Читаем без скачивания Делай со мной что захочешь - Джойс Оутс

— Ничего, — сказала Элина.

1. Пересекая всю страну — взлетел в одном месте, приземлился в другом, — он всегда в глубине сознания держит мысль обо мне, ни на минуту меня не отпуская. Он вечно в движении. Я — в неподвижности.

Я никогда не думала о том, какие лица он видит, — не только женщин, но и мужчин, целые толпы людей, и все — чужие. Я никогда не думала о том, что могу его потерять.

Элина сидела за обеденным столом и читала открытку от мужа. Он был в Фениксе в связи с одним судебным злоупотреблением — шла вторая неделя разбирательства. Элина читала и перечитывала острые, поспешно нацарапанные каракули.

На другой стороне открытки было глянцевое, ярко раскрашенное изображение пустынной горной местности — колючие растения тянули вверх свои отростки, словно руки, молящие, умоляющие. Краски были ярко-голубые, ярко — оранжевые и зеленые — зеленая краска на кактусах чуть расплылась и выглядела неубедительно. Элина некоторое время пристально рассматривала картинку. Она дотронулась до одного из кактусов, медленно обвела его пальцем.

Когда Марвин уезжал из дома, он звонил ей по два раза в день — один раз утром и один раз вечером. Иногда он звонил также и днем.

Элина поставила перед собой открытку и взялась за остальную почту: два маленьких белых конвертика с приглашениями, большой конверт из одной детройтской организации, с которой Марвин сотрудничал, брошюра с планами компании, куда были вложены капиталы Марвина, на 1967/68 год, множество всяких реклам, журналов, повестка из одного благотворительного общества, к которому принадлежала Элина, — на конверте были напечатаны ее имя и адрес… Затем письмо из Майами-Бич, адресованное миссис Марвин Хоу, — письмо от руки…

Элина извлекла этот конверт из груды остальной почты и принялась изучать почерк. Он показался ей незнакомым — обычный, очень четкий почерк. Писала женщина. Элина подумала: «Я могу это вскрыть, а могу и не вскрывать». Все было правильно: письмо адресовано ей — миссис Марвин Хоу. Номер на Лейкшор-драйв тоже был правильный.

Словно глядя на себя со стороны, Элина увидела, как она повертела письмо в руках и стала его вскрывать — медленно, не разрывая конверта: она явно решила прочесть письмо. И вдруг подумала: «Мне же вовсе не обязательно его читать…» Она вынула из конверта маленький, будто вырванный из блокнота, листок бумаги и несколько минут смотрела на него, не читая. Затем, чуть ли не против воли, прочла:

«Спросите его про Урсулу из Майами-Бич. Наберитесь храбрости спросить. Ваш муж — не чужой для этой Урсулы. Внимательно наблюдайте при этом за его лицом».

Элина прочла это несколько раз. За ее спиной дом хранил тишину, постаревший, ставший с возрастом уютным, — много комнат, покойных, тихих. Стены были толстые. Даже слой обоев был толстый — один тоненький, как кожа, слой на другом, чтобы приглушить все звуки. Элина перечла записку — медленнее. Если она сейчас поднимет взгляд, он легко скользнет по блестящему столу, упрется в черные с золотом обои и затейливые резные часы.

Она положила письмо перед собой, рядом с открыткой Марвина. Пригнулась и стала попеременно смотреть то на письмо, то на открытку.

2. В небоскребе Рэкема она сидела в самом центре аудитории, за четвертым столиком в среднем ряду. Она выбрала этот столик инстинктивно, наобум, в первый же день; другие слушатели время от времени пересаживались. А Элина всегда сидела за одним и тем же столиком. Она раскрыла блокнот на записях последней лекции. Следующая страница была пустая, и она написала наверху: 11 февраля 1969 года — профессор Броуэр: «Что следует знать о ведении деловых операций по продаже недвижимости». Это был курс лекций по юриспруденции, который она посещала, — «Юриспруденция для непрофессионалов», и к этой неделе им следовало прочесть главу о ведении деловых операций по продаже недвижимости.

Доктор Броуэр опаздывал: он говорил им, что ему приходится ездить из Энн-Арбора, и потому он часто опаздывает. Каждый четверг слушатели собирались в 4.15, но лекции редко начинались в 4.15.

Человек, сидевший рядом с Элиной, заметил: — Вы знаете, где он сейчас? Через дорогу, в баре.

Элина улыбнулась, давая понять, что слышит, но промолчала.

Когда наконец доктор Броуэр влетел в аудиторию, было уже 4.35. Он держал под мышкой незакрывавшийся портфель, набитый книгами и бумагами, и с грохотом опустил его на кафедру. Вид у него был загнанный. Раз-другой он обежал глазами комнату, затем метнул взгляд в центр, на Элину, затем короткими отрывистыми фразами начал лекцию, глядя в окно.

— В половине четвертого он еще был в баре. На этот раз я сообщу про него, — раздраженно прошептал мужчина, сидевший рядом с Элиной.

В 5.20 лектор вздернул рукав пиджака, посмотрел на часы и объявил, что лекция окончена. Слушатели стали одеваться и выходить из аудитории, а он продолжал стоять на кафедре и вроде бы смотрела на Элину с какой-то странной, неопределенной улыбкой. Он не производил впечатления дружелюбного человека.

Внезапно он спросил: — Теперь вы хоть что-то знаете из того, что вам нужно знать об операциях по продаже недвижимости, миссис Хоу?

Элина сказала — да, ей кажется, что да.

И улыбнулась ему.

Он вышел вместе с ней из аудитории. В коридоре он спросил: У вас есть на чем добраться домой? Вас, может быть, подвезти?

— Нет, благодарю вас, — сказала Элина.

— О'кей, — сказал он и ушел.

Тот день, был он в феврале? Как я тогда выглядела? Смотрела на дверь, ожидая, когда войдет лектор? Или я сидела, уставясь в одну точку, — просто сидела в центре аудитории?..

Хотела ли я, чтобы кто-то увидел меня?

Как я выглядела?

3. Она перелистала французскую грамматику, пока не дошла до главы о сослагательном наклонении и там стала смотреть прошедшее несовершенное в сослагательном наклонении. Все это она знала наизусть, но не хотела полагаться на память, переводя статью для Марвина. Все было знакомо — окончания на — sse, — esses и т. д.; но она боялась полагаться на свою память.

Она уже несколько часов трудилась, переводя исследование одного французского фармаколога о реакции тканей на определенные яды. Она заставляла себя продвигаться вперед очень медленно, тщательно, перечитывая каждую переведенную фразу, проверяя, не нарушена ли логика. Было 2.30 дня, и она была одна в доме — она могла работать до 7.00, прежде чем он вернется. Если во второй половине дня зазвонит телефон, это, по всей вероятности, будет значить, что он задержится, но вечером все равно приедет домой, так что все время между двумя тридцатью и его приездом она может посвятить этой работе.

Она перечитала часть абзаца:

«…Таким образом, от предполагаемой м-ль Лежер остались лишь засыпанные известью, разложившиеся мягкие ткани; весь костяк и голова были изъяты и так и не обнаружены; единственное, что могло послужить уликой, — это выведенный из тканей яд (хиосцин), несколько волосков и родинка, чудом уцелевшая на куске кожи размером в три дюйма. Эта-то родинка и…»

Элина осталась довольна прочитанным, хотя и перепроверила несколько слов. Перепроверила окончание одного глагола. Но слова легко и автоматически ложились на бумагу, и она была довольна тем, что может работать.

4. — Мы пытаемся сохранить природу: мы понимаем, что время не ждет.

— А что вы отвечаете, когда вас обвиняют в том, что вы действуете вопреки интересам некоторых предприятий?.. Что вы таким образом можете оставить людей без работы?

— Мы стараемся установить шкалу ценностей. Главное — сохранить нашу планету и все живое на ней, а не отдельных индивидуумов, их деньги и работу… Мы понимаем, что время не ждет.

Мария интервьюировала приятную женщину средних лет, которая явно нервничала и то и дело поглядывала в аппарат или на что-то за ним. Мария тщательно формулировала свои вопросы и часто улыбалась, стремясь приободрить свою собеседницу. Прическа у Марии напоминала шлем, шея и плечи были изысканно стройные, так что Элине пришло на ум сравнение с птицей, которая, вытянув длинную шею, терпеливо выжидает, когда удастся клюнуть.

Марвин поднял глаза от лежавших у него на коленях бумаг:

— Твоя матушка задала этой женщине жару, а?

— В самом деле? Не знаю. Мне казалось, что она сегодня очень мило себя ведет.

— А ты посмотри, как нервничает та женщина.

Элина этого не заметила.

— Мы просто обращаемся к людям с призывом проявлять здравомыслие — не покупать некоторые вещи…

— Значит экономический бойкот?

— Ну да, экономический бойкот… Но что важнее — продавать меховые манто или сохранить некоторые виды животных? Диких животных — леопардов, тигров, гепардов и других красавцев зверей — истребляют ради их шкур, над ними нависла угроза полного уничтожения… Сегодня в мире шестьдесят видов животных находятся под угрозой, и, если мы дадим им вымереть, никакой расцвет техники их нам не вернет…