Читаем без скачивания Ветлужцы - Андрей Архипов

Овтай проводил его взглядом и махнул рукой своим ратникам, мерно вышагивающим следом за ним по заросшей звериной тропе. Времени на охоту не было совсем, мысли о новой беличьей шапке придется отложить на более спокойные зимние времена, да и мех тогда станет значительно добротнее, хоть и не будет таким огненно-ярким. За сегодняшний день нужно было успеть обновить водную засеку, организованную еще несколько лет назад на маленькой лесной речушке с мутной, ржавой водой, впадающей в Оку. Еще с позапрошлого лета в их крепостицу, поставленную для защиты от муромского князя Ярослава Святославича, стали просачиваться слухи о татях, обосновавшихся на Оке и занимавшихся разбоем проходящих купеческих лодей. Овтай мысленно воздал хвалу Инешкипазу, расселившему их по земле так, что вражда с некоторыми соседями или лихие люди на торных путях не могли свести под корень торговлю эрзян, которая пополняла их закрома красивыми заморскими тканями, серебром, оружием. За это приходилось расплачиваться пушниной и рыбой, медом и воском, хлебом и скотом, однако местная земля не оскудевала, давая возможность жить в сытости при наличии крепких рук и желании работать на ней. Даже появление разбойных людишек на Оке почти ничего не нарушило. Торговля с муромским князем, изрядно побитым полтора десятка лет назад, и так была хилой, основной торговый поток шел по суше в сторону Абрамова городка, где всем заправляли булгарцы, и который был расположен в устье Оки. Нечастые посещения купцами ее правобережья большой выгоды никому не приносили, потому что поселения эрзян обычно были совсем небольшими и располагались вдоль неглубоких лесных речек, куда торговцам хода на крупных речных лодьях не было. Так что появившиеся лихие люди при всем своем желании не могли испортить местную торговлю. Однако то, что эти тати две недели назад вторглись на эрзянские земли, поднявшись вверх по лесной речке и обосновавшись в полноводной заводи на одном из ее берегов... такое надо было пресекать жестко. Мало того, что местные жители были потеснены в своих охотничьих угодьях, так еще несколько разбойных людишек попытались напасть на небольшое поселение, чтобы захватить женщин для своих утех. Хорошо, что охотники как раз возвращались с промысла, сразу за топоры схватились и выдворили непрошенных гостей, сопроводив их уход непрекращающимся ливнем стрел из охотничьих луков. Хоть и не причинили большого вреда одоспешенным воям, но зато прогнали, а потом догадались сразу отправить гонца в твердь за помощью. Подмога пришла, однако оказалась недостаточной. Вместе с десятком вызвавшихся помочь охотников эрзян набралось всего около сорока человек. Нападать таким числом на разбойный лагерь где, как впоследствии оказалось, обитало около сотни вооруженных воев, было с точки зрения Овтая верхом неразумности. Пришлось посылать очередного гонца в крепостицу, чтобы те известили инязора да собрали по окрестностям охочих до ратного боя людишек. А сами тем временем стали кружить вокруг лагеря, выискивая его слабые места, да расставлять дозоры по всем тропкам, дабы не позволить татям ринуться мстить за свою неудачную попытку похитить эрзянок. Предосторожность не лишняя, хотя если бы те хотели повторить свой набег, то сделали бы это сразу на следующий день и тогда ратники Овтая поспели бы разве что к пепелищу разоренных домов. Однако разбойный люд медлил и оба дня необъявленной и необнаруженной осады продолжал предаваться разгулу на берегах речной заводи, оглашая весь лес пьяными воплями и диким хохотом. Даже охотники, прежде постоянно пополнявшие съестные запасы, не выходили за пределы лагеря. Лишь один раз под вечер десяток человек перегородил русло плетеной сеткой и стал шумно загонять в нее рыбу, уйдя на сотню шагов вверх по течению и начав там бить слегами по поверхности воды, не рискуя при этом залезать в холодную осеннюю речушку. Обитатели лагеря словно ожидали каких-то вестей из внешнего мира, не рискуя отлучаться на длительный срок. И они дождались.

На исходе второго дня в заводь вошла выдолбленная из поистине огромного ствола липы однодеревка с небольшим парусом на носу суденышка и из нее выбрались две невзрачных личности в сопровождении одного из дозорных, которые были выставлены около Оки. На следующий день лагерь стал напоминать растревоженный улей. Лодьи, прежде вынутые на берег, стали спускать на воду. Между ними, что-то натужно покрикивая в сторону собирающихся людей, вышагивал богато разодетый воин в красной накидке, явно чувствующий себя хозяином положения. Овтай долго рассматривал предводителя и его ополчение, пытаясь определить, откуда на этот раз появились сии лихие люди, но слишком близко к лагерю он подобраться не смог и дело ограничилось лишь лицезрением разнообразных доспехов и еще более разнородных бородатых физиономий, по которым трудно было определить кто стоит за разбоем на Оке. Пришлось ограничиться одними догадками, однако последние сошлись на муромских людишках, больше в этих водах тревожить честный люд было некому. Еще три десятка лет назад купцы из Мурома, недовольные привилегиями булгарцев, беспошлинно привозивших товары в город и получающих баснословные прибыли, организовали многочисленные грабежи булгарских судов. В дележе добычи наверняка поучаствовала и местная знать, иначе почему все жалобы Булгара на татьбу остались без ответа? Вот только закончилось все это довольно прискорбно, но уже для всех муромцев, город был взят и разграблен вместе с окрестностями. Однако поколения меняются довольно быстро, и новая молодая поросль былые наказания уже не помнит, а не столь уж и защищенные купеческие суда так и шныряют вдоль по Оке, ослепляя жаждой наживы завидущие глаза нечистых на руку людей. Видимо молодежь снова взялась за старый, поросший легендами промысел, прячась до времени в глухих муромских лесах, а доставленная вечером весть скорее всего говорила об одиноком несчастном купце, решившим отправиться с товаром в Рязань или Киев. Возможно это не булгарец, те с лета перестали заходить в эти воды, памятуя свою размолвку с ростовским князем, но татям не все ли равно кто попадет под их нож?

К полудню две лодьи вышли из заводи и направились вниз по мелководной речушке, неслышно несущей свои воды в сторону Оки. Ушедшие на них ратники помогали себе шестами, слегка отталкиваясь ими от заиленных прибрежных отмелей, заросших ивняком до самого уреза воды. Дождавшись вечера и не узрев возвращения ушедших, Овтай принял решение под утро напасть на лагерь, где остался предводитель речных разбойных людей вместе с тремя десятками воев. Все приготовления были совершены, эрзяне стали ждать сладкий предутренний сон, который овладеет не только спящими. Даже бодрствующая стража в лагере обычно в это время начинала клевать носом и смеживать очи под его чарами. Однако в середине ночи там началась возня, возникшая по приходу юркой долбленки. Та вошла в заводь с факелом на носу, и почти сразу на берегу запылали костры, посыпались из-под навесов воины, а через полчаса следом за той же однодеревкой лодья ушла к Оке. Выждав около часа, расстроенный Овтай отрядил нескольких воинов прочесать оставленный лагерь, в котором некоторое время после ухода еще слонялась пара вовсю кашляющих теней, а сам с остальными ратниками и охотниками последовал за татями. Расчет был прост, если ушли разбойные люди по Оке, то можно будет сразу беспрепятственно рубить деревья и заваливать ими русло лесной речушки. А вот если они стоят где-то рядом, то сначала придется занимать оборону в том месте, где кончается вековой лес, и начинаются заросли кустов, перемежаемые топкими грязевыми болотцами, оставшимися после окского весеннего разлива. И только потом начинать рубить лес и заваливать мшистыми еловыми стволами водный проход в глубины эрзянских земель.

Чуткое ухо идущего впереди охотника расслышало какие-то подозрительные звуки, он подал знак и Овтай тут же отвлекся от своих рассуждений, подскочив к нему. При этом он выдвинулся за пределы хвойного бора, за которым уже шло мелколесье и русло Оки. На открытом месте явно слышались звуки перестрелки, щелкали туго оттянутые тетивы, гулко отдавались удары железных наконечников стрел о деревянную обшивку лодейных бортов. Овтай тут же показал растопыренную ладонь и идущие за ним ратники остановились, рассыпавшись за деревьями. Наугад выбрав из них пять человек, он махнул им следовать за собой и выдвинулся к границе ивовых зарослей, за которой был уже обрыв и река. Осталось проползти еще несколько метров и заглянуть вниз с небольшого обрыва на разгорающуюся там битву.

— Что ж, — подумал Овтай, снимая шлем и медленно приподнимая голову для осмотра речного простора. — Посмотрим, как купчишку топчут... Приставал бы он лучше к берегу, и тикал со своими людьми в лес. Авось и убегут. В наши селения кто только не прибился в последнее время... с черниговских земель северяне идут, кривичи, меря, мурома, мещера, черемисы. И ничего, уживаемся, их дети уже через год по-нашему лопочут.