Читаем без скачивания Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948 - Ицхак Арад

Штаб "Жальгирис" приказал соединению "Вильнюс" покинуть леса Козиан до начала облавы и вернуться на прежнюю базу в лесу Ходоцишки. План штаба "Вильнюса" — перейти всем соединением в лес Ходоцишки — не удался. Разведчики "Спартака", следящие за передвижением немцев в сторону лесов Козиан, сообщили, что те уже начали окружать со всех сторон эти леса раньше, чем предполагалось. Штаб "Вильнюса" решил разделить соединение на группы по десять бойцов, которые должны были просочиться или прорваться собственными силами в лес Ходоцишки. Нашей группе под командованием Урбановичуса было приказано уклониться от облавы и заминировать железнодорожную линию у Ново-Свинцяна. Две группы общей численностью в десять бойцов были объединены в одну и должны были скрытно выбраться из лесов Козиан. После выполнения боевого задания мы должны будем вернуться на базу соединения "Вильнюс", которая будет заново заложена в лесу Ходоцишки. Урбановичус командовал двумя группами, пока они не разделились, и каждая несла с собой две мины.

В нескольких километрах от базы мы наткнулись колонну из двухсот человек — мужчин, женщин и детей. Одеты они были в обтрепанные одежды, а то и просто в лохмотья. Некоторые несли детей на руках, некоторые — небольшие свертки за плечами. Выглядели, как цыгане, но, приблизившись к ним, мы поняли, что это евреи. Я спросил их на идиш куда они направляются… Один из них ответил, что они из "семейных лагерей", ищут убежище от надвигающейся немецкой облавы. Они обратились в штаб "Спартака" с просьбой — помочь им выбраться из кольца облавы. Им объяснили, что партизаны разделяются на небольшие группы и отступают из округи на восток. Они не могут взять с собой еврейские семьи, ибо это затруднит их движение и возможность скрытно отступить. Еврейские семьи остались без защиты, на произвол судьбы. Часть из них решила укрыться в замаскированных подземных бункерах, которые они заблаговременно соорудили в лесу, часть решила покинуть лес и укрыться у знакомых крестьян. Он же, с небольшой группой надеется найти убежище на островке среди больших болот, севернее лесов Козиан, куда сейчас они и направляются. Я смотрел на проходящих мимо меня людей. Многие тянули ноги из последних сил. Это были остатки десятков маленьких еврейских общин, большинство членов которых было уничтожено немцами, и они пытались спастись и спасти своих детей. Я беспомощно смотрел на это несчастное шествие. Кроме напутствия — "Держитесь" — мне не было, что им сказать и чем помочь.

Двигаясь на запад, мы встретили разведывательную группу отряда имени Чапаева, которая сообщила нам, что в некоторых селах вблизи леса находятся германские армейские части, но в лес еще не вошли. Мы решили дождаться темноты на окраине леса, и затем скрыться. Я наблюдал в бинокль за селом, отдаленным от нас, примерно, на два километра. В селе были видны немецкие военные грузовики. Часть из них приближалась к селу по проселочной дороге. Продолжалась концентрация германских войск. Было ясно, что ночью они расставят засады, чтобы пресечь уход партизан из леса. И действительно с приближением сумерек машины с солдатами выехали из села и исчезли за шеренгой деревьев, стоящих вдоль проселочной дороги.

Второй нашей группой командовал русский лейтенант Семенов. Он воевал на фронте до середины 1942 и попал в плен. Оттуда бежал и присоединился к партизанам. У него было намного больше боевого опыта, чем у Урбановичуса, который командовал обеими группами. Семенов объяснил, как вести себя, если мы наткнемся на засаду, определил порядок движения и места встречи, если мы разделимся или рассеемся. С наступлением темноты мы вышли в путь. По небольшой ложбине приблизились к проселочной дороге. В трехстах метрах от нее остановились. Семенов с двумя бойцами ушел вперед на разведку. Вкоре они вернулись. Мы двинулись дальше гуськом, на расстоянии 2–3 метров друг от друга. Я нес груз взрывчатки на спине. Пересекли проселочную дорогу. И тут, на западной стороне от нее в нашу сторону выстрелили ракетой, за ней — второй и третьей. Вся окрестность осветилась, и очередь трассирующих пуль, очевидно, из пулемета "Шпандау", была выпущена в нас с расстояния в несколько сотен метров. Пули пролетели над нашими головами. Немцы в засаде около дороги услышали нас слишком поздно, огонь их оказался неприцельным. Мы перешли на бег, Семенов приказал огнем не отвечать, чтобы себя не обнаружить. Бег с грузом взрывчатки за спиной был нелегким, но через несколько минут мы снова вошли в ложбину сухого русла, которое прикрывало нас от огня, и продолжили по нему наше движение. Стрельба продолжалась еще некоторое время и прекратилась. Опасность, связанная с выходом из леса и зоны, охваченной облавой, осталась за спиной. Утром мы уже были в лесу Ходоцишки, промежуточной остановке на пути к месту нашего боевого задания. Мы не знали, что произошло с другими группами соединения "Вильнюс", которые тоже должны были покинуть зону облавы в лесах Козиан.

В следующую ночь мы расстались со второй группой и продолжили путь в лес Царклишки, бойцы второй группы ушли на север, в сторону Ингалины. Октябрьские осенние ночи были холодными. Да и днем было не очень приятно, особенно в дождливые дни. В округе Царклишки было у нас несколько верных нам крестьян, в домах которых мы могли скрываться. Потому мы выбрали это место, как базу перед выходом на боевое задание.

Южнее Ново-Свинцяна мы выбрали участок железной дороги для минирования. Удлинившиеся ночи давали нам дополнительный запас времени. Днем мы залегли недалеко от железнодорожной колеи, и до нас доносился ясно шум проходящих поездов. Мокрые от дождя, прошедшего вечером, мы вышли на задание. Подход к полотну и закладывание мины прошли без осложнений. Отдалились на полкилометра от места и стали ждать поезда. Ночного времени для отступления у нас было достаточно, и мы не торопились. С приближающимся поездом все напряглись, ожидая взрыва. Минуты казались невероятно долгими. Показалось, что поезд пересек место закладки мины, не введя ее в действие. Услышали хлопок взрывателя, но мощного взрыва 12 килограмм Т.Н.Т., которого мы привычно ожидали, не произошло. Хлопок больше походил на оружейный выстрел. Поезд продолжал движение и медленно удалился. Было ясно, что мина не сработала. Очевидно, взрыватель не ввел действие пехотную мину, а та, в свою очередь, взрывчатку. Такие технические неполадки случаются.

Урбановичус решил вернуться к месту закладки мины, чтобы вставить новый взрыватель. Дело это особенно опасное прикасаться к мине, которая частично была задействована. Это могло привести к взрыву, но мина была нам невероятно важна, и хотелось все же выполнить задание. В ста метрах от полотна мы остановились. Ясно были слышны громкие голоса переговаривающегося немецкого патруля, доносящиеся с места, где мы заложили взрывчатку. Они тоже услышали хлопок взрывателя и обнаружили мину. Мы отступили. На этот раз это была явная неудача.

В течение недели перемещались между фермами в округе Царклишки. Каждый день меняли место привала в целях безопасности. Расширили круг сотрудничающих с нами крестьянских семей. Я очень сдружился с одним из бойцов нашего звена Ванюшкой Курским, русским парнем из-под Курска (отсюда и фамилия) двадцати лет, пленным в прошлом, весельчаком, с открытой душой, любящим людей. В долгих беседах он рассказывал о своей жизни, семье, селе, откуда он родом. От советского коммунизма он не был в большом восторге, но принимал его, как неопровержимую реальность, которую изменить нельзя. О евреях много слышал, и с характерной для него откровенностью рассказывал о том, что ему о них известно. Они, говорил он, хитрые и умеют устраиваться в жизни, и даже в армии. Потому он был невероятно удивлен, что здесь, среди партизан, нашел евреев, меня и Бориса, таких же воинов, как и он, и это, в общем, "испортило" ему образ евреев. Когда я спросил его о том, основано ли его мнение о евреях на личном опыте общения с ними, он ответил, что с детства слышал в своем селе рассказы и анекдоты о евреях, и из них составил себе представление о них. Такое же мнение я слышал от многих людей, выросших в Советском Союзе, и Ванюшка был одним из них.

Федула сообщил нам, что у его соседа Страдалова, у которого мы останавливались, время от времени, находятся десять солдат-украинцев, которые сбежали от немецкой службы и хотят присоединиться к партизанам. Попросили Федулу передать Страдалову, чтобы он пришел к нам в лес с двумя из этих солдат. Двое пришедших были в германской форме, вооружены русскими винтовками. Один из них командовал группой. Они рассказали, что после того, как попали в плен, в начале 1942, немцы поставили их перед выбором: присоединиться к ним или продолжать быть пленными. Условия в плену были нечеловеческими, каждый день умирали сотни от болезней и голода. Они выбрали службу у немцев в надежде сбежать, когда представится случай. После службы в течение полутора лет, им стало известно о действиях партизан в западной Белоруссии, и они решили совершить побег. Они несли караульную службу в районе Паневежиса, в Литве. Две недели назад убили немецкого офицера, командовавшего ими, и сбежали в лес, в надежде пристать к партизанам.