Читаем без скачивания Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья - Влада Баранова

Информанты на протяжении интервью переходят от одного слоя номинаций к другому. Примером может служить стандартный вариант выбора самоназвания – «греки» или «греко-татары» – в урумском поселке Старый Крым: в начале интервью, при первом появлении исследователя, информанты уточняют, что они не просто греки, а греко-татары, и «у них не тот язык, не эллинский», который, как предполагается, может интересовать интервьюера. Через некоторое время информанты переходили на точку зрения своего сообщества и начинали называть себя просто «греки», однако когда разговор касался взаимоотношений с румеями, как правило, они снова использовали этноним «греко-татары».

Самоназвания урумов и внешние номинации организованы вокруг двух этнонимов – «греки» и «татары» (или лингвонимов «греческий» и «татарский язык») со сложной системой коннотаций и оценок, связанных с представлениями современного жителя Приазовья о Греции, татарах и монголо-татарах. Использование двойного этнонима или несовпадающих лингвонима и этнонима позволяет каждой группе, помимо однозначного определения урумов как греков или татар, вводить различные промежуточные статусы. Наиболее полно возможность категоризации урумов как в большей или меньшей степени татар/греков реализуется во взаимодействии с румеями и крымскими татарами. Выбор номинации дает возможность соседям урумов отделить себя от них и, одновременно, подчеркнуть близость с этой группой, а несовпадение экзоэтнонимов с принятыми среди урумов самоназваниями вызывает в сообществе потребность в новых определениях этничности.

Урумы приписывают соседним группам определенные свойства, позволяющие показать сходство и отличия своего и чужого сообщества. Подобные маркеры связаны с наблюдениями за повседневной жизнью соседей и наиболее актуальными (авто)стереотипами, манифестирующими определенные черты собственной и чужой традиции. С точки зрения урумов, используемые маркеры существуют в действительности, хотя внешний наблюдатель может увидеть другую картину.

Мы рассматриваем как повседневное взаимодействие урумов с русскими, румеями и крымскими татарами (последнее актуально только в поселке Гранитное), так и границы с воображаемыми сообществами – греками из Греции и турками, чье влияние на самоопределение информантов порой не менее реально, чем контакты с соседними группами.

Русские. Как уже отмечалось в главе 4, противопоставление русских и греков подразумевает объединение урумов и румеев, и, в силу этого, рассказы урумов о русских в значительной степени совпадают с аналогичными представлениями румеев. Взаимодействие с русскими апеллирует к двум пластам устной истории группы – воспоминаниям о появлении в греческих селах русских переселенцев и опыту советского времени.

Переселенцы. Идеальное прошлое, «золотой век» группы, относится к периоду предшествовавшему контакту с русскими. Рассказывая о подлинно греческих культурных чертах, информанты часто оговаривают, что они существовали до появления русских, которое привело к смешению традиций. Детство информанта описывается как лишенное русского влияния: урумы говорят о том, что их родители (бабушки, дедушки) не знали русского языка, в поселке не было русских. Часто информанты подчеркивают, что русские были такой редкостью в селе, что взрослые пугали ими маленьких детей: «„Хазах заберет“. Ну, боялись другой нации, я так понимаю. Еще говорили: „Xazaghyn baltasyn podushkasyndun“. Ну, „у хазаха топор под подушкой“. Что он начеку всегда. Ну, боялись» (ЛОД, урумка, 1938, Старый Крым). Хотя подобные истории обычно рассказываются от первого лица, как правило, информант оговаривается, что его уже не пугали, потому что в его детстве в поселке уже жили русские.

Как и румеи, урумы указывают, что в прошлом сообщество избегало смешанных браков. «Раньше ж даже было дико – ну, бывают такие случаи, что поедет грек наш местный, и привозил русскую. Это, знаете, как дико было? Даже, ну… неприлично было, что в семье эта русская. Даже вот мой брат в 53 году женился и то как-то еще…» (ВФД, урумка, 1937, Старый Крым). ВФД апеллирует к опыту своего брата, но чаще информанты не соотносят знания о браках (преимущественно смешанных) в собственной семье и общем запрете жениться на русских.

Высокий престиж урумов в глазах приезжих мотивируется преимуществами бытовой культуры, в первую очередь – аккуратностью греков: «А вот русским наша нация очень нравилась, как приедут: „Какие культурные! Какие чистые!“. Конечно, кацапы, наверное, не такие были чистые» (САА, урумка, 1929, Старый Крым). По мнению информантов, современные традиции села представляют собой результат взаимопроникновения традиций, хотя преобладает влияние греческой культуры на русских; примером греческих практик почти всегда выступает праздничный пирог кубите.

Информант. Русские, которые здесь живут, они от нас многое… научились – и хорошее, и… ну, не плохое, конечно. И мы от них. У них одни блюда, у нас другие. Собиратель. А чему они от вас научились? Информант. Греческие блюда научились. Кубите с мясом, с кабаком.

В повседневной жизни сообщества символами греческих бытовых традиций у урумов, как и у румеев, служат кубите и чебуреки. Их готовят на праздники и специально для приезжих, например для нас.

Повторимся, что мотивы рассказов о другой группе совпадают у урумов и румеев, и тем более значимы становятся различия в представлениях о другой группе. В целом урумы лояльнее к русским, чем румеи, и реже упоминали негативные свойства переселенцев и говорили о превосходстве греков над русскими; в частности урумы не упоминали о русских работниках у греков.

Русские и государство. В интервью русские описываются как проводники советской политики, направленной на русификацию и подавление греков (и урумов, и румеев); вместе с тем русские поддерживают значимое для урумов единство греков. Урумы, как и румеи, упоминают запрет использовать греческий язык, карьерные ограничения и то, что греков не призывали в армию; в последние годы, по мнению информантов, отношение русских к грекам изменилось под воздействием контактов с Грецией. Однако такие рассказы звучат, в основном, в ответ на вопросы собирателя, и складывается впечатление, что воспоминания о дискриминации составляют для урумов незначимый, факультативный слой дискурса. Исключения часто связаны с биографическими обстоятельствами информанта: «Это сейчас еще греческий язык начали и греков начали, а раньше – „черти греки!“, ага, такие… В город поедешь, за хлебом встанешь, там тоже – „опять пришли эти черти греки, у! Идите в свое село!“ – так вот нас ругали. Обзывали страшно. Мы даже боялись по-гречески говорить. Да. И потом вот эта вот власть стала уже, нас стали… Греция начала сюда ездить, наши туда стали ездить. И нас уже стали уважать» (ОМТ, урумка, 1926, Старый Крым).

Однако большинство информантов идентифицируют себя не с приезжими из села, а с носителями городских русских норм культуры, поэтому в интервью почти не упоминается болезненный эмоциональный опыт дискриминации со стороны русских. Урумы оценивают цивилизацию выше, чем аутентичность, и подчеркивают свою принадлежность к доминирующей культуре, используя противопоставление деревенского и городского начала для разграничения с румеями, воплощающими для урумов как положительные, так и отрицательные стороны аутентичности.

Румеи. Наиболее значимым (а с точки зрения внешнего наблюдателя – единственным) различием двух групп служит язык урумов и румеев, тогда как другие символические маркеры – внешность, характер, традиции другой группы упоминаются не всеми информантами и трактуются неодинаково в разных поселках.

Урумы, как правило, подчеркивают общность греческого происхождения собственной группы и румеев. Как сформулировал один из информантов, «мы одной крови, только язык другой» (АИД, урум, 1938, Старый Крым). Подобная позиция в некоторых случаях содержит скрытую полемику с румеями, не всегда признающими греческое происхождение урумов, считающих их татарами или греко-татарами.

Все информанты подчеркивают, что язык румеев отличается от их собственного идиома, и они «не понимают эллинский». Часть сообщества ограничивается констатацией различий между «своим греческим» и эллинским языками, тогда как другие информанты указывают на смешанный характер идиома или даже используют лингвоним «татарский», вызывающий иногда дискуссию среди урумов.

Информант 1. У нас уже… у нас особый какой-то язык.

Информант 2. Y нас как? Татарский.

Информант 1. У нас сбор всякий. И азербайджанский подходит, и грузинские слова.