Читаем без скачивания Геополитика постмодерна - Александр Дугин

Сегодня Россия демократическая и Запад демократический. Казалось бы, тема снята. Ничего подобного: НАТО расширяется на восток, МВФ просто уничтожает и душит российскую экономику. И опять мы оказываемся среди стран-париев, что уже совсем кажется непонятным. Между тем геополитика это прекрасно объясняет. Евразия — это не географическое и не континентальное понятие. Это тот уровень развития русского народа, русской государственности, в который она вступила, начиная с возвышения Московского царства. Перед этим Евразия была империей Чингисхана.

Евразийство может быть относительным и абсолютным. Абсолютным евразийством является империя Чингисхана, и наследниками этой империи стали сначала Московское царство, а потом — собственно Россия и СССР. Нынешняя Россия является единственным адекватным ядром этого евразийского направления.

Но Евразия не имеет четко очерченных границ. Евразия — это цивилизационная структура, это геополитический полюс. Следовательно, мы не можем говорить, что Евразия и Россия совпадают по границам. Нет, они совпадают по историческому направлению, по вектору развития. И именно на этом основана вся философия евразийцев. Традиционно они были тюркофилами, безусловно, но в очень конкретном, «чингисовском» смысле, потому что тюрки первыми создали сухопутную империю, а потом передали эстафету Московскому царству, которое, опять же пользуясь наследием Чингисхана, создало свою собственную модель. И корни России, с нашей точки зрения, лежат отнюдь не на Западе. Мы не часть Запада, мы — самостоятельный мир, больше связанный с Востоком, но с Востоком Турана, с Востоком варваров — степных кочевников — и жителей лесов, славян.

Нельзя отождествлять Евразию с государством или с этносом, например, с русским, хотя великороссы, которые появились в результате слияния восточнославянских племен с уграми и тюрками, являются наиболее приоритетным евразийским этносом, наиболее типичным. Следовательно, они наиболее соответствуют исполнению цивилизационной геополитической исторической миссии, но не потому, что «избранные», просто они «наиболее евразийские» среди всех остальных евразийцев.

Оставаясь в рамках исторической преемственности, евразийством следует называть именно это движение русской государственности, обращенное к Востоку — к Владимирской, а потом Московской Руси, к Ивану Грозному, к тюркофилии, к очень доброжелательному отношению к восточным культурам, но тем не менее к утверждению своей собственной уникальной самобытности, особенно перед лицом глобализации. Евразийцы задавались вопросом: что хуже было для России — монгольское завоевание либо польско-литовское? Ответ очевиден. Мы видим, что русские, попавшие под западное влияние, утратили свою самобытность, стали восточной периферией западного мира, а русские, которые освобождались постепенно из-под монгольского контроля, не только становились сплоченными, но и восприняли гигантский имперостроительный импульс независимости, суверенности, цивилизационной самобытности.

«ДА»: Вы уже произнесли слово «глобализация». Интересным кажется рассмотреть это понятие в контексте евразийских идей. Ведь процесс, называемый глобализацией, фактически означает распространение «единственно правильной» цивилизации, которую Вы называете атлантизмом. Следует ли отсюда, что концепция глобализации мира и концепция евразийства являются антиподами?

А. Дугин: Глобализация — это вообще очень двусмысленный термин. Создается впечатление, что говорится о разнообразных контактах между народами мира, о повсеместном диалоге. На самом деле, речь идет совершенно об ином. Меньшая часть человечества — конкретно, американская и западноевропейская часть — диктует остальным свою модель, которая является результатом ее уникального пространственного, исторического и географического развития. Вот в этом и заключается так называемая однополярная, или атлантистская, глобализация. Она представляет собой не что иное, как процесс распространения американской модели, социально-экономического и политического устройства, американского контроля, американского геополитического могущества, американского образа жизни на все регионы земли, чтобы постепенно искоренить самобытность каждого из них — не только русского, но и турецкого, и арабского, и иранского, и японского — абсолютно всех, и создать для всех единую модель, скопированную с американской. Ясно, как может относиться к этой ситуации евразийство, которое традиционно рассматривает в качестве позитива отстаивание восточными регионами независимости от универсализирующих тенденций Запада. Никогда еще Запад не был так нагл, столь дерзок и решителен в навязывании исполнения своей псевдомессианской задачи, как сегодня.

Однополярная глобализация является для евразийства главным врагом. Но евразийство противопоставляет глобализации не проект полной закрытости или изоляционизма перед лицом этой угрозы. Евразийство осмысляет этот вызов, осознает его историческое значение, цели, причины и ориентации и предлагает преодолеть и как бы превозмочь этот импульс через новый ответ. Мы должны мобилизовать сейчас на борьбу с глобализмом потенциал всего евразийского континента. Это требует не только, скажем, опоры на патриотизм и государственность. Надо придать патриотизму новое измерение.

Против глобализационного вызова выступают и русские, и татары, и тюрки, и мусульмане, и буддисты и иудеи, следующие своим традиционным наставлениям, поскольку это для всех одинаковая смерть. Сознательные элементы самых разнообразных направлений должны сплотиться и предложить очень широкую модель сосуществования различных конфессий, различных этносов в едином стратегическом блоке, достаточно объемном для конкуренции с атлантизмом и достаточно открытым внутри себя и по отношению к своим непосредственным союзникам или стратегическим партнерам на Востоке и на Западе. Речь должна идти о проекте континентальной или частичной глобализации, противостоящей тотальной однополярной глобализации, то есть об идее многополярной глобализации. Мы готовы к диалогу культур, мы готовы полностью открыть наше евразийское общество тенденциям, идущим с Востока и Запада, но при сохранении нашей идентичности. Вот в чем состоит суть евразийского проекта. И согласитесь, он не совпадает ни с советской моделью, хотя есть переклички, ни с царской моделью, хотя тоже есть переклички, ни с демократической моделью. Это нечто новое, чего еще не было.

«ДА»: Считаете ли вы, что существуют какие-то политические ответы на вызовы глобализации?

А. Дугин: Конечно. Во-первых, в концепцию национальной безопасности России не без нашего влияния включен тезис о многополярном мире, как главной цели России. Это фактически означает, что наше государство, с точки зрения национальной безопасности, руководствуется евразийской моделью, потому что концепция многополярного мира — это другое название для евразийской модели прогнозирования и реализации будущего. Мы видим, что наш президент утверждает, что Россия является евроазиатской страной. Мы видим, что он противодействует жесткому давлению Соединенных Штатов, отказывается от кредитов МВФ, ведет самостоятельную политику в рамках государства, направленную на сохранение внутренней идентичности, скрепляет почти распавшееся было тело России, противодействует агентам влияния атлантизма. Он исторг из нашего национального чрева двух самых одиозных проводников однополярной глобализации, двух олигархов-медиакратов — источников коррупции, нравственного, духовного, геополитического разложения России — Березовского и Гусинского.

Мы с огромным оптимизмом смотрим на те процессы, которые разворачиваются в России при нынешнем президенте. Он много совершил ошибок, многие вещи нас удручают, но позитивные сдвиги намного превосходят все недостатки, тем более что часть их можно списать на историческую инерцию. Мы считаем, что Россия в ближайшие годы перейдет на евразийские рельсы — ведь это единственное, что ей остается. Поразительно, что еще в начале ХХ века пророки евразийской идеи видели все эти закономерности. Они говорили, что коммунизм падет из-за отсутствия духовной составляющей, что советское пространство может стать жертвой атлантических западных проходимцев, но они говорили также, что в этом случае единственный путь — это евразийский путь. К сожалению, те великие люди не дожили до нашего времени, да и потом, наверное, им было бы очень грустно видеть, что происходит в России на этом этапе. Они никогда не хотели зла для своей Родины, были горячими русскими патриотами и считали, что Советская власть должна эволюционировать в евразийском мировоззренческом ключе. Это был бы бескровный выход. К сожалению, получилось не так, тем не менее этот вектор в конце концов возобладает.