Читаем без скачивания Адмиралы Бутаковы — флотская слава России - Владимир Врубель

Краббе ответил сдержанно и лаконично, охладив пыл Бутакова: «…Письмо вашего превосходительства от 21 мая относительно назначения судов в крейсерство, лично прочтено его императорским высочеством генерал-адмиралом, и от 18-го сего июня за № 168 я сообщил уже Вам по телеграфу приказание его высочества по сему предмету. Но, кроме сего, считаю не лишним известить Вас, что по депеше Вашей за №188 не был, представляем со стороны департамента какой-либо особый доклад, но была представлена его высочеству, подлинная Ваша депеша… его высочество не изволил выражать никакого неудовольствия… Имею честь быть Вашим покорным слугою, Краббе».

Летом 1858 года в районе Сочи вооружённые ружьями контрабандисты на шлюпке напали на пароход РОПиТ «Керчь», который обслуживал линию Одесса — Трапезунд. Командир парохода лейтенант Пётр Петрович Шмидт, опытный боевой офицер, сумел отбить неожиданное нападение. Встревоженное случившимся нападением, руководство Русского общества пароходства и торговли сообщило о нападении великому князю Константину. Появились опасения, что под видом пассажиров контрабандисты могут захватить пароход.

В 1857 году итальянские инсургенты именно таким образом, во время следования из Генуи в Тунис, захватили сардинский торговый пароход «Кальяри». К Бутакову обратились директора общества с просьбой выдать на каждый пароход несколько хороших орудий, огнестрельное и абордажное оружие на всю команду. Но Григорий Иванович сделать это сам, по понятной причине, не решился и запросил Петербург, в какой степени можно удовлетворить просьбу РОПиТ. Генерал-адмирал приказал согласовать вопрос с министерством иностранных дел. Канцлер Горчаков не возражал против абордажного оружия, но по поводу орудий ответил, что для этого требуется согласие держав, подписавших Парижский мирный договор.

Посему Григорий Иванович разрешил выдать на суда Русского общества пароходства и торговли только абордажное оружие. Однако нападений на суда больше не было. Любое начальство терпеть не может всевозможных обращений и жалоб. Приходится отвлекаться от важных общих проблем и заниматься маловажными, но вполне конкретными вещами. А кому это нужно? В 1859 году Бутаков написал секретную записку на имя генерал-адмирала о положении дел в Черноморском флоте. В ней он жаловался на отсутствие поддержки со стороны министерства и просил об увольнении с должности.

Радости это послание в Петербурге не вызвало, о чём можно было сделать вывод из последовавшего гробового молчания. Не получив ответа, Григорий Иванович вторично обратился к великому князю с просьбой разрешить ему уже лично доложить свои соображения. В ответ 16 марта контр-адмирал Николай Карлович Краббе прислал Бутакову телеграмму: «Государь император разрешил Вам отправиться на частном пароходе в Пирей к св. Пасхе для личных объяснений с генерал-адмиралом».

Результаты встречи неизвестны, но можно предполагать, что Бутаков получил какие-то обещания от Константина. Во всяком случае, после осмотра генерал-адмиралом портов Чёрного моря он отправил Григорию Ивановичу вполне доброжелательную телеграмму: «Посетив в последнее время разные пункты деятельности Русского Общества Пароходства и Торговли, я удостоверился в том, что оно приняло большое развитие и приносит несомненную пользу для промышленности России, торговли нашей, и в особенности, для развития нашего коммерческого мореплавания. В то же время, мне было весьма приятно узнать, что ваше превосходительство оказываете ему просвещённое содействие Ваше, и как главный учредитель оного, я прошу Вас продолжать содействовать деятельности Общества всеми зависящими от Вас средствами, за что я буду весьма Вам благодарен. Также сообщать директору-распорядителю Ваши полезные советы. Константин».

Разумеется, с настроением любыми путями перейти служить с Чёрного моря на Балтику трудно было ожидать от Григория Ивановича великих свершений. Пыл, с каким он вначале взялся за дело, давно угас. Уже не он беспокоится, а ему напоминали о запустении севастопольских кладбищ герои Крымской войны Павел Евстафьевич Коцебу и князь Виктор Илларионович Васильчиков. Они даже просили Бутакова поместить по этому поводу статью в «Морской Сборник», тем самым подталкивая его к действиям. Но, увы! Вице-адмирал Фёдор Фёдорович Матюшкин просил присылать для публикации сведения о Черноморском флоте.

Однако Григорий Иванович пребывал в депрессивном состоянии. Он ни от чего не отказался, но и не делал. Зато была полна кипучей энергии его жена. Из Симферополя она командовала мужу телеграммой в Николаев: «Приходи в Севастополь». Амалия Арсеньевна пребывала в постоянных разъездах: Крым, Петербург, Одесса. Перед возвращением домой она предупреждала; «Прибыла благополучно в семь с половиною, стоим в Парижской, вели печь исправлять, кролика не забудь. Амалия Бутакова». Словом, муж получал исчерпывающие указания, даже что приготовить на обед. Осенью Бутаков отправлялся на празднование Касперовской иконы Божьей Матери, история которой связана с военными событиями. По традиции ему полагалось там быть как старшему морскому начальнику. Касперовка — село близ Днепровского лимана. Но в тот год его взяла такая тоска, что он не поехал на праздник и сообщил жене об отказе от поездки в Касперовку. Та откликнулась радостной телеграммой: «Выезжаем в воскресенье утром, надеюсь быть вечером, нельзя ли маленький экипаж или шлюпку, боюсь моста. Сегодня в театре, всё кончили. Амалия Бутакова».

Под Новый год в Николаеве собралась вместе вся семья, кроме братьев Алексея и Ивана. Владимир, назначенный командиром шхуны «Соуксу», по приказу брата тоже прибыл на шхуне из Сухуми в Николаев. Как военный губернатор, Григорий Иванович ничего не сделал для благоустройства города. Самой большой проблемой Николаева было отсутствие нормального водопровода. Виктор Иванович Зарудный, один из офицеров, направленных за границу для сбора сведений и размещения заказов для военно-морского флота, пытался вдохновить Бутакова на строительство водопровода Он написал ему: «…меня мучит желание быть полезным по делу о снабжении Николаева водой. В Лондоне я пробыл всего два дня, но успел уже собрать кое-какие объяснения о современных гидравлических деятелях, и опять попалось имя Бетона и Амоса. Я был у них и просил сообщить, какую плату может потребовать один из фирмы для путешествия в Николаев, осмотра местности и составления плана. Представляя в то же время свой вопрос им, не как формальное предложение, а в виде собирания сведений. Процесс фильтрования в большом размере, и, скорее всего, нужен в Николаеве, как в Вене, в Париже, Лондоне. В процессах фильтрования воды сделаны в последнее время значительные усовершенствования. Если вашему превосходительству знать нужно план (так в тексте письма. — Примеч. авт.) снабжения водою Николаева, то Вы совершите подвиг, который при затруднительных препятствиях, неразлучных в нашей администрации, сделает честь Вашему имени на многие и многие годы».

Но, судя по тому, что ничего не было сделано, Бутаков равнодушно отнёсся к будущей славе. После него эту работу выполнил Николай Андреевич Аркас, которому действительно остались благодарны жители Николаева. В том же 1859 году завершилась эпопея с деньгами одного из нижних чинов, погибших во время войны на «Владимире».

Сразу по прибытии в Николаев в 1855 году Григорий Иванович отправил конверт, в который вложил сто один рубль серебром, в деревню Высокая Гора. Они предназначались по завещанию погибшего в Инкерманском сражении боцманмата Назара Абраменко его сыну, причём, именно сыну, а не жене Управляющий Дмитрий Миронов ответил Бутакову, что жена Абраменко умерла, а сын Данила, кантонист, живёт в работниках, получая четыре рубля серебром за лето. Родственники мальчика потребовали, чтобы деньги передали им на хранение, но вотчинный начальник Никита Борисов предупредил Миронова, «чтобы им денег не отдавать более потому, что они, по бедности своей, их потратят, и получить с крепостного крестьянина будет трудно, даже невозможно». В конце письма он спрашивал, как ему поступить с деньгами. Потом началась путаница, умышленная или нет со стороны управляющего Миронова, сказать трудно, но Назар Абраменко превратился в Абрама Назаренко.

Григорий Иванович был не из тех, кто забывает своих бывших подчинённых. Не забыл и своего обещания исполнить последнюю волю покойного. Для него это было святое дело. Так получилось, что он случайно познакомился с генерал-майором Мальцевым, у которого в тех краях, где жил сын боцманмата, оказалось имение. Бутаков попросил генерала разобраться в ситуации, помочь в улучшении быта и обучении грамоте сироты и, кроме того, направил официальное письмо в полицию. Дело, которое тянулось четвёртый год, стало двигаться быстрее. Даниле управляющий выдал расписку, что деньги находятся у него, и он за каждый рубль будет выплачивать проценты — шесть копеек серебром в год. Кроме того, мальчика взяли в контору села Сильковичи обучать грамоте, стали использовать его для работ по домовой больнице, выделив жильё, содержание и «всё нужное». В заключение управляющий сообщал, что «сирота Данило Назаренко приписался в Мосальское мещанство, поведения он очень хорошего, наклонности его, как видно по действию, более способны к земледелию». Снова началась путаница с фамилией сироты.