Читаем без скачивания Преступление без наказания (сборник) - Светлана Алешина

— Перестань, — предостерег Виктор. — Не дай бог, напугает кто, таким и останешься. Я тебя тогда сам убью.

Как легко мы кидаемся такими словами, с тоской подумала я. И к чему это потом приводит? Потихоньку я уже начинала злиться на безответственное поведение Кряжимского, который влип черт знает во что и спокойненько уехал отдыхать, оставив нас расхлебывать заваренную кашу.

— Глупо с его стороны было приходить самому, — появилась из своего убежища Маринка. — Если уж он действительно решился в отместку вредить нам, то спокойно мог бы делать это исподтишка, для начала присылая к нам саму возмущенную общественность. А так можно вполне нарваться на протест и обвинение в угрозах и незаконном воспрепятствовании деятельности журналистов.

— И ограничении свободы средств массовой информации, — поддакнул Ромка.

— Думаю, он просто не мог отказать себе в удовольствии порисоваться и самолично попугать нас тут.

Примостившийся подальше от солнечного света Виктор только поморщился.

— А что-нибудь Александра еще сказала? Более конкретное? — полюбопытствовал Ромка.

— Почти ничего. Только то, что Стопорецкий начал собирать все жалобы, которые когда-либо были поданы на нас. Наверное, ищет, за что зацепиться.

— На любую газету подают столько жалоб, — заметила Маринка. — В прошлом году, например, нас обвиняли в том, что мы покрываем кровавые эксперименты, проводимые инопланетянами, и сваливаем всю вину за эти зверства на несчастных невинных маньяков. Помните? А меня лично — в кодировке народных масс посредством зашифрованных в печатном тексте сигналов и сочетаний.

Я отлично помнила Все эти несуразицы, и, надо сказать, Маринка себя немного недооценивала. Она была профессиональным филологом, и тексты, составленные ею, действительно обладали силой мощного психического оружия, всегда находя широкий отклик.

— Это, конечно, тоже. Но он, скорее всего, будет выискивать жалобы на нарушение тайны частной жизни, превышение полномочий и неосторожность высказываний.

— Ничего он не найдет, — отмахнулся Ромка. — Мы были осторожны.

Я улыбнулась. Не подумайте, пожалуйста, ничего плохого, но порой работа в прессе требует некоторого отступления от формальностей… именно от формальностей. Не больше. Газета была моим детищем, а когда дело касается детей, мы часто становимся идеалистами. Их надо беречь, у них еще все впереди, и им немножко больше можно.

— Но Александра все же сочла нужным нас предупредить, — напомнила я, спрыгивая со стола. — Так что, если за кем-то есть какие-то хвосты… — грозно сказала я.

Ромка полез под стол. Он представлял разительный контраст со всеми нами, не выспавшимися по разным причинам.

Глава 5

Кряжимский так и не позвонил. Я отправилась в районную прокуратуру на пресс-конференцию, посвященную успешному завершению расследования серии заказных убийств. Во время речи прокурора в зале стояла поразительная тишина, и, когда у одного из репортеров зазвонил телефон, на беднягу так зашикали, что он, несмотря на профессиональную наглость, покраснел и покрылся испариной. Я тихонько залезла в сумку и отключила свой мобильник. От греха подальше! Тем не менее выступление оказалось не слишком интересным, и на множество задаваемых в конце встречи вопросов прокурор отвечал так же неопределенно и загадочно, как кофейная гуща в чашке у неопытной гадалки.

Я жалела о потерянном времени, но зато, возвращаясь в редакцию и проезжая мимо Настиного дома, заметила девушку, которая о чем-то беседовала с сидящими на лавочке у подъезда старушками.

Неужели?.. Я немедленно остановилась и, выходя из машины, успела заметить, как одна из бабулек передала девушке какой-то листок бумаги. Наверняка записка, удовлетворенно подумала я. Ну, здравствуй, Настя.

Подходя, я вовсю рассматривала девушку. Невысокая, очень худая, светлые волосы — пушистое неухоженное каре. Висящая одежда, ей явно плевать, как она выглядит. Правильно, и так симпатичная.

— А вот и она, — обрадовались бабульки, заметив меня.

Настя — а в том, что это была именно она, сомнений не оставалось, — обернулась. Сначала мне показалось, что на меня пристально смотрит языческий идол, настолько черными были у нее глаза, затем я поняла, что глаза-то у нее обычные, светло-серые, а вот зрачки ненормально расширены.

— Здравствуйте. Я Ольга, — поспешила я представиться. — Наконец-то вас дождалась! Мне надо поговорить с вами о Степе.

Она едва заметно вздрогнула, а зрачки, казалось, стали еще шире. Черт, кем же ей назваться?

— Я его родственница…

— Пойдемте в дом, — сказала она.

Двигалась она не то чтобы медленно, но как-то неуверенно и очень осторожно, будто заранее оберегая себя и обходя все возможные и невозможные препятствия и преграды. Я не сомневалась, что на руках вен у нее уже и не видно. Настя была очень похожа на человека, который подошел к самой черте.

Она отперла дверь, сказала тихо:

— Проходите.

Я скинула в коридоре туфли, с любопытством оглядываясь. Квартира была из тех, которые переходят по наследству от бабушек и дедов вместе со всеми вещами и мебелью, сохраняя атмосферу прошлых годов. Абажур с бахромой, массивный шкаф с мутным зеркалом толстого стекла, стулья с круглыми спинками и вытертой гобеленовой обивкой. Я прошла за Настей в комнату, села на продавленный диван. И ремонт, похоже, делали тоже в далекие времена прежних хозяев, а из привнесенных Настей вещей здесь, наверное, только ее личные, да телевизор со снятой задней панелью, стоящий у стены.

Она аккуратно устроилась в старом кресле напротив меня и ждала.

— Я родственница Степы, меня попросили найти его родители. У него тяжело болен отец, старики посылали ему телеграмму, но не получили ответа Так же произошло и со второй, — бессовестно добавила я еще одну телеграмму. — Забеспокоились.

Они, конечно, были в ссоре, но Степа никогда не был настолько жестоким, чтобы проявлять в такой ситуации характер. Я его тоже немного помню с детства — добрый, безобидный, не мог он так поступишь.

Губы у Насти дрогнули.

— А так как я живу здесь, — продолжала я, — они попросили меня узнать, что случилось. Когда вчера вечером я пришла к нему, то…

Настя всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Тише, ну что вы так? — я вскочила с дивана и бросилась к ней. — Успокойтесь, не надо плакать.

Зачем?

— Я все знаю, — сквозь слезы сказала она. — Это ужасно. Это несправедливо. Он был такой хороший…

Она плакала тяжело, словно со слезами надеялась избавиться от наболевшего на сердце, и от моего участия ей становилось только хуже.

— Не плачь, слезами его не вернешь, а ему бы не понравилось, что ты плачешь.

Фраза ее добила.

— Я ведь хотела только сделать как лучше, я не хотела его обижать! Он ведь еще мог вырваться! И я сама бросила его, а он не понял! Это я во всем виновата, а я только хотела помочь…

— Ни в чем ты не виновата, — твердо сказала я. — Он жизнь не самоубийством покончил. В него стреляли. Три раза. И возможно, ты поможешь найти убийцу.

Настя затравленно смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Его еще не нашли? — спросила она. — А кого-нибудь подозревают?

— Пока те, кто ловят, не особенно распространяются об этом, — уклончиво ответила я. — Но соседи видели кого-то, выходящего из подъезда сразу после убийства.

— Кого? — она буквально затаила дыхание.

— Мужчину, лет пятидесяти, — тут я кратко описала Кряжимского. — Ты ни разу не видела такого у Степы? — Девушку лихорадочно затрясло. Обхватив себя руками, она молча смотрела на меня.

— Кого-нибудь похожего?

— Я не уверена, — наконец решилась она. — У него был знакомый, напоминающий по описанию… убийцу, он как-то очень помог ему. А потом, знаю, они все не могли договориться насчет чего-то.

После его приходов Степа становился очень нервным. Иногда они ругались, но при мне старались ни о чем не говорить.

Она облизнула пересохшие губы. Сколько же времени она не может найти дозу? — подумала я.

— А имя его ты знаешь?

— По-моему, Андрей, — неуверенно сказала она. — Нет, Сергей или… да, точно, Сергей.

Так, Сергей Иванович, пока вам несказанно везет, но стоит милиции поговорить с Настей, и ваше инкогнито будет раскрыто.

— Вы думаете, это он?

Вид у девушки был жалкий, она пристально, не отрываясь, смотрела на меня диковатыми черными глазами, в которых опять заблестели слезы.

Я пожала плечами.

— А что-нибудь еще ты про него знаешь?

— Да, вспомнила. Как-то столкнулись случайно с ним на улице, мы тогда со Степой еще встречались. Они курили, разговаривали, я стояла рядом. И этот человек рассказывал что-то про какую-то газету. Я так поняла, его работа как-то связана с ней.