Читаем без скачивания Проклятие короля - Василий Горъ

Поняв, что я не собираюсь наказывать его за оскорбление воинов королевской стражи, посыльный воспрял духом и затараторил:

— Говорят, что каждый из этих отрядов Черных Соколов усилен боевыми четверками! И что они прибыли не только в Наргин, но и в Молаг, Лонс и Ферс! Говорят, что они ищут группы миардианцев, нападающих на караваны с продовольствием, патрули и дворян, попавшихся им на глаза…

— Миардианцы? В Пограничье? — удивился эрр Маалус. — Что они там потеряли?

— Ходят слухи, что пожары, уничтожившие складские помещения пшеничных слобод в Ферсе, Лонсе и Молаге — тоже их рук дело… — вздохнул воин. — И голод в Пограничье — тоже: они жгут отправленные к нам обозы с зерном и продуктами…

— Да, но сейчас — осень! Время сбора урожая! Какой, во Тьму, может быть голод?!

— В день моего отъезда из конюшни бургомистра украли четырех коней, эрр! И съели. А из кожи и копыт сварили суп… — криво усмехнулся посыльный. — Люди готовы потерять десницу[54], но накормить своих детей хоть чем-нибудь…

— Так! Постой! — Поймав ускользающую от меня мысль, я хлопнула ладонью по подлокотнику и хмуро посмотрела на вытянувшегося в струнку воина: — В отряде моего брата было два боевых мага! Зачем миардианцам на них нападать? Они же не самоубийцы?

— Не знаю, ваша милость… — воин пожал плечами. — Говорят, у них у самих есть маги. И очень сильные. Кажется, ритуалист и иллюз…

Услышав слово «иллюз», я медленно перевела взгляд на эрра Маалуса и заметила, что он слегка побледнел.

— Что, еще один?

— Получается, что так, ваша милость…

— Что ж… Это меня даже радует… — холодно усмехнулась я и, уставившись на посыльного, поинтересовалась: — А что, отряды королевской стражи пока никого не отловили?

— Кажется, нет… По крайней мере, я такого не слышал… — пожав плечами, ответил воин. — Миардианцы же не дураки бросаться на тех, кто вобьет их в землю по самые ноздри… то есть порубит в капусту! Простите за грубость, ваша милость…

— Митр!

— Я, ваша милость!

— Посыльного накормить, напоить и… дать в дорогу столько продуктов, сколько он будет в состоянии увезти. Вопросы?

— Как прикажете, ваша милость! — отозвался десятник. И, кивнув воину, успевшему спрятать брошенную ему монету, вышел в коридор…

— Что ж… — буркнула я, потом проводила взглядом повеселевшего посыльного и встала с кресла. — Похороним Лагара и отправимся в Пограничье. Охотиться на миардианцев…

— Да, но…

— Никаких «но», Облачко! — уставившись на мага бешеным взглядом, прошипела я. — На мне Долг крови, эрр! И с тобой или без тебя, но в Пограничье я поеду! Ясно?!

Маг побледнел, закусил губу и, зачем-то выглянув в коридор, с грохотом закрыл дверь в кабинет:

— Ваша милость! Вы можете уделить мне несколько минут?

— Отговаривать меня бесполезно… — фыркнула я и, спустившись с возвышения, двинулась к выходу. — Открой двери и отойди в сторону!

— Я не буду вас отговаривать! Это касается состояния вашего резерва, — еле слышно выдохнул он. Потом прислонился спиной к двери, раскинул в стороны руки и уперся ими в дверные косяки.

Я привычно перешла на истинное зрение, вгляделась в клубок разноцветных линий на его груди, выделила взглядом контур Костра силы и… сообразила, что именно он мне сказал.

— Состояния моего резерва?

— Да, ваша милость… — кивнул иллюзионист. И, увидев, что я остановилась, поднес руки к лицу и зачем-то уставился на свои пальцы.

Я тоже перевела на них взгляд и ошалело посмотрела на мага: у него отчего-то тряслись руки!

— Что с тобой, Облачко? — удивленно спросила я: получалось, что никогда и никого не боявшийся боевой маг только что испугался меня!

Пропустив мой вопрос мимо ушей, эрр Маалус сглотнул подступивший к горлу комок и робко(!) попросил:

— Ваша милость! Вы не присядете обратно в кресло?

И, дождавшись, пока я поднимусь на возвышение, негромко произнес:

— Ваш отец очень любил вашу мать. И… в общем, давайте, я лучше кое-что покажу…

…Иллюзия, созданная Облачком, оказалась такой четкой, что мне стало не по себе: сидя в кресле отцовского кабинета, я видела вокруг себя спальню мамы. Гобелены, украшающие стены, ее кровать с балдахином, таз с водой, над которым поднимался пар, кучу тряпок на столе. Отца с комком окровавленной живой плоти на руках. Повитуху, стоящую над раздвинутыми ногами какой-то женщины… и лицо роженицы, чем-то неуловимо похожее на мое.

Вглядевшись в него, я вдруг поняла, кто передо мной! Мать! Женщина, которая меня родила! Кинув взгляд на то место, где только что стоял иллюзионист, я закусила губу и еле удержала рвущийся наружу стон: оказывается, маму можно было увидеть не только на портретах, а вот так! Живой и здоровой! Ведь ее лицо, фигура, улыбки и даже голос хранились в памяти человека, который с самого детства находился около меня!! А мне даже в голову не пришло попросить ее показать!!!

Боль в груди была такой острой, что я закрыла глаза, плеснула силы в печать Гармонизации канала сердца и не сразу поняла, что именно говорит повитуха:

— Ва-ва-ваша милость! Ваша дочь — маг Жизни! И… это… ее скорость восполнения выше второй категории! Уже выше, ваша милость!

— Облачко! Она права? — хрипло поинтересовался отец.

— Да, ваша милость… — откуда-то из пустоты раздался голос иллюзорного эрра Маалуса.

— Вы дали жизнь Темной! Чудовищу, способному ввергнуть мир в пучину кровавого безумия! Убейте ее, ваша милость! Убейте! Прямо сейчас, а то… это… ну…

Странно, но, услышав эти слова, я почему-то не испугалась. Наоборот, в глубине моей души поднялась волна какого-то холодного удовлетворения, а на губах против воли заиграла злая улыбка.

Мой отец растерянно посмотрел на бледную, как полотно, мать, потом на повитуху, не отрывающую взгляда от окровавленного тельца новорожденной, прижатой к его груди, и с угрозой в голосе прошипел:

— Это — моя дочь! Моя плоть и кровь! И… она НЕ УМРЕТ, пока жив я… Ясно?

Повитуха закусила губу и, побледнев, медленно попятилась к выходу из спальни…

Как только иллюзия исчезла, я вопросительно уставилась на мага:

— Кто такие эти Темные? И почему меня надо было убить?

Вместо ответа передо мной возникла еще одна иллюзия. Мое лицо, шея и верхняя часть груди. Такие, какими они были до того, как меня обожгло пламя Огненного шторма. Вглядевшись в такие знакомые черты, я удивленно приподняла бровь… и заметила, как за моей головой начало разгораться ослепительно-белое сияние. А через несколько мгновений, когда оно стало таким ярким, что на его фоне мое лицо показалось мне темным пятном, я вдруг поняла, что знаю, почему повитуха назвала меня Темной: