Читаем без скачивания Чудо для тебя - Екатерина Полянская

К тому же Стася своевременно позаботилась о повышении профессионального уровня — год назад Софья порекомендовала ей одну программу, и Стася, честно отходив на курсы, сдала зачеты. Поэтому у Кузьмича не было абсолютно никаких возражений касаемо ее назначения, невзирая на сравнительно юный возраст. Стася была твердо уверена в том, что не заставит начальство пожалеть о сделанном выборе.

До двух часов она честно занималась делами, с удовольствием побеседовала с Ульяной, отдала приказ официально оформить ее на свое бывшее место и по уши зарылась в бумаги. В два часа Лидочка постучалась и напомнила об обеде. Настя отпустила ее, а сама, воспользовавшись новым привилегированным положением, заказала «завтрак в постель» — то бишь обед в кабинет. И, отодвинув бумаги на край стола, отправилась в чат, на встречу с Тагиром.

— Стаська, ты тайная интернетоманка, — сказала она вслух — благо подслушивать было некому, кроме рыбок в релаксационном аквариуме, а рыбы умеют молчать. — Тебе общение в Сети заменяет реальную жизнь. Пора лечиться.

Но все вопросы о немедленном лечении вылетели из головы при первой фразе Тагира:

— Стасенька, нужна твоя помощь. Я увяз в бумагах.

Ага, отметила Настя, у него есть бумаги, в которых можно увязнуть. И то, что она может ему помочь, — это льстило.

— Чем я могу помочь?

— Передо мной лежат копии всех рабочих бумаг и диск с отчетами моей бухгалтерии за последний квартал предыдущего года и за январь нынешнего. У меня в глазах рябит от цифр и букв, я запутался. Моего образования не хватает, чтобы найти нужный хвост. Если я и увижу его, могу не узнать.

«Моя бухгалтерия». Любопытно.

— Что конкретно тебе нужно выявить? — перешла на деловой тон Юная Бухгалтерша.

Грустная усмешка.

— Ветер в поле, Стасенька. Мне нужно поймать за хвост ветер. Я предполагаю, что где-то в бумагах есть несостыковки. Возможно, утечка каких-то средств, фальшивые счета или договора. Мне нужно выяснить, все ли в них в порядке. Я немного разбираюсь в этом, но…

— Посади на это дело аналитика, — предложила она. — У тебя есть аналитики?

— Боюсь, надо делать все очень осторожно: я не знаю, чьи шаловливые ручки могли напакостить. Просто задай мне направление: где следует искать в первую очередь.

Она представила себе Тагира, нахмурившегося, сидящего в окружении стопок бумаг, и улыбнулась.

— Ладно, Джеймс Бонд, давай попробуем что-нибудь с этим сделать.

— Если я тебя не отвлекаю! — поспешно сказал он.

— Что ты, — Настя покосилась на пачку своих документов и вздохнула. — Я всегда в твоем распоряжении.

Рабочий день закрутился юлой, Стася едва успевала беседовать с Тагиром, бросить которого совесть не позволяла, и разбираться с текущими делами — бросить которые не позволяла та же самая совесть. К концу дня она чувствовала себя выжатой, как лимон, но довольной: Тагир рассыпался в благодарностях и сказал, что будет должником, работа была, как ни странно, сделана, и очень хотелось есть. Обед Настя проглотила, не почувствовав.

Из казино она выходила вместе с Лидочкой. Неподалеку от монументальной железной двери обнаружился знакомый «ниссан», а рядом с ним — Кравцов, поигрывающий ключами. Повадилась лиса в курятник.

— Лидочка, — быстро зашептала Настя, — не подбросишь меня до метро на своей машине? Я тебя за это в кафе приглашу. Очень не хочется с Кравцовым ехать.

— Ой, конечно, Анастасия Павловна, я и без кафе вас подброшу. — Лидочка сморщила носик и прошествовала мимо кравцовской иномарки к своим стареньким раздолбанным «Жигулям». «Жигули» были раритетом — достались Лиде от отца и были старше ее самой.

— Анастасия, добрый вечер! — ослепительно улыбнулся Кравцов и приглашающе распахнул дверцу. — Прошу!

Настя оглядела мужчину с головы до ног.

— Добрый вечер, Сергей. О чем вы просите, я не поняла?

— Садитесь, я довезу вас до дома.

— Спасибо, я еду с подругой. До свидания, господин Кравцов! Увидимся завтра на совещании.

Улыбка его несколько померкла. Стася гордо уселась в машину Лидочки, и «Жигули», дребезжа и подвывая, выкатились на дорогу.

Дома было очень тихо. Ни очередного отскребания сковородки, ни шума воды, ни запаха подгоревшего лука. Настя включила на кухне свет, загрузила в холодильник принесенные продукты и вздрогнула, услышав телефонный звонок.

— Аська, привет, ну как ты там? — раздался далекий голос мужа.

— Привет, Вань. Да ничего, все в порядке, обживаюсь на новом рабочем месте. Как ты?

— В Эрмитаж сегодня ходили, потом коллеги нам банкет устроили. В крутом ресторане были. — Похоже, Ванечка был доволен, вот и хорошо. Развеется, отдохнет, побеседует с коллегами-философами о смысле бытия… или, как там говорил Тагир? — пище духовной и телесной. Настя тряхнула головой, сообразив, что опять задумалась о Тагире и пропустила почти всю речь мужа, уловила только последние слова: — И послезавтра тоже.

— О, хорошо, — ответила Стася, гадая, что же будет «тоже послезавтра». Впрочем, это не так уж важно. — Ты звони еще, ладно?

— Ладно. Я тебя люблю. — И в трубке раздались короткие гудки.

Настя положила телефон на базу и пошла обратно на кухню. Короткий разговор, все в порядке, все хорошо. Почему же в глубине души ей кажется — что-то не так? Нет, все ерунда, миражи. Ветерок.

Настя быстро сделала ужин, поела, красиво выложила в вазочку купленное по дороге ванильное мороженое и отправилась в Сеть, ловить за хвост другой неуловимый ветерок — Тагира.

Глава 23

«У медиков есть термин «фантомные боли». Обычно так называют острый болевой спазм, инициируемый невесть чем и так же — невесть куда — пропадающий.

Великолепно знаю, что такое боль физическая. Каждый день, правда, уже по привычке, я ее терплю. Это не сложно, да и не сильно — когда по привычке. Было и сильно, как, наверное, у всех.

Это все не страшно. Если уж совсем изводишься, можно и таблеточку принять: пройдет, как и не бывало.

Боль душевная… Наша жизнь, чувства, эмоции, надежды и разочарования, любовь и ненависть плетут узор того, чем в живой природе может гордиться единственная тварь на земле — человек разумный. Мысли и события капиллярами пронизывают эту ткань, которая, если рвется, то…»

…Пальцы лежали на клавиатуре, на экране появлялись строки, горел только торшер. В углах затаилась темнота. Не та вязкая, страшная темнота, которой так боятся маленькие дети и из которой появляются придуманные чудовища. Нет, темнота была живой и доброй, она давала отдых глазам, успокаивала, заворачивала в себя, как в пушистый плед.