Читаем без скачивания Обольщение красотой - Шерри Томас

Затем она заметила выражение его лица. У него был вид человека, двигающегося во сне. Завороженного, лишенного воли, не владеющего своим телом и органами чувств.

Такая реакция со стороны герцога, привычного властвовать, была лишним подтверждением того факта, что она, Венеция — каприз природы, своего рода ярмарочный уродец, только наоборот. Но, исходящая от Кристиана, эта реакция привела ее в восторг. Ей хотелось, чтобы он вечно смотрел на нее такими глазами. Ведь это не отменяет того факта, что он любит ее за то, чем она является.

И, возможно, она могла бы воспользоваться своей внешностью, чтобы увлечь его, закружить и удерживать поблизости, пока он не осознает, что не испытывает неприязни к миссис Истербрук. Что на самом деле она ему нравится, горячо и страстно.

Но тут Кристиан пришел в себя — и моргнул. В его глазах мелькнуло недовольство собой. Видимо, он счел непростительной эту короткую минуту, когда он увлекся настолько, что забыл о баронессе.

Зря она надеялась, что он позволит про-длить общение между ними. Разочарование было таким сильным, что Венеция чувствовала себя, как сжатое поле: урожай убран и впереди ничего, кроме долгой суровой зимы.

Она медленно взяла свою сумочку, которую поставила прямо на табличку, где значилось: «Ископаемые останки сетиозавра, дар мисс Фицхью из Хэмптон-Хауса, Оксфордшир, раскопавшей его в Лайм-Реджисе, Девон, в 1883 году».

Она сказала ему, что ее динозавр — швабский дракон, потому что сетиозавр был типично английским ископаемым, а ей не хотелось открывать свое английское происхождение.

— Мадам, — обратился к ней стоявший поблизости молодой человек лет двадцати с небольшим, которого она никогда раньше не встречала. — Мадам, мы с друзьями состоим в команде гребцов Оксфорда. И хотели узнать… не собираетесь ли вы посетить Королевскую Регату в Хенли?

Прекрасная миссис Истербрук явно обрела нового поклонника.

— Желаю вам удачи, — отозвалась Венеция, — но, боюсь, меня там не будет.

Глава 12

Милли обнаружила, что с трудом удерживается, чтобы не смотреть на своего мужа.

Они провели вместе весь день. Большую часть утра заняли дела, связанные с «Кресуэл энд Грейвс», фирмой по производству консервов, которую Милли унаследовала от отца. После чая они обсудили улучшения, предпринятые в Хенли-Парке в этом году. А перед тем, как Венеция прислала записку с просьбой подождать ее в кабинете, Фиц показывал Милли изменения, которые он произвел в их городском доме за время ее отсутствия.

Казалось бы, стольких часов непрерывного общения должно быть достаточно. Но чем больше Милли смотрела на мужа, тем больше ей хотелось смотреть на него. Собственно, так было всегда. Однако сегодня было хуже, чем обычно. Сегодня, сойдя с поезда, она обнаружила, что он избавился от бородки, которую носил последние два года. От одного взгляда на его выразительные черты, открывшиеся ее взору, у нее перехватило дыхание.

Хотя Фиц был близнецом Хелены, он был больше похож на Венецию — темноволосый и голубоглазый. Великолепный мужчина, к большому огорчению Милли. Но, если она влюбилась в него из-за красоты, то оставалась влюбленной в своего мужа, потому что не мыслила свою жизнь с кем-нибудь другим.

Полчаса назад, когда он показывал ей одно из своих приобретений, сверкающий новый комод, покрытый голубой эмалью, расписанной белыми маргаритками — шутка, понятная только им двоим — они так смеялись, что им пришлось прислониться к стене, чтобы устоять на ногах. После этого Фиц так улыбнулся ей, что Милли показалось, будто она парит над облаками.

Но сейчас он сосредоточенно слушал ее рассказ о том, что произошло на лекции в Гарварде, рассказ с куда большими подробностями, чем те, что она сочла нужным сообщить ему в телеграмме, посоветовав не задавать Венеции слишком много вопросов и проявить понимание к ее настроению. Не то чтобы Фиц нуждался в подобных напоминаниях — на его тактичность и участие всегда можно было положиться.

— Мне кажется любопытным, что она не выглядит рассерженной, — сказал он. — Ты заметила, что с момента приезда она словно витает в облаках? Она огорчена, печальна, но не сердита.

Милли задумалась на минуту, затем покачала головой. Не потому, что она была не согласна с мужем, а потому, что с момента возвращения она никого не замечала, кроме Фица.

Раздался стук в дверь кабинета, и Венеция проскользнула внутрь.

— Извините, что заставила вас ждать. Ко мне зашла Хелена. Не представляю, почему она так беспокоится обо мне. Лучше бы она побеспокоилась о самой себе.

Милли всматривалась в ее лицо, пытаясь найти подтверждение словам Фица, но ничего не обнаружила, кроме превалирующей над всем мрачности.

Фиц освободил свой стул.

— Садись, Венеция.

Он встал позади стула Милли, положив руки на его спинку. Она пожалела, что сидит так прямо. Было бы приятно слегка откинуться назад и почувствовать, как его пальцы касаются затылка.

Венеция села.

— Во время плавания я обнаружила среди своих вещей жакет Хелены. Не знаю, когда его сунули в мой чемодан, но, поскольку он не подходит мне по размеру, я отложила его в сторону. Вчера вечером, ложась спать, я вспомнила о жакете, вытащила его из своего гардероба и обнаружила вот это.

Она положила на письменный стол листок бумаги. Письмо. Милли взяла его и поднесла к глазам, Фиц читал через ее плечо. С каждой строчкой сердце Милли падало все ниже.

Фиц отошел к окну.

— Подписи нет, но он упоминает в письме о своей книге и доме своей матери, — нарушила тягостное молчание Милли. — Это устраняет все сомнения.

— Даже не знаю, что я испытываю: облегчение, что теперь мы все знаем, или огорчение, которое не выразишь словами, — сказала Венеция. — Видимо, я все еще надеялась, что наши опасения серьезно преувеличены.

Милли посмотрела на мужа. Он стоял, скрестив руки на груди, с бесстрастным выражением.

— Что нам делать, Фиц? — спросила Венеция.

— Я подумаю об этом, — отозвался он. — Ты неважно выглядишь, Венеция. Отправляйся в постель. Тебе нужно хорошо выспаться. Позволь мне самому побеспокоиться обо всем.

Милли пристальнее вгляделась в золовку. Порой ей требовалось время, чтобы разглядеть что-нибудь, помимо ее красоты, особенно после разлуки. У Венеции был такой вид, словно ее подташнивает.

Венеция встала и тускло улыбнулась.

— Это из-за рыбы, съеденной за обедом. Кажется, она не пошла мне на пользу.

— Но ты почти ничего не ела, — указал Фиц.

— Может, послать за доктором? — предложила Милли.

— Нет, не надо! — Венеция помедлила, словно удивленная своей горячностью, и смягчила голос: — Едва ли небольшое несварение желудка может служить основанием для тревоги. Я уже приняла пару таблеток соды. Вы не успеете оглянуться, как со мной все будет в порядке.