Читаем без скачивания Зона вторжения. Байкал - Александр Лаврентьев

— Вот так вечно, — констатировал Бато. — Ни пожрать, ни поспать…

— Да ладно, — утешил его Алексей. — Хоть помыться-побриться смогли, и то — хорошо.

В темном коридоре управы дежурный смотрел на них с жадным любопытством. В кабинете капитана было сумрачно. Старый диодный фонарь для кемпингов не мог разогнать черноту, притаившуюся по углам. Алексей открыл было рот, чтобы доложить по форме, но капитан, уставший и осунувшийся за неделю, жестом остановил его, кивнул на стулья. Спецназовцы расслабились, сели, отставив в сторону оружие. В кабинете было тепло. Капитан Капец, наоборот, встал из-за стола, притушил свет, подошел к среднему окну, отдернул штору, посмотрел на темную улицу.

— Здесь происходит черт знает что! — сказал он вместо приветствия.

Друзья промолчали в ответ, хотя и были полностью с ним согласны.

Капитан долго стоял, глядя на темную дорогу перед управой, на автомобили, которые заметало снегом. Так долго, что Алексей решился сам нарушить молчание.

— Разрешите доложить? — Он привстал с мягонького, располагающего к комфорту кресла.

Но Капец снова сморщился, как от боли. Махнул рукой, призывая к молчанию.

— Да что вы все! Заладили! Разрешите! Так точно! — передразнил он. — Кофе хотите? Нормального кофе, в нормальных кружках? С шаньгами. Дочка дома сидит, запретил я ей в столовку ходить, вот шанег напекла.

— Хотим! — вдруг басом ответил за них обоих Бато.

Капитан огляделся, по привычке надеясь найти какого-нибудь помощника, который бы приготовил ему кофе, вспомнил, что он один, подошел к двери, закрыл на ключ, потом сделал свет поярче, вытащил откуда-то чайник, налил из бойлера воды, поставил на примус, стоявший на низеньком столике, стал умело разжигать его.

Алексей подхватился со стула.

— Давайте поможем!

— Не надо, ребята, — остановил их Капец. — Я и с примусом справлюсь, и с кофе — тоже. Может быть, с РГ-12 я уже так ловко не управлюсь, хотя… Руки-то помнят!

Алексей даже принюхался — может быть, капитан под мухой? Выпил лишнего? Но запаха не было, да и глаза смотрели трезво, расчетливо.

— Че, думаешь, нажрался? — грубовато спросил капитан, увидев выражение лица Алексея. — Не знаешь ты Капеца. Да я со своим батальоном особого назначения знаешь как на Чаре[19] китаез гонял? Еще в самом начале войны. В девятнадцатом. Думаешь, всю жизнь зека гноблю да по тылам отсиживаюсь? А ты это видел?! — Капитан демонстративно задрал штанину, и друзья увидели биопротез. — Понял? — Капитан вздохнул. — Так что я свой пацан.

Спецназовцы послушно закивали.

— Ладно, — прервал излияния капитан, — пока вода закипает, расскажите-ка лучше, где были и чего видели, — потребовал капитан. — Только по-честному, не так, как доложили бы майору.

Алексей в замешательстве потер лоб. Он терпеть не мог, когда начальство устраивало такие запанибратские посиделки. Армия есть армия. У каждого свои обязанности. И становиться излишне откровенным он не хотел. Ни к чему.

И поэтому он четко и ясно, с излишними подробностями, которые должны были придать повествованию больше видимости откровенности, рассказал только то, о чем и намеревался поведать здешнему начальству: о падении вертолета, о поисках и захоронении пилотов, о походе к истоку Хангарока, о встрече с «бесом», о том, как нашли распятого в избушке Ситникова, как нашли мальчишку и как сходил за шаманом на озеро Васильева. Потом подумал еще и рассказал о Космократоре. О своих новых способностях, о ранении, о «рулетке» он благоразумно умолчал. Да и о бандитах пока тоже.

— Вот как! — удивленно приговаривал капитан, качая головой. — Ну тогда многое становится ясным… Значит, эти краснорожие морды только помощники, дрессированные твари? А мозг, стало быть, этот самый пришелец? Ну и откуда он здесь взялся-то? Ну капсула капсулой, а он же прилетел откуда-то. Не с неба же свалился? А может, это человек? И что ему нужно здесь? Пожрать?

— Мы думаем, ему нужен рудник, — ответил Алексей.

Бато помалкивал.

— Иванит? Ему нужен иванит?

— Капитан, вы когда в последний раз в рудник спускались? В самый низ?

Капец озадаченно почесал затылок.

— Давненько… В ноябре? Нет, в сентябре, получается. Да, последний раз в сентябре. Полгода прошло. С тех пор ниже десятого не спускался. А тогда было только шестнадцать горизонтов.

— Если бы вы почаще туда спускались сами, а не просто запустили туда своего медведя, то знали бы, что примерно в октябре-ноябре ваши ребята наткнулись внизу на некий объект. Поломка буровой установки в это время была? Запчасти заказывали?

— Запчасти? Сейчас спрошу у Иванова.

— Стоп! — Рука Алексея легла на плечо капитана, удерживая его на месте, и капитан подчинился, удивленно глядя на спецназовца. — Не надо! Думаю, Иванов-то как раз в курсе всего этого. И про странный объект тоже знает. Знает, но молчит, не докладывает ни вам, ни наверх, в Москву. А почему?

Капец, выпятив челюсть вперед, о чем-то размышлял. На лбу легла глубокая горизонтальная морщина. Наконец, капитан пожал плечами.

— Воруют, суки!

— А масштабы можете себе представить?

— Могу, — буркнул капитан недовольно. — Это, если помните, моя вотчина. И сколько стоит минерал, я знаю. И вас отсюда убрали для чего-то. Подсунули вашему дураку-майору Киштеева с его байками. Вы шамана-то притащили? — Капитан дождался ответного кивка. — Ну, значит, пусть забавляется с шаманом. Лишь бы не мешал.

В этот момент закипела вода в чайнике. Струя пара ударила из носика, запрыгала крышка, из-под которой с шипением вырывался кипяток. Капитан быстро подхватил чайник, поставил на крохотную можжевеловую подставку, достал три больших кружки, банку с кофе, сахарницу, выставил на стол корзинку с шаньгами.

— Наливайте сами, кому сколько надо. Налегайте на булки, они теплые еще.

Уговаривать не пришлось. Голодные друзья набросились на посыпанные сахаром шанежки, которые таяли во рту.

— Вкуснотища! — осторожно похвалил Бато.

— Да, Татьяна готовить умеет. Надо было ее учиться отправить, хоть в Красноярск, хоть в Иркутск. Ну не на повара, конечно, но что-нибудь по общепиту. Да только мне прошлой осенью страшно стало ее от себя отпускать. Все думал — сейчас войну закончим, и тогда мы с ней вдвоем в Красноярск рванем. У нас там квартира. А тут снова такие события… И непонятно, когда все закончится…

— Да… — согласно покивал Аюшеев. Глаза у него слипались от усталости, тепла и чувства сытости.

— Ну что, рядовой, — обратился вдруг к нему капитан. — Как тебя зовут?

— Бато.

— Расскажи-ка мне, друг Бато, что там было у тебя в избушке этой? Что ты видел?

Сонливость слетела с бурята. Он отставил в сторону кружку, дожевал. Вздохнул.

— Да твари эти… Лезли отовсюду. То в окно, то в дверь. — Бато бросил взгляд на друга. — А потом они из пола полезли… Но это еще ничего, когда из пола. Все равно же видно, что твари… А вот потом…

— Что потом? — быстро спросил капитан, и Алексей почувствовал, что расспрашивает он не просто так, а есть у капитана что-то свое, наболевшее.

— А потом… — Обычно невозмутимый бурят сглотнул. — А потом ко мне отец пришел.

— Трындец… — прокомментировал Карабанов.

Бато скривился.

— Да иди ты! Посмотрел бы я на тебя, если бы к тебе так кто-нибудь пришел! — Бато поерзал на стуле, немного успокоился. — Ну так вот, я тогда не спал уже вторые сутки — не давали. Пацана этого утащили уже, один я остался. Сижу, к печке прижался, сплю не сплю — сам не пойму. И вдруг вижу — отец на полатях сидит. А его китайцы в восемнадцатом убили. Помните на Братском море[20] резня была? Это когда они землю захватили, и конфликт начался между местными бурятами и китаезами. Чиновники, суки продажные, тогда все китайцев поддерживали, вот и вышла буза. Сначала вроде бы просто — стенка на стенку. Начальство отмахивалось — чего там, пьяные буряты бузят. А вон как вышло! Китаезам надоело, они и ответили. Вырезали всех, кто там был, — и детей, и женщин. Ладно, я с сестрами и с братишками тогда в Осе[21] был, у бабушки гостили. И мать, и отца китайцы зарезали. Так что мне сам Бог потом велел с ними воевать идти. Жаль, не отвоевали мы у них почти ничего! Сильные. Но ничего, мы сейчас халифат сбросим и на них потом попрем!

— Ты про батю давай, — пресек словесный поток друга Алексей. — Мечтать потом будешь.

— Ну че? Сидит отец, рубашка белая да трико старое, один глаз заплыл, и видно, что неживой, а я пошевелиться не могу. Вижу, что не он это, не может быть он, мой-то давно в могиле. А все равно — не могу. Он же на руках меня кокшил,[22] когда я совсем маленький был, на коне ездить учил, а потом, когда постарше стал, — и на мотоцикле…

— А дальше? — тихо спросил капитан.