Читаем без скачивания Фантомная боль - Владимир Брайт

– Да, это я! И надеюсь, док не рядом с тобой.

– Почему?

– Потому что это ПОЛНЫЙ П…Ц!!!

– В каком смысле?

– Во всех.

– Может, объяснишь?

– При встрече… – ответил Магадан, пожирающий кусок кровоточащей плоти. – Попытаюсь…

Хуже всего было то, что это была нога человека, а сам процесс доставлял каннибалу ни с чем не сравнимое удовольствие.

Глава 20

Эффект бабочки

Москва, 06.59 по восточноевропейскому времени

Говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. И много еще чего другого болтают по пьяни. Только верить людям нельзя. Магадан это понял давно, еще до тюрьмы, когда по дурости и неопытности пытался жить «по-людски», да обломался. Не получается жить честь по чести с волками. Как ни крути, не выходит…

Правда, насчет намерений и ада не обманули. Все верно. Убедился на собственном опыте, благодаря «добряку» Флинту угодив в преисподнюю, по сравнению с которой восемнадцать лет на зоне – детский сад в подготовительной группе.

Мальчики с чубчиками, девочки с бантиками. Утренники с хороводами. Добрые воспитательницы. Обязательные прогулки перед сном. И на обед: первое, второе, третье, компот. В общем – рай, да и только.

Не имеющий ничего общего с адской кухней в его голове. Или сознании. Или, что хуже всего, – в реальности. Хотя, честное слово, лучше бы это было не так…

Он сидел на старом прожжённом бычками диване, с годами поменявшем цвет с темно-красного на серо-буро-малиновый. Прихлебывал из кружки чифирь и который уже день подряд смотрел одно и то же «кино». Которое вроде как и фильмом-то не было. Сознание будто раздвоилось на две половины. С одной стороны, он был зрителем. С другой – чудовищем, вышедшим на охоту…

Задние конечности сгибаются, словно стальные пружины. Выдох. Прыжок вверх. Переворот в воздухе и короткий удар со спины, разрывающий черно-белую фотографию выцветшей от времени газеты напополам. Следующий позади напарник игриво подбрасывает расчлененное тело вверх. Туда, где огненный глаз Марса благосклонно внимает кровавым жертвоприношениям. Веер разметавшихся человеческих внутренностей удобряет бесплодную землю, покрытую мертвой коркой асфальта. Сколько еще жертв должно окропить своей кровью это гиблое место, чтобы оно наконец смогло породить жизнь? Для ответа на этот вопрос нужна…

Остановка…

Сознание расслаивается, словно сдобное тесто в праздничном пироге. Капающий со свечей воск сводит с ума, выжигая остатки здравого смысла в дьявольской топке безумия.

– Вперед!

Замешкавшиеся на входе охотники наверстывают упущенное. Пронзительный вой сирены бьет по мозгам. Всполошившаяся добыча пытается остановить ураган, сметающий всё на своем пути.

Тщетно!

Гулкое эхо выстрелов тонет в захлебывающемся визге. Высшая ступень эволюции разгоняет свои рефлексы до сверхзвуковой скорости и, не успевая вписаться в поворот, врубается в стену…

Цель…

Пятьдесят метров по прямой. Двое людей с пистолетами. Вместо лиц – сосредоточенно-застывшие маски. Это уже не пари в тире, всё намного серьезнее. На кону жизнь. Вспышки от выстрелов подобны летнему звездопаду: одна, вторая, третья. Нужно загадывать желание, пока есть такая возможность. Как только бешеные осы-убийцы с остервенением вопьются в мягкую плоть, чтобы разорвать ее на куски, будет поздно.

Щелчок бойка по капсюлю, и злобная тварь вырывается на свободу. Она полагает, что встретится с целью, но глубоко заблуждается. Только статичные мишени в тире покорно идут на убой, разрываемые в клочья стальными жалами ос. Охотники не настолько тупы, чтобы позволить себя так просто убить.

Цель… Вперед…

Классическая двухуровневая змейка – прыжок на правую стену, мощный толчок, короткий полет к левой, и снова вперед. Первый кадавр отталкивается от стен, второй – от пола и потолка. Их скорость настолько велика, что охранники не могут прицелиться. Там, где мгновение назад находилось тело, сейчас лишь визгливый рикошет разочарованных пуль.

Мельтешение прыгающих теней происходит так быстро, что стрелки не успевают опустошить обоймы. Удар – и рассеченное пополам тело грудой кровоточащей плоти валится на пол. Стремительная атака напарника пробивает грудную клетку второй жертвы насквозь, выбрасывая наружу измельченные осколки ребер, позвоночника и рваные клочья схлопнувшихся легких.

Прямая…

Оставив позади два трупа, убийцы продолжают движение зигзагообразными прыжками. Они похожи на дурачащихся щенков, резвящихся на заднем дворе огромной усадьбы, наперегонки несясь вдоль ограды за игривой бабочкой. Переливающийся рисунок ее трепещущих крыльев с причудливым переплетением линий и черным вкраплением посередине напоминает воронку черной дыры Хаоса, бесстрастно взирающего на реальность текущего момента, искаженную кривыми зеркалами боли и страха. Он не только снаружи, за стенами призрачного туннеля, но и внутри. Каждая вещь, поступок и мысль пронизаны невидимыми спорами плесени, пожирающими время, оставшееся до начала конца.

Вниз…

Лестничные пролеты запасного выхода слишком узки для двоих, они не оставляют возможностей для маневра. Нужно как можно скорее покинуть опасную зону, вырвавшись на оперативный простор. Чтобы в очередной раз почувствовать затухающую пульсацию жизни в разорванном сердце добычи.

Нужная дверь…

Закрыто.

Удар.

Стальная обшивка выдерживает.

Ещё один. И ещё.

Два беснующихся кадавра в бессильной ярости пытаются выбить неподдающуюся преграду. Тщетно. Путь перекрыт. Нужно наверх и в обход.

Вверх…

Полуослепленные быки бегут по темному туннелю, в конце которого многотысячная арена приветствует блистательного тореадора с изящной шпагой.

Вперед…

Небрежный мазок художника, работающего над эпическим полотном, и алое пятно уродливой кляксой расплывается по холсту. Слишком много краски, перегоревших чувств и насилия на квадратный метр площади.

Быстрее…

Финальный забег стартовал. Черный провал открытой двери засасывает в стремительный водоворот событий. Последний рывок, на пределе возможностей. Сгусток лавы из жерла агонизирующего вулкана устремляется к небесам в тщетной попытке встретиться со своим близнецом – раскаленным протуберанцем, однажды предавшим солнце.

Цель…

Отблески выстрелов превращаются в переливающиеся всполохи победного салюта. Солнечный зайчик зажигает пронзительную звезду на острие шпаги изящного тореадора. И не одну, целых три – по количеству автоматчиков, устроивших засаду в узком проходе. На этот раз им повезло. Плотность огня такая, что промахнуться невозможно. Обезумевшие от радости пули с противным чавканьем входят в тела.

Шах и мат!

Получившие смертельные пробоины брандеры, захлебываясь в огне и крови, отчаянно теряя ход, пытаются добраться до врага. Едкий дым застилает глаза. В горле першит. Становится нечем дышать. Покинуть обреченный корабль нужно прямо сейчас, пока еще не поздно.

Магадан не слышит, не понимает или не может противостоять предсмертному всплеску эмоций, захлестнувшему сознание кадавра, которым он стал.

Бооооооом…

Такое впечатление, что оказался внутри огромного колокола.

Рот открывается в беззвучном крике. Из носа и ушей идет кровь. Перед глазами мелькает рой цветных светляков.

Бооооооом…

Его напарник запинается и, потеряв ориентацию, со всего размаха врезается в стену. Пробитое пулями тело залито кровью. Умирающий монстр сучит конечностями, оставляя глубокие борозды на бетонной стене.

У Магадана хватает сил на последний прыжок. Оставляя на полу липкий бордовый след, шар для боулинга катится к аккуратной троице кеглей. От того, попадет ли он или нет, зависит не просто победа или поражение в какой-то дурацкой игре. На кону стоит несоизмеримо больше. Он должен достичь цели, чтобы…

Умереть с чувством выполненного долга.

Бооооооом…

Картинка меняется. Завороженный бушующим пламенем Магадан стоит на капитанском мостике корабля, идущего на таран. Скопище морских дьяволов, кружась хороводом вокруг пылающего брандера, завывает:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.Йо-хо-хо, и бутылка рому!Пей, и дьявол тебя доведет до конца.Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Окровавленный шар врезается в ненавистные кегли, не просто сбивая их, а разрывая на части. От столкновения происходит детонация, и начиненный взрывчаткой корабль взлетает на воздух. Словно лихой наездник, оседлавший взрывную волну, он устремляется к небу, на собственном опыте убеждаясь в том, что прыжок в пропасть отличается от вертикального взлета лишь вектором восприятия. И в том, и в другом случае несколько секунд головокружительного умопомрачения оканчиваются ничем.