Читаем без скачивания Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева - Олег Витальевич Хлевнюк

председателем областного суда и предложил вновь вынести директору наказание, не связанное с лишением свободы. В ответ на возражения он заявил, что это мнение бюро и пригрозил судье исключением из партии. При этом он добавил, что областной прокуратуре дано указание не вносить на этот раз протест. В результате директор был осужден к двум годам лишения свободы с применением амнистии[344]. В Верховном Суде Узбекистана дважды рассматривалось дело руководителей республиканского треста каракулеводческих совхозов. Под давлением руководящих работников ЦК Компартии Узбекистана суд выносил оправдательные приговоры. Оба раза их отменял Верховный Суд СССР. Тогда в республике просто положили дело под сукно. При этом главный обвиняемый был выдвинут на пост заместителя министра сельского хозяйства Узбекистана[345].

Если все-таки работника не удавалось защитить от осуждения, его могли быстро освободить из заключения. Скандальный случай произошел в Красноярском крае в 1947–1948 годах. Директора одного из золотодобывающих предприятий Сергеева, распоряжавшегося значительными дефицитными ресурсами, обвинили в хищениях. Руководство Красноярского крайкома пыталось спасти его от суда. Однако в сентябре 1947 года Сергеев был все же приговорен к минимально возможным семи годам лишения свободы, хотя ему угрожал расстрел. Не имея возможности смягчить судебное решение, руководители крайкома решили бороться другими способами. По требованию второго секретаря крайкома С. М. Бутузова Сергеев, которого крайком не исключил из партии даже после осуждения, был освобожден из-под стражи под поручительство трех коммунистов и скрылся. Видимо, красноярские руководители рассчитывали, что Сергеева не будут искать. Однако представитель Министерства государственного контроля в крае написал рапорт в Москву, что привело к проверке дела Прокуратурой СССР. Приговор в отношении Сергеева был признан неоправданно мягким. В мае 1948 года генеральный прокурор СССР сообщил об этом случае секретарю ЦК А. А. Жданову. Причем, как следовало из этого письма, Сергеев к тому моменту так и не был найден[346]. Документы о дальнейшей судьбе беглеца обнаружить не удалось. Однако Бутузов, на которого была возложена ответственность за этот скандал, продолжал делать успешную карьеру в партийном аппарате, став через два года первым секретарем Красноярского обкома.

О широком распространении злоупотреблений в номенклатурной среде на местах, а также о круговой поруке чиновников свидетельствовали многочисленные нарушения в ходе денежной реформы, объявленной 14 декабря 1947 года. Реформа имела ярко выраженный конфискационный характер. Она предусматривала изъятие старых денежных купюр и лишь частичное их возмещение новыми. Обмен денег, находившихся на руках у населения, производился из расчета десять старых рублей за один новый. Вклады, имевшиеся на день реформы в сберкассах, пересчитывались по более выгодным курсам. Понятно, что в таких условиях все кто мог (а руководящие работники обладали такими возможностями) пытались внести деньги в сберкассу задним числом. Истинный масштаб таких операций неизвестен. Однако, как свидетельствуют документы, они имели отношение к значительной части региональных руководителей разных уровней.

В ряде случаев списки нарушителей закона возглавляли высокопоставленные руководители. В Карело-Финской ССР деньги в кассу задним числом внес первый секретарь ЦК компартии республики[347], в Молдавской ССР — председатель Совета Министров[348], в Калужской области и Удмуртской АССР — первые секретари обкома, в Воронежской области — председатель облисполкома[349], в Черниговской области — первый и второй секретари обкомов, председатель облисполкома и три его заместителя[350], в Свердловской и Молотовской области — начальники областных управлений МГБ и МВД, председатель Свердловского горисполкома[351]. Значительным было количество обвинений, предъявленных районным работникам, включая руководителей прокурорских органов, управлений МВД и МГБ, которые сами должны были следить за исполнением законов[352].

Вместе с тем вскрытые нарушения составляли лишь вершину айсберга. Уже в начале 1948 года Управление ЦК ВКП(б) по проверке партийных органов отмечало, что «некоторые партийные органы на местах затягивают рассмотрение дел, связанных с нарушением закона о денежной реформе, а в отдельных случаях даже берут под свою защиту „больших“ партийных и советских работников, перекладывая всю тяжесть вины на второстепенных лиц»[353]; «многие обкомы партии весьма либерально относятся к руководителям партийных и советских органов, вставших на путь обмана государства и скомпрометировавших себя при проведении денежной реформы. В то время как многие работники финансовых органов за допущенные ими злоупотребления привлекаются к уголовной ответственности, значительная часть руководящих работников партийных и советских органов остается по существу безнаказанной»[354].

Впрочем, пример такого либерализма подавали центральные власти. Так, в Калужской области 6–7 февраля 1948 года было устроено показательное заседание выездной сессии Верховного Суда РСФСР, на котором заведующий областным управлением финансов был приговорен к 20 годам лишения свободы, заведующий областной и городской сберкассой — к 15 годам, а бухгалтер сберкассы — к 10 годам[355]. Однако первый секретарь Калужского обкома И. Г. Попов, вовлеченный в те же махинации, был только снят с работы и исключен из партии. Более того, вскоре он был прощен и занимал различные руководящие должности. При этом важно отметить, что судьба Попова не была типичной. Скорее всего, достаточно строгое наказание в отношении него было принято по совокупности причин — за плохую работу и злоупотребления в целом[356]. Многие другие руководители отделались лишь небольшим испугом. Массовые нарушения закона о денежной реформе не стали причиной широкой кампании, связанной с кадровыми чистками, хотя и предоставляли для проведения такой акции все необходимые поводы.

В целом значительный размах нарушений закона в период проведения денежной реформы, а также последующий саботаж борьбы с этими нарушениями были важными свидетельствами сплоченности регионального номенклатурного сообщества и его готовности отстаивать свои интересы. Своеобразным символом этой сплоченности могли служить действия руководства Кременчугского горкома партии. С разрешения первого секретаря горкома на следующий день после объявления реформы в аппарате был проведен коллективный сбор денег у сотрудников. Собранные средства сдали в банк на текущий счет одной из городских промышленных организаций как выручку от продажи товаров. Это позволило сотрудникам горкома получить свои деньги в полном объеме[357].

Присутствие среди обвиняемых в нарушениях закона о денежной реформе заметного количества работников МГБ, МВД, прокуратуры и других структур, призванных наблюдать за соблюдением законов, объясняет относительную легкость осуществления злоупотреблений как в данном конкретном случае, так и в целом. Имеющиеся документы позволяют говорить о нарастании в послевоенный период так называемых «местных влияний»[358] на деятельность судебно-прокурорских органов.

У прокурора или судьи, который подвергался давлению со стороны сетей, были два возможных варианта