Читаем без скачивания История Пурпурной Дамы - Ольга Крючкова

Рано утром в час Дракона фрейлины являлись в её апартаменты, подбирали нужную по цвету и качеству бумагу, затем отправляли её вместе с рукописью к переписчику. Так Нефритовая госпожа решила пополнить императорскую библиотеку следующими произведениями: записками госпожи Сей Сенагон, стихами Акадзомэ Эмон и Идзуми Сикибу, и разумеется, нескончаемым повествованием о Гензи.

В конце концов, регент обеспокоился состоянием дочери. Как-то раз он пришёл к ней, принёс тонкую изумительную бумагу, тушь, кисти и настоятельно заметил:

– В твоих покоях прохладно… Прикажу принести ещё одну жаровню! Теперь ты – мать и, потому должна беречь себя.

– Мне не холодно… – вяло ответила Акико. – Я тепло одета.

Митинага прошёлся по покоям, окинул взором фрейлин, занятых рукописями, остановил взор на Мурасаки. И подумал: «Вот так всё проходит… И чувтсва улетучились, словно утренняя дымка…»

Ему стало невообразимо грустно, тем более что старшая фрейлина не подняла головы и не одарила его взглядом, делая вид, что полностью поглощена очередной рукописью Идзуми Сикибу.

Однако Мурасаки невольно охватил трепет, но был он отнюдь не любовным. Женщина также поняла: всё прошло, страсти больше нет…

Регент ещё прошёлся по покоям и приблизился к дочери. Он увлёк её за расписную ширму.

– Я догадываюсь о причине твоих тревог… – начал он. – Ещё раз повторяю: они напрасны. Завтра же я отправляю в столицу верного человека. Не буду называть его имени, тебе оно хорошо известно. Могу только заверить, что он вхож в покои императора. Твоей сопернице осталось жить недолго…

Акико при упоминании наложницы встрепенулась и заглянула отцу прямо в глаза.

– Я хочу забыть о ней…

– К твоему приезду в Хэйан всё будет кончено… – заверил регент. – Время твоего очищения завершилось, и ты сможешь возлечь с императором на ложе, полностью завладев его сердцем и помыслами.

Акико улыбнулась…

Не успел Митинага удалиться под предлогом повидать внука, как Нефритовая госпожа взяла рукопись «Похождений Гензи», выполненную на грубой неотбелённой бумаге.

– Надобно её в первую очередь отправить переписчику, – заметила она, развернув один из свитков. – Верно, переписывала госпожа Акадзомэ Эмон, это её рука.

Мурасаки приблизилась к госпоже и заглянула в рукопись.

– Да, похоже… Позвольте мне самой переписать рукопись для императорской библиотеки, – неожиданно попросила старшая фрейлина, утомленная разбором многочисленных свитков, выполненный разными людьми и порой на дурной бумаге.

– Разумеется, – с готовностью согласилась Акико. – Ты прекрасно владеешь китайским письмом! Вот возьми тонкую отбелённую бумагу, кисти и тушь.

Мурасаки с благодарностью приняла письменные принадлежности и поспешила удалиться в свои крошечные покои, дабы посвятить ближайшие дни, вплоть до отъезда императрицы из родовой резиденции, переписыванию похождений Гензи.

Лишь вечером Мурасаки выходила подышать свежим воздухом. Закутавшись в тёплое зимнее кимоно, она шла по берегу озера, изредка бросая взгляды на павильон Цубоми, где ещё недавно пережила восторг любви с Митинагой.

У кромки берега сгрудились утки, с нетерпением ожидая, когда их покормят. Мурасаки разломила лепёшку на мелкие кусочки и бросила в воду. Утки тотчас накинулись на угощение. Это зрелище отчего-то привело женщину в ещё большее уныние. Она подумала, что настало время покинуть Цутимикадо…

– Я следил за тобой… – раздался знакомый голос за спиной Мурасаки.

– Вы решили покормить уток? – с грустью в голосе спросила она.

– Нет, я хотел поговорить с тобой… – признался регент.

Мурасаки отвлеклась от уток, неспешно, откинув полы кимоно, повернулась к регенту и процитировала пятистишье Идзуми Сикибу, своей двоюродной сестры:

– Из этого мираЯ скоро уйду, но чтобы в грядущемБыло вспомнить о чём,Ещё одну встречу хотя быНа прощанье мне подари.[74]

Этим вечером с час Собаки регент и фрейлина в последний раз предавались любовным безумствам в павильоне Цубоми.

Хэйан. Императорский дворец.

Мизутама, наложница императора, пребывала в забытьи. Около её ложа вот уже несколько дней неусыпно находился придворный лекарь. Император, обеспокоенный здоровьем наложницы, решил навестить её и потребовать подробный отчёт от своего эскулапа.

– Госпожу Мизутаму мучает лихорадка, причину которой установить я не в силах. Однако я провожу всё возможное лечение…

– И разве оно даёт результаты? – поинтересовался Итидзё, с жалостью воззрившись на наложницу.

Та выглядела бледной, черты лица заострились, она изредка открывала глаза и обретала сознание.

– О, мой господин… – едва слышно прошептала Мизутама, очнувшись.

Император присел рядом с ней на краешек ложа и взял за руку.

– Любовь моя, как ты? – участливо поинтересовался он.

– Мне уже лучше… стараниями лекаря… Я непременно поправлюсь и сыграю вам на кото… – с трудом произнесла наложница и снова закрыла глаза.

– Мизутама, Мизутама! – воскликнул император. – Очнись! Лекарь, сделай же что-нибудь!

Тот тяжело вздохнул и произнёс:

– Я делаю всё, что могу, о, Нефритовый господин!.. Но в данном случае надобно уповать на милосердие Будды…

– Эта девушка нужна мне!

– Да, мой государь… Однако я не обладаю божественной силой… – печально ответил лекарь.

Разгневанный император покинул павильон наложницы, отправившись во дворец Когосё.

Садако, госпожа из Северных покоев, пребывала в окружении фрейлин. Они занимались стихосложением. Разумеется, своим дарованием в очередной раз блеснула Издуми Сикибу.

Завидев императора, Садако поднялась с подушек, и поклонилась.

– Рада видеть вас, мой господин… – произнесла она, как и положено супруге императора. – Отчего я читаю грусть в ваших глазах?

– Я только что из павильона Мизутама… – признался Итидзё.

– А-а-а… – понимающе протянула Садако. – До меня доходили скверные вести о здоровье ваше новой наложницы. Вы знаете, какая болезнь мучает её?

– Лекарь говорит: доселе неизвестная лихорадка…

– Странно… Если в столицу приходит лихорадка с дальних земель, то болеют многие придворные. В данном случае недуг постиг одну лишь Мизутаму… – высказалась Садако.

Император невольно задумался.

– Что вы хотите сказать, Садако?

– Лишь то, что сказала, мой господин. Вы же делайте выводы…

Император покинул дворец Когосё в дурном настроении, сомнения по поводу болезни наложницы беспрестанно терзали его мысли.