Читаем без скачивания Блаженная (СИ) - Ворон Белла

В этом альбоме нет живых людей. Бабушка по какой-то странной прихоти, а может из суеверного страха не хранила давно умерших рядом с живыми.

Женщина с тонкими чертами лица смотрит на меня удивленными глазами с первой страницы альбома. Тяжелый узел волос сползает на хрупкую, длинную шею. Она немного похожа на меня. На ту, какой я хотела бы быть. “Александра Федоровна Блаженная” — написано чернилами под фотографией. Моя другая бабушка. Много раз виденные мной незнакомые люди, мои предки…Их имена я читаю, будто в первый раз. А ведь я видела этот альбом. И бабушка наверняка рассказывала мне о его давно ушедших жильцах.

Вот и последняя фотография. Подписи под ней нет.

Старая женщина с белой косой вокруг головы держит на ручках крошечного ребенка. Лицо женщины мне незнакомо, но я точно помню, как расплетала и снова заплетала эту белую косу. Еще почему-то помню, как солнце играет на поверхности темно-зеленой воды и как тоненькая розовая стрекоза качается на узком листике осоки.

“— Смотри, утопнешь!” — звучит в моей голове.

— Не утопну… — шепчу я, едва шевеля губами.

Сейчас… сейчас… Баба Рина! Моя прабабушка!

“…баба Рина, вставай!” — плачу я.

“Это твоя бабушка?” — слышу я смутно знакомый мужской голос.

“Прабабушка.” — всхлипываю я.

Это моя прабабушка! Я вспомнила! Арина Глебовна… А девочка на фотографии… неужели это я? Нет, не может быть, в этом альбоме только мертвые, а я жива. И я знаю, что была светленькая в детстве, а у малышки на фотографии темные кудряшки. Наверное, мама.

Зачем баба Рина улеглась на берегу пруда? Чей голос я слышала?

Снова стена. Мне удалось достать из нее только один камушек, остальные держатся прочно.

Я захлопнула альбом. Надо убрать его на место. Я шагнула к шкафу. Стоп. Его место…

Его не хранили в шкафу. Где он лежал? Я помню, как в дождливые дни мы с бабушкой рассматривали фотографии, а потом она убирала его… В сундук! И вот неизвестная, чужая рука перенесла его в шкаф.

Если до этого момента у меня оставались сомнения, то сейчас они развеялись, как вчерашний сон.

Возможно, перепутанные книги и альбом с мертвецами в книжном шкафу — не повод начать расследование. Но для меня это значит очень много. Я точно знаю — кто-то перерыл всю комнату.

Может я и параноик, но я уверена — бабушка умерла не своей смертью.

Я догадываюсь, что тот, кто убил ее, хотел обставить дело как несчастный случай. Бабушку убили. Перерыли весь дом. Зачем? Больших денег у нее не было. Ценностей тоже.

Что-то подсказывает мне, что этот загадочный мистер Икс искал то, за чем я пришла сюда. Дневник Каргопольского.

Нашел ли он его? Борис Павлович уверен, что нет. Что если бы дневник был найден, то он бы об этом узнал. Бог знает, почему он в этом так уверен, но допустим.

Но кто это мог быть? Кому нужен дневник? Для чего?

Еще одно соображение не дает мне покоя. По словам Натальи Павловны, они с бабушкой договорились обсудить подробности продажи дома. Бабушка ждала Наталью Павловну.

Значит мистер Икс рисковал. Но он мог не знать об этой договоренности. Просто повезло? Не знаю, не знаю… Не очень-то я верю в такое везение.

Предположим, он об этом знал. Тогда кто он?

Единственный, кто мне приходит на ум — это Мишка. Он мог быть в курсе планов Натальи Павловны. Но для чего ему дневник Каргопольского?

Я с досадой потерла лоб. Я могу подозревать всех подряд, могу протереть дыры в колоде Таро, могу выдумать кучу историй. Но пока я не найду и не прочту дневник Каргопольского, я ни на шаг не приближусь к разгадке.

Нечего рассиживаться, надо начинать поиски. В этой комнате нет смысла терять время — ее перерыл наш мистер Икс. Остается одно — делить дом на квадраты и приниматься за дело.

В моей поясной сумке сумке кто- то завозился и зажужжал. Я пережила пару очень неприятных мгновений, прежде чем сообразила, что это вибрирует мой телефон. Я же звук отключила, дурында! Неужели Вадим?

Нет, слава богу, всего лишь Татка.

— Тинусь, это просто чудо какое-то!

Мы с ней не тратим время на приветствия и прощания. Нам это не нужно.

— Рассказывай.

— Ты ведь, дрянь такая, пропала с радаров, и не знаешь, что я-таки развелась! — радостно объявила Татка.

— О! Поздравляю. — осторожно ответила я. Таткина радость частенько переходит в рыдания.

— Этот гад так мотал мне нервы под конец, что у меня адски разболелся зуб. Ни спать, ни есть… А потом щека опухла. Но это точно зубная фея сработала! Я побежала в ближайшую стоматологию и там… Тинка, он такой… такой… — Татка едва переводила дыхание.

И в эту самую минуту…

Стук, стук… на крылечке, топ… топ… Заскрипела входная дверь. Чьи-то осторожные шаги замерли в прихожей. Слушает. Я затаилась, едва дыша от страха.

Это он. Выследил меня. Пришел за дневником.

Меня найдут в этой комнате с искаженным от ужаса лицом.

Я уронила квакающий телефон и вжалась в стену, глядя, как медленно поворачивается дверная ручка.

ГЛАВА 15. "Не смейте впутывать Тину!"

— Наталья Павловна… Как вы меня напугали!

— А я сразу догадалась, что пришла хозяйка. — невозмутимо ответила Наталья Павловна, прикрывая за собой дверь, — Кто еще мог отпереть дверь запасным ключом? Добрый вечер, Тиночка.

Цепким, хозяйским взглядом она окинула комнату, на мгновение задержавшись на распахнутых дверцах шкафа и альбоме, который лежал рядом со мной на диване.

— Умничка, что зашла.

Она неторопливо подошла к шкафу и плотно прикрыла дверцы. А я так и сидела на диване, подтянув коленки.

— Спасибо вам, Наталь Пална, что присматриваете… — пискнула я. Откашлялась. Как все неловко и глупо!

— Не стоит… — Наталья Павловна опустилась в кресло в углу. Обитое темно-зеленой рогожкой, оно напоминало гигантскую жабу в деревянной короне. Любимое дедово кресло. Он отыскал его на какой-то свалке и собственноручно отреставрировал и перетянул. После смерти деда в нем сидела бабушка. И больше никто.

— Я ждала тебя пораньше. Целый год ждала, что приедешь.

— Да, но…я сначала не могла, а потом… работа, дела… — оправдывалась я.

В голове крутилось, что это кресло было бы лучше занять мне самой, тогда Наталье Павловне оставалось бы только устроиться на диване, как и подобает гостье. Сейчас получилось все наоборот. Мало того, я чувствовала страшную неловкость, как если бы влезла в дом Натальи Павловны без приглашения.

— Дела… А дом тоскует без хозяина. Я стараюсь скрасить его одиночество. Самое малое, что я могу теперь сделать… для Серафимы.

Наталья Павловна устремила задумчивый взгляд на автопортрет деда на стене. Раньше рядом с ним висел портрет бабушки — обе работы были написаны к их серебряной свадьбе. Сейчас вместо бабушки на рядом с дедом красовался один из его пейзажей.

Руки Натальи Павловны мерно поглаживали подлокотники кресла. Кольцо на ее пальце тихонько скребло какую-то резную завитушку, будто мышь возилась в углу.

— Бабушка была бы рада… — промямлила я, сгребла с дивана альбом и прижала его к себе, прикрываясь им, как щитом.

— Что ты думаешь делать дальше? Поживешь здесь?

— Эм-м-м… Еще не решила. Я пока живу в усадьбе. В актерском флигеле. Так проще.

Наталья Павловна понимающе кивнула.

— Дом для тебя, должно быть, обуза…

— Я тоже так думала. А сейчас, когда пришла сюда… Знаете, у меня такое чувство, что дом мне рад. Что он ждал меня. И… что бабушка рада. Что я наконец-то здесь.

Наталья Павловна едва заметно нахмурилась. Нет, она не сдвинула брови, не насупилась, но едва уловимая тень легла на ее лицо.

— Я стала плохо спать. — неожиданно призналась она, немного помолчав. — Все брожу. Думаю о Серафиме. — она помолчала. — Я виновата перед ней.

— Виноваты? В чем? — искренне удивилась я.

— Что послушала Петра. Сына. Он настоял на том, чтобы я изменила показания. Он ведь, ты знаешь, начальник отдела полиции…