Читаем без скачивания Помочь можно живым - Геннадий Прашкевич

— Мой помощник? — сказал Савин. — Не беспокойтесь. Он уютно разместился неподалеку, запасшись кое-какими документами, которые, я уверен, помогут предотвратить кое-какие случайности…

— И сделают вашу преждевременную кончину отнюдь не бессмысленной? — понимающе добавил Геспер… — Да, вы прекрасно понимаете, что принадлежите к людям, которые не могут умереть или исчезнуть незаметно…

— Вот именно, — сказал Савин.

— Это придает вам уверенность, не спорю. Но может настать момент, когда эти соображения не смогут больше служить защитой.

— Не исключено, — сказал Савин.

— Рад, что вы это понимаете. Теперь, мне кажется, самое время попробовать договориться. Думается, бессмысленно соблазнять вас суетными благами, которые пока все еще ценятся частью человечества. И на испуг вас не возьмешь. Ну, а на логику?

— То есть?

— Это же так просто, — сказал Геспер. — Что противозаконного в том, что мы получаем оттуда товары, посылая в обмен свои? Что противозаконного в том, что несколько деловых людей подключились к цепочке, идущей неизвестно откуда неизвестно куда? И если бы мы попросили вас по-человечески — оставьте нас в покое, ради бога, не кричите о нас на всю планету? Не предлагая взятку и не угрожая — просто попросили. Что вы на это скажете?

— Любопытно, — сказал Савин.

— Мы могли бы предоставить вам материал для двух-трех фильмов, аналогичных вашим прежним, — загадки Истории, которые до сих пор не раскрыты. Не считайте это взяткой — всего лишь компенсация за вашу здешнюю неудачу. Итак?

— Трудно решать… — сказал Савин. — Знаете, я, в конце концов, тоже человек. И не стремлюсь к одному — любой ценой сделать сенсационный репортаж. И ваша деятельность в самом деле не подлежит разбору в уголовном суде, но… — Он наклонился вперед и, строжа взглядом лицо собеседника, закончил резко: — Но вот организация диверсий и убийств — это уже совсем другое дело…

Взгляд Геспера метнулся, как вспугнутая птица. Он тут же овладел собой, но эта секундная растерянность сказала о многом, расставила все точки и отбросила последние имевшиеся у Савина сомнения.

— О чем вы? — спросил Геспер совершенно спокойно.

— Бросьте, — сказал Савин столь же спокойно. — Вы прекрасно понимаете, о чем я, — о бомбах, которые Кетсби подкладывал в лаборатории, и о том, что он убит, а не покончил с собой. Вы же первый предложили играть в открытую.

Лицо Геспера стало таким, что невольно захотелось пересесть подальше и вынуть пистолет. Но и это продолжалось одно мгновение, он снова стал чопорным и благообразным пожилым джентльменом.

— Вот даже как… — сказал он. — Вот даже как… Что вам рассказал Кетсби?

— Значит, вы признаетесь?

Геспер ничего не ответил. Он смотрел мимо Савина, в окно. Потом сказал чуточку осевшим голосом:

— Боже, до чего не повезло… Все было так хорошо, так безоблачно шли годы, и вдруг появилась эта проклятая Т-физика… Я очень сожалею, но мы вынуждены были так поступать. У нас не было другого выхода.

— Еще немного, и я начну вас жалеть, — сказал Савин.

— Не иронизируйте, мальчишка! Вам не понять, что это такое, когда рассыпается дело, которому отданы десятилетия. Да, нам пришлось так поступать, потому что ничего другого не оставалось.

— Бедные жертвы фатума…

— Если хотите, да, — сказал Геспер. — Итак, вы знаете гораздо больше, чем мы думали… Но преимуществ это вам не дает никаких. И наш разговор автоматически переходит в другую плоскость. У вас нет никаких доказательств. Я уверен, что и письменных показаний Кетсби у вас нет. Вы бессильны, вы даже не можете арестовать меня. Даже продолжать съемки вы не можете — нет аппаратуры. Вы в цейтноте, Савин. И диктовать условия, как это ни прискорбно для вашего самолюбия, будем мы. Либо вы завтра утром уедете отсюда и никогда больше сюда не вернетесь и перестанете заниматься этим делом, либо… — он сделал многозначительную паузу. — Вы стали для нас опасны, и при крайней необходимости нам, как это ни прискорбно, придется пойти на крайние меры. Не забывайте, мы всегда можем уйти туда, где земное правосудие бессильно…

— Можете, — сказал Савин.

— Я не хочу выглядеть торжествующим победителем, но вы проиграли и должны это признать. Вариантов, повторяю, всегда два: либо вы уезжаете утром, получив компенсацию, о которой мы говорили, либо Глобовидение лишится одного из лучших репортеров, а городок… — Он холодно улыбнулся. — А городок лишится своей первой красавицы. Не смотрите на меня зверем, Савин, — правила игры таковы, что поделать… Соглашайтесь. Никогда не стыдно отказаться от борьбы, если знаешь наперед, что никаких шансов у тебя нет…

— Но вы понимаете, что такое положение не сможет сохраняться долго?

— Разумеется, — кивнул Геспер. — Но, во-первых, лет через двадцать меня перестанут интересовать какие бы то ни было проблемы…

— Вы рассчитываете задержать развитие Т-физики на двадцать лет?

— Попытаемся. Кетсби — не единственный сговорчивый партнер. А во-вторых, как я уже говорил, в любой момент я могу оказаться вне досягаемости земной юрисдикции. И хватит об этом. Думайте лучше о себе… и о ней. Я не сторонник экстремальных мер, но у меня есть компаньоны, и кое-кто из них довольно суров… Итак, завтра утром я приду к вам, и мы обсудим вопрос о компенсации. Что касается сегодняшней ночи — можете ее использовать для улаживания личных дел. До завтра, Савин…

Дверь тихо затворилась за ним. Савин подошел к окну, распахнул его и жадно вдохнул свежий прохладный воздух… Да, из него, Савина, не получилось частного сыщика, способного шутя загнать противника в угол. Скорее уж его самого в угол загнали, но особой его вины в этом нет — противник с самого начала был в более выгодном положении. Геспер прав — никаких улик, никаких доказательств, даже съемки продолжать невозможно. И в том, что они в любую минуту могут оказаться по ту сторону тумана, их сила, Геспер прав и здесь.

Но Геспер многого не знает. Не знает о Гралеве. Не знает, что и смертью Кетсби, и загадками туманных берегов заинтересовалось серьезное ведомство. Все это, вместе взятое, позволяет питать определенные надежды и не опускать руки. Одно плохо — времени они ему не дают. Предположим, удастся выторговать у Геспера завтрашний день, сославшись на личные дела, — и что дальше, что этот день даст? Есть два пути: можно укрыться в Монгеруэлле и оттуда, поддерживая контакт с Лесли, готовить Гесперу ловушку; можно попытаться уговорить Диану помочь — хотя бы раздобыть сегодня на том берегу нечто осязаемо вещественное, несомненное доказательство. К Лесли идти опасно, но, может быть, у Дианы отыщется фотоаппарат? Идиот, выругал он себя. Что тебе стоило купить сегодня в Монгеруэлле кинокамеру? Одну серьезную ошибку ты все-таки сделал — посчитал, что время работает на тебя, что противник не всполошится так быстро. Но кто мог предполагать? Предугадать сегодняшний визит? Я же не сыщик, в конце-то концов, вся уголовщина, которой мне приходилось до сих пор заниматься, относилась к былым столетиям, а Санта-Кроче не в счет, там все было по-иному…..

Он взглянул на часы — пора идти седлать Лохинвара.

…Луна стояла уже высоко. Лохинвар легко взял подъем, и Савин натянул поводья. Что-то шевельнулось неподалеку в густой тени невысокого округлого холма, легонько звякнуло. Савин подумал, что представляет собой идеальную мишень, сунул руку в карман, коснулся теплого металла. Теперь он явственно различал силуэт человека в короткой куртке, с непокрытой головой.

— Эй! — негромко окликнул Савин, наполовину вытащив из кармана пистолет.

— Тихо! — откликнулся человек из темноты голосом сержанта Лесли. — Тише, Кон, они близко, в тень!

Ничего пока не соображая, Савин повернул коня в тень от ближайшей скалы. Лохинвар нетерпеливо приплясывал, подкова звонко брякнула о камень.

— Тише!

Два черных силуэта, два зверя неслись по равнине, преисполненные нездешнего, непонятного веселья, гибкие, сильные, чуточку, казалось, хмельные от этой силы, ловкости, вересковой лунной ночи. Савин замер — как и в прошлый раз, он не смог бы облечь в слова свои ощущения и мысли.

И тогда неожиданно звонко застучал автомат.

Он был такой маленький, что Лесли без усилия удерживал его в вытянутой руке. Зеленая струйка трассирующих пуль коснулась переднего зверя, и зверь покатился кубарем, распластался, замер. Вспыхнули фары, заревел мотор — к ним неслась машина. Перекрывая ее гул, раздался яростный тоскующий вопль — в нем не было ничего человеческого, но и звериного ничего не было. Вразнобой захлопали пистолетные выстрелы.

Лохинвар взметнулся на дыбы, Савин полетел на землю, ударился плечом. Его ослепил на секунду свет фар, он вскочил и, прихрамывая, побежал, туда, где крича ли люди и ревел мотор. Застучали копыта — мимо него пронеслась Диана, с маху спрыгнула с седла у машины Фары погасли, вспыхнуло несколько мощных фонарей осветили скрюченное в темной луже тело, покрытое короткой лоснящейся шерстью, широко раскрытые застывшие глаза. Тяжело дыша, Лесли обогнал Савина. Несколько человек стояли вокруг зверя, одни смотрели на него, другие озирались, держа пистолеты наготове.