Читаем без скачивания Кто ищет, тот всегда найдёт - Макар Троичанин

Игорь засмеялся, обрадовавшись, что людей в мире не убавилось, а я продолжал размышлять на интересную тему.

— А сижу потому, что дурень набитый, не досидел в институте. Получил диплом, назвался инженером, а ни бум-бум. Ко мне обращаются как к дипломированному специалисту, спрашивают, что мы делаем и зачем, а я, тупарь-тупарём, кроме общих понятий, ничем ответить не могу. Стыдно инженеру не знать своего дела, стыдно быть самодовольной глупой мошкой, прыгая неведомо зачем от точки к точке. Невозможно хорошо делать дело, которое недопонимаешь, самому хочется распознать, что это за аномалии такие и с чем их едят.

Я даже встал, надеясь, что стоячего меня Игорь лучше поймёт, хотя и сам-то себя не очень понимал, выдавливая сумбур вместо чётких логичных доводов.

— Представь себе, что империалистические бандюги, чтобы затормозить наше стремительное продвижение к коммунизму, спрятали наши богатства недр, которые мы должны отдать народу. Наша задача — сорвать гнусные замыслы врагов всего передового человечества и найти заначенные клады. Те месторождения, которые впопыхах запрятаны не так глубоко, легко обнаружит геохимический уголовный розыск по геохимическим аномалиям. Но если капиталистическая мафия действовала не спеша, с оглядкой, и внедрила подло утаённые богатства глубоко, да ещё и постаралась замаскировать следы преступления, то тут без комплексных геофизических розысков не обойтись.

Я даже плюхнулся обратно на стул от собственной страшной преамбулы.

— Ты только послушай, что эти гады придумали! — я от возмущения опять вскочил с обсиженного стула, скрипящего вместе со мной от негодования. — Чтобы замести следы, запутать следствие и увести в сторону, они рассовали часть богатств — не своё, не жалко! — в трещины и тем самым лишили верного нюха геохимиков, спотыкающихся и радующихся своим аномалиям, которые указывают всего лишь на отвлекающие бедные руды. Кругом сплошь геохимические аномалии, а где месторождение? — Игорь не знал, и мне пришлось продолжить. — Мало того, они и нам решили запудрить мозги, натолкав в трещины даек и колчеданную минерализацию с пирротином и разбросав её веером по всей площади. Мы, корячась, обнаруживаем, радуясь, магнитные и электрические улики, а месторождения всё равно нет, как не было! Но самое подлое в том, что эти недобитки отмирающего прошлого самое богатое месторождение хитро приткнули к экранирующей глыбе известняков и ещё привалили мощной глыбой габбро-диабазов. И уж сверх всякой подлости то, что они размагнитили интрузив и перекрыли схрон вулканическим ковром, проткнув его кое-где вулканическими трубками, намекая ложно, что тут-то, в среде активной вулканической деятельности, искать нечего. Умники-заумники! — я искренне возмутился. — А ты спрашиваешь, зачем сижу. Попробуй-ка, разберись с ходу в запутанной паутине улик, следов и вещественных доказательств, выстрой более-менее внятную версию!

Но Волчков не захотел ни разбираться, ни выстраивать. Ему, счастливцу, легче — он институтов не кончал.

— Вот что, — говорит, поднимаясь решительно, — пока ты не совсем свихнулся, пойдём пошамаем и смотаемся в киношку: там отойдёшь.

Я недовольно поморщился: не очень-то светило переться с палочкой в местный Голливуд, но любовь к кино пересилила.

— Что будем смотреть?

— Белоснежку и семь гномов, хочешь?

Ещё бы! Мультяшки — моя страсть, а «Белоснежка» — самый лучший мультик всех времён и народов. Я видел его, правда, четырежды в Ленинграде, но и пятой встрече обрадовался. Вспомнилось, как уморительно гномы мяли задницу товарищу, подготавливая пуховую подушку ко сну, и заржал от предстоящего удовольствия, начисто забыв о врагах с их коварными уликами.

Не успели в ресторане занять столик, как подлетела миловидная официантка в кружевном кокошнике и декоративном переднике, закрывавшем верхнюю половину живота и только-только хватавшем, чтобы вытереть руки.

— Привет, — поздоровалась, стрельнув подведёнными серыми глазами на меня и прочно уставившись на Игоря, который слегка покраснел, видимо, опешив от общепитовского приветствия. — Как жизнь?

— У него, — спешу перехватить инициативу, — неплохо, у меня — швах! — требую особого внимания, сочувствия и женского участия.

А она и ухом не повела, как будто у неё один клиент за столом. Вот негодница! Что её не устраивает во мне? Инженер с перспективой, хорошая зарплата — правда, половину недодали за подложный акт; интеллигент — жалко, очков нет; представительный вид — я, как мог, выпрямил дощатую спину; жильё не за горами, Ленинская премия…

— Лена, — прерывает Игорь мои мысленные себяславия — оказывается, они знакомы, а он-то молчал, ни словечком не обмолвился, — познакомься: мой товарищ, начальник и очень хороший человек.

Теперь покраснел я.

— Чёрт-те что наговорил, — притворно возражаю, — разве так бывает?

Но он меня не понял или не слушал, а она — тем более. Только снова на мгновение выстрелила коротким взглядом, чтобы на всякий случай запомнить и не обсчитать, когда приду один, и опять всё внимание на Игоря.

— Накорми нас, — просит тот, — а то товарищ хороший начальник… — выходит, слышал, — … совсем оголодал, расследуя головоломное преступление.

У неё на мгновение округлились посветлевшие от страха глаза, и она уже со вниманием посмотрела на важного следователя, а тот скромно опустил свои построжевшие глаза долу, не мешая нескромному разглядыванию собственной внушительной фигуры.

— Ты раньше не освободишься? — отвлёк не вовремя её внимание Игорь.

— Никак не могу! — со стоном и жалкой улыбкой ответила она.

— Жаль, — сухо уронил Волчков, — а мы намылились в кино — пошли бы втроём.

— Не могу, — шумно вздохнула Лена, а я подумал, что ей не очень-то нравится ходить куда-либо втроём! — Потом придёшь? — спросила быстро, приглушив голос, и опять стрельнула глазками на меня, надеясь, что на этот раз не услышал или не понял я.

Но мои тренированные камеральным жужжанием ушки — на макушке: я-то услышал, я-то понял.

— Угу, — насупившись, бормотнул Игорь и сразу отвернулся ко мне, а довольная Лена убежала, виляя аккуратным задиком под узкой чёрной юбочкой до колен.

Помолчали, давая третьему уйти не только физически, но и в мыслях.

— После Нового года свадьбу сыграем, уйду от вас.

— Куда?

— Горняком в забой уже договорился. Семья, дети — деньги понадобятся, а у вас оператор крохи получает, в два раза меньше работяги.

Что я мог ему возразить? Мой заработок инженера тоже был меньше заработка безграмотного бича.

— На свадьбу пригласишь?

— Первым будешь! — обнадёжил уходящий друг. — Этим, как его, ну, что полотенце или шарф через плечо — шарфером!

Я, успокоенный, засмеялся, и он, сняв напряжение от неприятного признания, — тоже. Мы оба, довольные собой, заржали, привлекая внимание жующих и пьющих, и вдруг меня, как всегда неожиданно и вовремя, осенило:

— Слушай, а не может твоя невеста добыть пять пузырей с коньяком? — и я рассказал ему об одностороннем пари с Жуковым, которое мне ну никак нельзя проигнорировать.

Подплыла с тяжёлым подносом, перегнувшись назад, улыбающаяся Лена, осторожно примостила металлическую скатерть-самобранку на край стола, ловко составила тарелки и тарелочки, заполненные разной вкуснятиной, аккуратно разложила вилки, ложки, ножи и, довольная собой, спросила:

— Пить что-нибудь будете?

— Ещё как! — мрачно подтвердил жених.

— Что? — перестала улыбаться перепуганная невеста, открывшая вдруг неизвестную слабость будущего супруга.

— Коньяк есть?

— Найдём. Сколько?

— Пять бутылок, — бухнул без подготовки суженый.

— Сколько?! — она чуть не выронила пустой поднос, округлила испуганные глаза и отступила от стола, готовая сбежать от жениха. — Ты что, сдурел?

— Леночка, — вступил я, разряжая первую семейную ссору, — дядя немного шутит. Это мне позарез надо пять бутылок, а мы пить не будем. Очень-преочень нужны, сделайте, если возможно, для шафера вашего жениха. В магазинах этого добра нет. А я обещаю быть на свадьбе самым весёлым гостем, — щедро пообещал то, что мне никогда не удавалось.

— Ленка, надо! — поддержал просьбу потерянный друг.

— Пойду, узнаю, — ушла озабоченная ресторанная фея.

— Может, не стоит? — сдаю назад, не научившись пока крайне необходимому делу выпрашивания.

— Ешь, а то остынет, — предложил Волчков и сам подал пример.

Это-то я могу, это-то — с большим удовольствием, меня-то упрашивать не надо.

Вскоре подошла задумчивая Лена.

— Дорогой, — обратилась ко мне, и я от неожиданности чуть не подавился жареной картошкой. Хорошо, что быстро сообразил, что она — о коньяке.