Читаем без скачивания Искушение ворона - Дмитрий Вересов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лондон, Великобритания
Июнь 1996
Питер сидел в гостиничном номере, погруженный в глубокие раздумья после поездки на Ньюгейтское кладбище.
Да, по документам, по толстому тому уголовного дела, выданному ему в архивах Министерства внутренних дел, получалось, что Таня Дарлинг, она же Татьяна Захаржевская, уже восемь лет как мертва.
В газетах прошла версия, что миссис Дарлинг, молодая вдова и преуспевающая бизнес-леди, была зверски убита неким Джулианом Бишопом, своим подчиненным и, предположительно, любовником. Порублена на куски тесаком для разделки мяса.
Экспертиза же установила, что причиной смерти стала передозировка героина. И лишь не ранее, чем через сутки Бишоп, находившийся вместе с покойной в ее квартире и, скорее всего, окончательно съехавший с катушек, расчленил труп на куски. Потом сидел еще двое суток, забаррикадировавшись в квартире, и лишь когда полиция, вынужденная прибегнуть к направленному взрыву, высадила железные двери роскошного пентхауса, с диким криком выбросился из окна.
И надо же, умница такая, до того изуродовал тело своей подруги, что опознать ее смогли только по родинке на плече. Не было даже дентальной карты, поскольку, как выяснилось, за шесть лет пребывания в Англии покойная ни разу не обращалась к стоматологу.
Хотя зубы у нее, согласно тому же отчету коронера, были не очень…
Бишоп, Бишоп, еще один черный шахматный слон…
Опять хитроумная комбинация. Опять следствию подкинута задачка с очевидным решением.
Рыжая лиса прикинулась мертвой и, сбив с толку преследователей, убежала. Знать бы, куда…
Однако раз у этой бестии возникла тогда необходимость в таком маневре, значит, предшествующий этап ее биографии таил в себе немало интересного. Значит, предстоит вновь погрузиться в исторические изыскания, на сей раз здесь, в Лондоне…
Вот тут-то и раздался телефонный звонок. Услышав в трубке восторженные вопли профессора Делоха, Питер помчался в чайный салон на Беркенсдейл…
– Минерва вышла из головы Юпитера! – воскликнул профессор, ощетинившись пшеничными усами и тряся растопыренной пятерней перед лицом Питера Дубойса. – Гром среди ясного неба! Минерва, юная, златокудрая, вышла в полном вооружении под звуки флейты из этой вот башки, набитой черт знает чем…
Делох громко хлопнул себя по лбу, причем достаточно больно, видимо, от перевозбуждения не рассчитав свои силы. Но это только на мгновение охладило его пыл. Скоро он опять воспалился, как ворох сухой соломы, и затрещал:
– Я узнал ее! Узнал вашу фру Улафсен, русскую, скандинавку, англичанку, чертовку в ступе… Георг Делох узнал ее, как старый пес Аргус своего хозяина Одиссея, царя Итаки, переодетого оборванцем, после двадцати лет ожидания. Только Аргус вильнул хвостом и издох, а старый профессор бросился звонить вам, мой дорогой Питер!
А вы, оказывается, здесь, в Лондоне!..
Питер Дубойс терпеливо ждал, когда в профессоре прогорит все, что должно прогореть. Он чувствовал, что сейчас расследование совершает гигантский прыжок, сравнимый по пространственным меркам с перелетом через океан.
И теперь можно позволить главному юродивому, который того и гляди перевоплотится в главного свидетеля, выговориться до конца, в том стиле, который он сам сочтет подходящим. Пусть это будет Гомер и Гесиод. Пусть будет гекзаметр. Только говори, профессор! Только говори!
– Я вообще-то не смотрю телевизор. Телевидение губит воображение, воспитывает леность души… Но мне хотелось посмотреть интервью с этим выскочкой, с этим Геростратом от науки! Знаете, наверное, о ком я говорю? Нет?! Надо срочно садиться за статью! Надо кричать на весь мир, что доктор Майер – шарлатан!.. Вы что, действительно ничего не слышали? Майер доказывает, что Троянского коня не существовало. Так как кони были связаны в Элладе с культом Посейдона, он сделал вывод, что ахейцы взяли Илион, воспользовавшись банальным землетрясением! Коня-землетрясение послал на троянцев Посейдон! Хотя всем известно, что стены Трои как раз Посейдон и строил. Это был его родной город, так сказать, Нептуна творенье. Гомер перевернулся в могиле, может, даже встал, походил и опять лег! Как вам это нравится?
Питеру Дубойсу это совсем не нравилось. Профессор так легко уходил в глубину веков, что иногда казалось, он оттуда может и не вернуться.
– Профессор, и все-таки…
– Да-да. Извините меня, дорогой Питер! Итак, я включаю это окно в мир на своей кухне и вижу… Кого бы вы думали? Фру Улафсен, только сбросившую старую змеиную кожу! Какая-то презентация или светский раут. Они все играют в аристократию! Думают, напялил ленту через плечо, научился пользоваться тремя вилками, и готов лорд. Аристократишки!.. На чем я остановился? Да! Это была она – та самая дама, которую я встретил в курилке аэропорта за полчаса до объявления посадки. Помните, я говорил вам, что дамочка не за ту себя выдает. Старый синий чулок, вернее, серый мешок. А как она меня обозвала козлом и как смотрела?.. Но все это я вам уже рассказывал… И вот теперь я увидел ту самую женщину! И скажу я вам, дружище: она правильно сделала, что загримировалась. Такую женщину, увидев только раз в жизни, уже не забудешь.
– Она так красива?
Питера Дубойса что-то затревожило. Какое-то внутренне беспокойство постепенно овладевало им. И он не знал, как с этим состоянием справиться, не понимая причину.
– Она незабываема. Это красота… Как бы вам сказать. Помните суд Париса, когда он выбирает из трех богинь прекраснейшую. Так вот, в ней есть что-то и от Афины-воительницы, и от Афродиты – богини любви, и от Геры-властительницы… И, знаете, дорогой мой друг, она ведь рыжая…
– Рыжая?
– Рыжая, как… лиса…
Питер Дубойс усмехнулся, чтобы скрыть усиливавшуюся нервозность.
– Да-да. Как лиса. Можете теперь открывать свою лисью охоту, обложить ее флажками…
– Нет, я в таком случае предпочитаю косу.
– Какую косу? – удивился Делох.
– Есть такая русская сказка про Петуха с косой на плече, который выгоняет Лису…
– Отлично знаю! Прекрасная сказка. Только обратите внимание, что ни Волк, ни Медведь справиться с ней не смогли. Будьте осторожны! Очень осторожны… Вы, наверное, ждете от меня каких-нибудь этих ваших… примет. Только в данном случае, Питер, вам ее приметы не понадобятся…
– Почему?
– Потому что я могу сказать вам ее имя. Это была совершенно официальная встреча. И журналист называл всех, кого фиксировала камера, захлебываясь от восторга, что его туда запустили на десять минут… Я запомнил ее имя, тем более что слышал его много раз, да и вы, Питер, слышали его неоднократно. Ее зовут…
Трезвый практик, аналитик Питер Дубойс не видел ничего такого, что могло вызвать непонятное волнение. Что тут волноваться? Он бы вычислил ее рано или поздно. Эта случайность просто все ускорила. Спасибо, конечно, старине Делоху, но… Но какая-то новая, незнакомая его составляющая, собственная тень от нового источника света, от зажженной кем-то таинственным новой свечи, почему-то дрожала. Откуда-то тянуло сквозняком. Пламя изгибалось, и его тень вздрагивала. Ему начинало казаться, что все происходившее с ним в последнее время, все его шаги каким-то образом связаны со всей его прошлой, настоящей и будущей жизнью.
И даже не только его одного, но и старого князя Воронова, и со сказками из детства, с книгами, прочитанными в юности, и с обрывками фраз, непонятно почему запавшими в душу, – с чередой случайностей и совпадений, неясных образов и ожиданий…
Кто ты? Рыжая Лиса. Лидийская царица Омфала. Английская львица… Кто ты?
Павел Розен – Клэр Безансон
Ред-Рок, Аризона
Июнь 1996
– Наши разговоры в постели напоминают мне сцену из фильма «Бразилия». Помнишь, по орвелловскому роману «1984». Все жду, когда разверзнется потолок и через отверстие спустятся спецназовцы в черной униформе, чтобы нас арестовать… – сказал Павел, ловя себя на мысли, что вот уже месяц, как они вместе, а он все никак не устанет любоваться тем, как она, утомившись от ласк, курит свою тонкую сигаретку и пускает, балуясь, тонкие струйки дыма ему в лицо…
– Никто нас никогда не арестует, дурачок! Не будь параноиком. Покуда ты им нужен как специалист, ты будешь работать, – говорила Клэр со своей милой-премилой улыбкой, – и потом, куда тебя еще арестовывать, когда ты и так под арестом?
Павел соглашался с ее неоспоримыми доводами и, издав какие-то животные звуки, смешанно напоминающие рев марала и курлыканье журавля, начинал снова валить свою подругу на спину, подминая ее под себя и ловя ладошками ее груди, и скользя руками вниз, ища пальцами ответную во влажной жадности промежность…
А через четверть часа она снова курила тонкую коричневую сигаретку, а он все так же любовался ее лицом, светлыми завитками волос, спадающими на тонкую шею, темными сосками на молочно-белых незагорелых ее грудях с едва различимыми под тонкой кожей синими жилками…
