Читаем без скачивания Казнить нельзя помиловать - Зика Натаэль

— Благодарю, — с достоинством легко поклонился арсианин.

Все встали и гуськом проследовали за хозяином в гостевую, где коротали время до ужина.

— Уже уходите? — Мицури вошла одновременно с ними, только через другую дверь, и протянула Ревье коробку. — Это для вашего помощника механика. Тут шампунь и мыло из натуральных ингредиентов, такие она нигде больше не достанет. Их делают только у нас! К сожалению, мы не смогли познакомиться и пообщаться, собственно, я даже лица ее не увидела, только чудесные золотые волосы, когда вы, капитан, держали ее на руках. Поэтому и решила сгладить неприятное впечатление от визита и подарить в память о Терре то, что ей наверняка придется по душе.

— Благодарю! — снова поклонился капитан, на этот раз ниже. — Уверен, Дея оценит подарок!

Гест и Торвис на долю секунды замерли, услышав имя, но быстро взяли себя в руки, ничем не выдав удивления.

— А я не прощаюсь, — промолвил рей. — Завтра рано утром должна закончиться разморозка. Мои люди примут и оценят состояние животных, после чего я лично привезу вам плату и отдам разрешение на взлет. Мой флаер уже ждет вас. Грев, проводи!

На «Млечном» было темно и тихо.

Ревье, потоптавшись возле двери в каюту Кайли и не услышав оттуда ни звука, решил, что беглянка на самом деле заснула. Он отправился на камбуз, откуда доносились голоса команды.

— О, кэп! Спит?

— Видимо, я не стал беспокоить.

— Правильно. Утром сама выйдет, — согласился Торвис. — Почему Дея?

— Первое имя, которое на ум пришло, — пожал плечами Ревье. — Не могу объяснить, почему мне не захотелось называть ее настоящим. Возможно, подсказала интуиция — не нужно, чтобы они обратили внимание, что имя поммеха и вдовы предыдущего правителя странным образом совпадают. Уж больно дотошно рей о той выспрашивал.

— Да, я тоже заметил, что у него повышенный интерес к правящим Домам Сонора и Даластеи, — согласился Гест. — Так что на самом деле случилось с нашей девочкой?

— Сложно сказать, но точно не отравление кислородом, — Ревье потер подбородок. — Мне она сказала, что так подействовал на нее ребенок Сагара и Мицури. Мол, он почти такого же возраста, каким был бы сейчас ее погибший мальчик.

— О…

— Мать можно понять…

Мужчины помолчали некоторое время, потом капитан рывком встал и скомандовал:

— Все по койкам, подъем с рассветом! Надо убираться из этого рая, уж слишком много тут соблазнов и загадок!

Кайли дождалась, когда за арсианином захлопнется люк, на ватных ногах перешла в свою каюту, заперла для верности и дверь, и только тогда отпустила себя.

Долго сдерживаемая боль грозила выплеснуться, по пути разворотив организм.

Женщина упала на пол, согнулась, будто получила жестокий удар в живот, обхватила себя руками за плечи и закричала.

Горько, безнадежно, надрывно.

Как кричит мать, на чьих глазах погиб детеныш…

Полный боли и отчаянья вопль пронесся по всем ярусам, многократным эхом отражаясь от переборок.

Кайли судорожно вдохнула и снова закричала, раздирая ногтями плечи — этого не может быть!

Невозможно!

Немыслимо!

Неправильно!

За что?!

Если бы Ревье увидел ее сейчас, он решил бы, что она сошла с ума, но Кайли давно так ясно не соображала. Она полностью отдавала себе отчет в своих действиях.

Боль раздирала, сжигала ее изнутри, выворачивала душу и рвала сердце в клочья. Надо выпустить ее наружу, выкричать, вытолкнуть, выплеснуть всю горечь, стужу и огненный лед, кромсающие ее изнутри. Промолчать сейчас — значит сгореть заживо. Истлеть в огне ненависти и ярости.

Потому что она не ослепла, не ошиблась и не придумала — там, в гостевой дома рея Сагара и его жены, она увидела подросшего Ирната. Сначала сердце подсказало, отреагировав на его голос, а потом и глаза подтвердили — ее мальчик, ее сынок!

Живой!

Она выдержала бы, смогла бы унять эмоции, лишь бы не напугать сына, сдержалась бы, справилась. Но тут мужчина, что держал его на руках, повернулся, и ее разум не вынес нового потрясения, отправив женщину в спасительное беспамятство. Как компьютер, который уходит на перезагрузку, не справившись с непосильной задачей…

Потому что Сагар дес Терра оказался ее погибшим Байратом.

У рея другая прическа — Байрат не отпускал волосы длиннее стандартного сантиметра, а у Сагара они спускались до плеч, собранные в низкий хвост. Вся фигура рея суше, жилистее, голос изменился, стал ниже и обрел хрипотцу.

Но это несомненно был ее Байрат.

Чудо, что он не успел ее рассмотреть, иначе, кто знает, была бы она сейчас жива? Ведь для чего-то он убедил всех в своей гибели? И вряд ли обрадовался бы, раскрой она его инкогнито… Свидетелей обычно убирают!

Она так его любила и так хорошо знала каждую черточку, что даже тени сомнения не возникло — мгновенное узнавание и сразу же темнота, избавившая ее от прилюдного признания.

И прилюдного же унижения.

Экипаж «Млечного» знает о ее потерях, и каково им будет понять, что ее просто бросили?

А ей каково — оплакивать мужа и сына, не жить, а существовать, поначалу всерьез задумываясь — а нужна ли ей жизнь без них? И спустя полтора года обнаружить их на другой планете? Целых и невредимых.

Это не поддается осмыслению и объяснению.

Нет, она бесконечно счастлива, что Ирнат не погиб, но кому нужно, чтобы она полтора года считала, что должна была удержать мужа от поездки или лететь с ними, чтобы вместе погибнуть? Во имя Свободного Космоса — за что он так с ней обошелся? Почему не сообщил, не нашел, не забрал? Бросил ее на милость своей семьи, позволил медленно умирать, терзаясь, — отчего она не села в тот рестов флаер вместе с ними?

Сейчас он с другой…

Мозг отказывался понимать.

Если Байрат полюбил другую женщину, то зачем было так жестоко поступать с ней и со своей семьей?

Он мог просто развестись, она против правителя и слова бы пикнуть не смогла. Сына он ей так и так бы не отдал. Зачем же такие сложности, к чему эта мнимая смерть? Почему так важно было заставить всех поверить в гибель правителя и наследника?

Голова пухла, мысли прыгали, горло после надсадных криков саднило, перед глазами качалась каюта, словно бы «Млечный» совершал рискованные маневры.

Женщина с трудом поднялась, добралась, держась руками за стены, до камбуза и выпила немного воды. Боль в горле не прошла, изменив только интенсивность с сильной и острой на скребуще-тянущую. Она откинула стул и села, уронив голову на скрещенные руки.

Что теперь делать?

Байрат с другой — и Космос с ним. Она оплакала мужа, почти смирилась с его потерей, почти научилась жить без него. Но Ирнат! Ее мальчик… Отказаться от сына после того, как оплакала его, а потом нашла живого, выше ее сил. Но отдаст ли Саг… Байрат ее сына? Завтра выйти к нему, когда мужчина подъедет к кораблю, или потребовать встречи с реем, а потом плюнуть в его лицо? Нет, нельзя, он тут — высшая власть. Она не может подставлять экипаж «Млечного», значит, надо действовать иначе…

Сын. Надо думать в первую очередь о нем!

Ирнат зовет мамой ту, другую. Для него будет стрессом, если просто взять его и увезти от этой женщины. Он привык к ней, любит. Кайли с трудом сглотнула. Считает матерью. Нельзя грубо отрывать его! Значит, надо договариваться? Остаться на Терре, стать ему няней, а потом, когда ребенок подрастет и привяжется к ней — открыть ему правду и увезти.

Но кто подпустит ее к ребенку? Байрат? Хотел бы, чтобы она растила их мальчика, не увез бы его, не спрятал от родной матери!

Космос — а куда она его увезет, если сама в бегах, а за душой ни кварта, ни дома, где можно жить?

А если Байрат не отдаст ей сына? Даже наверняка не захочет, ведь он так его любит! И так им гордится…

Впрочем, она думала, что ее он тоже любит, но, как оказалось, это не помешало супругу поступить с ней столь жестоко! Или не было никаких чувств?