Читаем без скачивания Воскрешение - Денис Юрин

В общем, обзавестись защитой на руки, которая могла послужить и при нападении, было не суждено, как, впрочем, и сносно одеться. Ради того, чтобы поутру спокойно добраться до «Хромого капрала», моррон был готов немного походить неряшливым босяком, носящим, к примеру, протертые на коленях штаны блеклого, выцветшего желто-зеленого цвета, но дыры на иных, более пикантных местах помешали ему облачиться в поношенный наряд то ли слепца, то ли шута.

Нет, в гардеробной Грабла имелась и парочка приличных костюмов, хоть потертых, неновых, но все еще в хорошем состоянии и не дикой расцветки, однако, по злой иронии судьбы, они моррону не подошли, хоть он и не был придирчив. Если рукава длинны, их можно обрезать или закатать. Немного походить по городу в мешковатом камзоле тоже возможно. Но что делать, если одежды трещат по швам, штаны не налезают выше паха, а рукава настолько узки, что их остается только отрезать и распороть проем, увеличив его раза в полтора?

Вскрыв и переворошив один за другим четыре сундука с одеждой, Дарк уже отчаялся найти что-нибудь подходящее, как вдруг его взгляд случайно упал на стоявший в углу мешок, из которого высовывался край монашеской робы. Удача вновь улыбнулась моррону. Одеяние священнослужителя низшего сана было в довольно сносном состоянии, хоть немного и запачкано на рукавах. Это показалось Аламезу идеальным нарядом, в особенности с учетом запланированного им в скором времени посещения Острова Веры. Кроме того, и по городу в робе ходить удобно, поскольку под нею можно незаметно носить не только нож, но и короткий меч, а также множество иных, весьма полезных предметов. Да и стражники обходили служителей Святого Индория стороной, видимо, опасаясь лишний раз злить Небеса.

Окрыленный внезапно свалившимся на него подарком судьбы, Аламез тут же стал раздеваться, а когда на нем остались лишь сапоги, принялся быстренько облачаться в пока еще не оплаченные обновки, не позабыв, конечно же, перед тем сунуть охотничий нож за голенище сапога. Несмотря на везение, радость моррону слегка подпортили три незначительных, но неприятных обстоятельства: обычно надеваемая на нижнюю рубаху стальная кольчуга неприятно холодила спину и грудь; все остальное обнаженное тело ужасно зачесалось от грубой и колкой материи робы; а само церковное одеяние было коротковато, и поэтому из-под подола торчали не сандалии на босу ногу, как это принято у монахов, а стоптанные, грязные сапоги. С неприятными ощущениями можно было как-то свыкнуться, а вот мелкая неувязка с одеждой, возможно, привела бы к плачевным последствиям. Однако Дарк решил положиться на удачу и разуваться не стал, резонно рассудив, что расставаться с удобной обувью все равно не собирается, а монах с сапогами под мышкой выглядит еще приметней и подозрительней.

Едва облачение было закончено, как за спиной моррона послышался скрип открываемой двери, шаги и недовольное ворчание вернувшегося из кухни Грабла:

– Сперва купи, а уж затем надевай! – выразил в легкой форме недовольство поведением клиента грузный толстяк.

Но потом вместо того, чтобы пуститься в крик или попытаться вытолкать взашей совершившего недозволенное покупателя, торговец протянул ему граненый стакан, казавшийся даже чистым при плохом освещении, и, извлекши из-за пояса бутылку вина, откупорил ее быстрым, явно привычным движением. Аламезу показалась такая чрезмерная доброжелательность подозрительной, тем более что филанийцы не отличались радушным гостеприимством, по крайней мере по отношению к имперцам. На какой-то миг Дарк усомнился, а стоит ли пить, но затем, подумав, что он все равно ничего не теряет (кого трудно убить, того и отравить не легче), принял стакан из рук проявившего небывалую щедрость хозяина и тут же подставил его под живительную струю темно-красного цвета, уж если не способную укрепить здоровье в сырую погоду, то почти всегда заметно облегчающую разговор.

– Чаго взял? – довольно миролюбиво поинтересовался хозяин подвала, без тоста, кивка головы или иного знака опустошивший залпом бутылку, в которой оставалось не менее половины содержимого.

– И в мыслях не было… я бежать не собирался! – неправильно истолковал Дарк вопрос собеседника, подумав, что Грабл обвиняет его в низком воровстве.

– Ага, глянул бы я, как у тя получилось? – рассмеялся толстяк. – Чаго на стакан зыркаешь? Пей, не боись, не потрава какая!

Приятное, сладковатое вино мгновенно оказалось внутри моррона, оставив во рту незабываемые вкусовые ощущения. Возможно, вино было не из самых лучших, но оно разительно отличалось от всего, что Дарк пил после воскрешения. К сожалению, память не сообщила Аламезу, как называлась понравившаяся ему марка вина. Впрочем, не исключено, что он ранее никогда его не пробовал.

– У меня дельце с умом, то бишь отменно поставлено, мил человек. В этот подвал ни одна мышь без моего дозволения не проскочит, а уж сбежать отсель… у-у-у… – протянул немного охмелевший, а может, лишь зачем-то притворяющийся таковым делец, – …совсем невозможно! Ты умный, ты бывалый да и не стал бы меня обворовывать, не твое это ремесло – по мелочи тащить, не твое… Ведь так?!

– Прав, – кивнул Аламез, почувствовавший, как слабенькое по первому ощущению винцо, пьющееся так же легко, как компот, вдруг ударило в голову.

– Во-о-о, и я говорю – не твое! Я ж в людях редко ошибаюсь, – заявил Грабл, многозначительно подняв толстый указательный палец вверх. – Если они, конечно, паскудники такие, нищетой голоягодичной не прикидываются и рыбными ошметками не обтираются, – рассмеялся опьяневший Грабл, но затем, мгновенно протрезвев, посмотрел на Аламеза серьезно, как будто пытаясь проникнуть в его мысли. – Я знаю, што ты взял, и не потому, што подглядывал, иль потому, што я якобы в людской натурке так шибко разбираюсь… Я хозяин, понимаешь, хозяин!!! А это все вокруг – мое добро, и я помню, куда я собственными, вот энтими руками каждую железяку пристроил. Хошь, я за тя твой выбор перечислю?!

– Ну, давай! – кивнул Дарк, которому даже стало интересно.

– Нож охотничий в сапоге, кольчужка под робой и усе, – победоносно заявил Грабл и, широко улыбаясь, развел руками. – Остальным товарцем ты того… побрезговал.

– Про робу забыл, – указал моррон на свое одеяние.

– А че ее называть-то? Коль и так видно, коль она и так на те? Но токмо знаешь, – Грабл заводил все тем же указательным пальцем из стороны в сторону. – Вот тут ты ошибочку, мил-человек, допустил. Сразу видно, што пришлый, жизни нашей столичной не знаешь! Монашье тряпье оно, конечно, удобно, чтоб от стражи и прочих глаз ненужных вещицы запретные скрывать, но коль тя церковники в духовном облачении застигнут и раскроют, што ты не монах вовсе, вот тут те несдобровать! Дружок у меня давненько был, белым днем, шельмец, домишки богатые обирал, а под робой, богомольцем прикидываясь, краденое шмотье таскал. Стражники не трогали, а вот святые отцы однажды схватили. Месяц, слышь, паря, целый месяц, день за днем, его на площади тюремной истязали, пока дух не испустил. Правда, к тому времени от него уж мало што осталось… без рук, без ног, не человек, а обрубок жалкий. Так што ты лучше эту одежонку тута оставь. Я ее порезать и на тряпки пустить собирался…