Читаем без скачивания Взятие Вудстока - Эллиот Тайбер

В контору вошел папа — с бейсбольной битой в руке, а прямо по пятам за ним и Вильма во всей красе ее шести футов и двух дюймов. И тут же грянул ее голос:

— Что это здесь происходит, хотела бы я знать? — задав этот вопрос, она с силой хлестнула плеткой по полу. Мои гости, мгновенно приобретшие сходство с собачками чихуахуа, взглянули сначала на Вильму, потом на папу, державшего наготове биту, и словно закостенели.

— Вы незаконно вторглись в пределы чужих владений! — рявкнул я. — Пошли отсюда к чертям собачьим! Немедленно!

Вильма, словно только того и ждала, еще раз хлыстнула плеткой по полу.

Впечатление было такое, точно кто-то крикнул: «Бомба!». Хорошо еще папа с Вильмой успели отскочить в сторону — иначе чихуахуа, брызнувшие из двери конторы, просто затоптали бы их.

Я немедля бросился к Майку Лангу, моему белому рыцарю в золотых кудрях, — он собирался ехать к Ясгуру и уже сидел на мотоцикле. Я рассказал ему о последней новости.

— Пустяки, дружок, — сказал Майк. После чего слез с мотоцикла, вошел в свой офис и позвонил кому-то из своих партнеров. А переговорив с ним, сказал. — Пустяки, Эллиот. С их дерьмовым барьером мы как-нибудь справимся.

Выйдя со мной из офиса, Ланг попросил подождать его пару минут. А затем направился к комнатам, которые занимали люди из сетей вещания — «Эй-Би-Си», «Си-Би-Эс» и «Эн-Би-Си». Пробыв там несколько минут, он вышел наружу и подошел ко мне.

— Послушай, Элли, как ты насчет того, чтобы выступить сейчас по «Эн-Би-Си»? — спросил он. — Комната 102. Скажи всей стране — пусть едет на фестиваль. Скажи людям, чтобы ничего не ждали. Расскажи о том, что здесь творится. Расскажи об этих прогнивших политиканах, дружок, об их заслоне. И скажи, что фестиваль жив-здоров и состоится непременно. Скажи, что здесь рождается новая нация — нация Вудстока. Говори своими словами и постарайся, чтобы люди поняли — надо ехать сюда. Хорошо, Элли?

Замысел Майка я понял сразу. Чем больше людей соберется на фестиваль, тем меньше шансов помешать ему будет у городского совета — да и у губернатора штата тоже.

— Хорошо, — ответил я.

Мы вместе направились к комнате 102, и путь этот показался мне длиной в милю. Собственно говоря, работники сетей провели в «Эль-Монако» уже пару недель, появившись сразу после моей пресс-конференции. Люди из «Эн-Би-Си» заняли комнату 102, одну из первых десяти, которые мы построили, когда начали расширяться, решив, что изначальных меблированных комнат нам будет мало. Перед появлением этих людей мы обставили ее дешевой мебелью, выброшенной за ненадобностью тремя моими сестрами, и выкрасили стены купленной на гаражной распродаже пастелью. Работники «Эн-Би-Си», взглянув на комнату всего один раз, выкинули из нее всю мебель, покрасили стены в черный цвет и установили в ней огромные блоки радио- и телеоборудования, микрофоны, мониторы, множество телефонных аппаратов, а затем опутали комнату кабелями.

Я постучал в дверь, нас с Майком впустили внутрь. Мне показалось, что я попал в какой-то другой мир. Вдоль стен комнаты тянулись ряды электронной аппаратуры, с полдюжины техников в наушниках с микрофонами жали на кнопки и подкручивали ручки настройки. Руководитель всей этой компании подозвал меня к столу, на котором стоял микрофон.

— Присядьте перед микрофоном, Эллиот, — сказал он. Кто-то надел мне на голову наушники. Майк устроился в глубине комнаты.

Я понял, что сейчас мне предстоит обратиться к миллионам людей, и внутренне задрожал. На миг у меня обмякли ноги. Справлюсь ли я? Вся моя жизнь вела меня сюда, к этому микрофону. Мечты о моем будущем, мечты о фестивале давили на меня, как тяжкий груз. Само существование Вудстока, все то, что он значил для людей, было в опасности.

Через несколько минут началась программа, в которой я должен был выступить, и один из сидевших рядом со мной людей объявил, что сейчас состоится прямая передача из Вудстока.

— Рядом со мной находится Эллиот Тайбер, владелец мотеля «Эль-Монако», в котором остановились на это время мы и многие из организаторов фестиваля. Что вы хотите сказать нам, Эллиот?

Где-то в глубинах моего мозга произошло сразу два события. Во-первых, меня покинула ясность зрения и все, что я видел перед собой, как-то размазалось. А во-вторых, все мое тело омыла волна энергии, а на кончике языка заплясали слова, полившиеся из моего рта с силой, которой за секунду до того во мне не было.

И я сказал всей стране, что Вудстокий фестиваль музыки и искусства начнется, как и ожидалось, пятнадцатого августа — всего через четыре дня! Я пригласил всех и каждого немедленно приехать в Бетел. Не ждите ничего, сказал я. Отправляйтесь в путь и получите место на ферме Ясгура.

Потом я сказал, что городской совет Бетела пытается отменить фестиваль. Но этого, заверил я, не будет.

— Помешать нам законным путем они не могут, — пояснил я. — У нас есть все необходимые разрешения, мы ведем подготовку к концерту. Поэтому они решили перегородить шоссе человеческим барьером, чтобы никто не мог добраться до Бетела. Нам нужно, чтобы вы приехали сюда и помогли фестивалю. Если какие-то люди попытаются остановить вас, просто объезжайте их или поставьте машину у дороги и дальше идите пешком. Идите в Бетел, на ферму Ясгура. Мы ждем вас, организаторы фестиваля решили, что каждый, кто приедет на него сейчас, сможет увидеть и услышать концерт бесплатно.

— Это нечто большее, чем просто фестиваль музыки и искусства. Это рождение новой нации — нации Вудстока. Мы выступаем против войны. Мы чтим свободу, музыку и гражданские права всех людей. Приезжайте к нам и вы станете частью нации Вудстока!

Закончил я рассказом о том, как доехать от Нью-Йорка до Уайт-Лейка.

Прекрасный ветер, наполнявший мои паруса, вдруг резко спал. Я поднялся из-за стола, ощущая огромную усталость человека, только что выбравшегося из драки.

Разумеется, я не мог знать, слышал меня кто-нибудь или не слышал никто. Обратной связи, разговоров со слушателями у нас не было, — я просто говорил в обтянутую металлической сеткой штуковину и надеялся на то, что люди, живущие во всех концах страны, услышат меня, что они отправятся в Бетел.

Кто-то из техников показал мне на пальцах: «все окей»; Майк одарил лучезарной улыбкой:

— Круто. В самую точку. Это было прекрасно.

В тот вечер на шоссе 17Б наступило затишье. Да, конечно, машины в Бетел шли, однако число их сильно сократилось. И я окончательно понял: никто меня не услышал.

Ближе к ночи в танцевальный бар набилось изрядное количество людей — послушать игру двух музыкантов из Бомбея. Они играли на загадочных струнных инструментах, я решил, что это ситары. Ночь была тихой, настроение у всех благодушным. Я же горестно отметил, что поток идущих в Бетел машин выродился до тощей струйки.

В глубине бара находилась дверь, ведшая в запасную спальню — я нередко проводил там по нескольку часов, а то и всю ночь. Вот и сейчас я прошел через эту дверь и, не раздеваясь, повалился на матрас. И почти мгновенно заснул. Долго ли я спал, не знаю, но разбудил меня рев автомобильных клаксонов. Первое, что мне пришло в голову: на нас напали местные погромщики. Я поднялся, хоть меня и пошатывало от усталости, схватил подвернувшийся под руку молоток. А выйдя в бар, увидел на одном из лежавших в его углу матрасов заснувшего, не успев раздеться, папу. Рядом с ним спала мама, тоже одетая. Я растолкал его. Услышав клаксоны, папа вскочил, подхватил свою биту и подошел ко мне. Мама проснулась тоже и, увидев в руке папы биту, а в моей молоток, заозиралась в поисках оружия. На полке у стойки бара стояла пустая бутылка из-под кошерного вина «Царь Давид». Мама зажала ее в руке, присоединилась ко мне и папе, и мы втроем направились к выходной двери.

Мы открыли ее и вышли в ночь, думая, что нам предстоит принять конец от орды остервеневших хулиганов, но вместо этого увидели чудо. Подобно прекрасному ожерелью сверкающих бриллиантов, к Бетелу в два ряда тянулись огни машин. С возвышения, на котором мы стояли, видно было, как с юга на нас надвигаются по 17Б мили и мили таких огней. Это был не Армагеддон. Это Моисей вел народ свой в Бетел — что, собственно, и означает на иврите «Дом Божий»

Мы застыли на месте, омываемые потоками света — папа с опущенной к земле бейсбольной битой, мама с винной бутылкой и я, по-прежнему сжимавший молоток. Мы смотрели на идущие в город легковушки и грузовики, из которых нас время от времени окликали люди. «Эй, „Эль-Монако“, мы вас по радио слышали!» — кричали одни. «Мы получили ваше послание!» — кричали другие. Многие из этих машин были раскрашены светящимися красками, их наполняли люди совсем юные, старые, да и всех промежуточных возрастов тоже. Люди всех цветов кожи — черные, белые, желтые, коричневые и красные. Многие показывали нам «знак мира», другие просто приветственно махали руками. Три часа утра, все счастливы и все жаждут участия в фестивале.