Читаем без скачивания Поморский капитан - Иван Апраксин

Грянул выстрел. Картечный снаряд ударил в самый центр атакующих абордажников и взорвался, сметая с палубы основную их часть.

Идея Ипата была скорее безумной, чем безумно смелой, потому что в охватившей его ярости он предусмотрел далеко не все. Три стрельца были разом убиты наповал разлетающейся картечью, но вместе с ними погибли почти все рвавшиеся на корму пираты. Палуба во второй уже раз за последние два дня покрылась телами истекающих кровью людей.

– Вперед! – взревел Василий, бросаясь на немногих, оставшихся на ногах противников. – Руби! Руби! С нами Бог!

От близкого взрыва у него текла из ушей кровь, но он даже не замечал этого.

Спустя еще минуту, движимые одним чувством, одним желанием – довершить начатое, стрельцы уже без всяких команд перескочили через борта сдвинутых кораблей и оказались на галере.

Перед лицом неминуемой смерти люди теряют чувство страха, и теперь всеми владело лишь желание сражаться и убивать. Одолеть врага – это была единственная мысль, заставлявшая рубить и колоть, не задумываясь о себе и своей собственной жизни.

После выстрела из вертлюжной пушечки дело было решено для всех: нежданная победа осталась за русскими. Дальнейшее было уже делом чисто механическим – уничтожением одних людей другими.

Не прошло и нескольких минут, как Василий достиг капитанского мостика пиратской галеры и сшиб с ног ее командира. Он зарубил бы его немедленно, но сначала потребовал, чтобы тот сдался формальным образом. Когда трясущийся француз поднялся на ноги и официально попросил пощады у своего победителя, команда пиратского судна прекратила всякое сопротивление.

Оставшихся в живых пиратов согнали на палубе в одну кучу и, обезоружив, поставили на колени. Теперь их оставалось восемь человек: битва была кровопролитной, а последний выстрел Ипата уложил на месте сразу шестерых. В рукопашном бою погибло семеро. Четверо были убиты мушкетными залпами с брига, и еще четверо – тем единственным выстрелом бортовой пушки, который попал в цель…

Пока бойцы с обнаженными саблями и топорами сторожили коленопреклоненных пиратов, Степан с Василием сбежали по трапу вниз и осмотрели внутренние помещения галеры. Вооруженных врагов они не обнаружили, зато в каюте под палубой обнаружили двух связанных веревками людей – богато одетого мужчину лет сорока пяти и юношу, раненного в бедро.

На всякий случай развязывать их не стали: кто знает, как они себя поведут. Распаленные недавним боем и еще не отошедшие от чувства опасности Степан с Василием теперь повсюду видели угрозу.

В низком помещении под палубой сидело сорок человек полуголых гребцов, каждый из которых был прикован к своей скамейке железной цепью. Несмотря на наличие весельных окон и ветерок, задувавший через них, воздух тут был тяжелым и смрадным. Сорок немытых тел, запах пота и испражнений – все это создавало абсолютно гнетущую атмосферу. На мгновение представив себе, что и его ждала точно такая же судьба, Степан даже закрыл глаза, благодаря Бога за чудесное избавление. Он бы не выдержал тут и часа, а ведь ему было суждено провести в таком положении всю оставшуюся жизнь…

Гребцы, сидящие в два ряда, молча смотрели на вошедших людей. В их глазах не читалось ничего, кроме полного и тупого смирения. Без сомнения, они видели все, что произошло, и понимали, что их прежним хозяевам пришел конец. Но никаких чувств это у них не вызвало, потому что собственная участь была им слишком хорошо известна: они – гребцы на галере, а гребцы нужны любым хозяевам, так что судьба их никак не изменится. Если только в худшую сторону, но тогда уж точно – смерть, но ведь и к ней они все были давно готовы.

Завершив осмотр захваченного судна, Степан с Василием вернулись на палубу. Несмотря на осень, солнце палило вовсю, и даже морской ветер не мог разогнать установившийся зной.

Боярский сын, вновь проявивший храбрость в бою и явно вернувший себе утраченный авторитет, чувствовал себя хозяином положения. Подойдя к плененному им командиру пиратов, он концом сабли тронул его за подбородок и заставил подняться на ноги.

– Ты кто таков?

Горбоносый и смуглый человек в шелковой розовой рубахе и колете из бычьей кожи угрюмо промолчал. А что мог он ответить? Честно признаться в том, что он – пират из Сан-Мало – известного на все Северное море гнезда разбойников и проходимцев? Что он убийца и торговец живым товаром?

Все это было известно и без вопросов-ответов. Кроваво-красный флаг с изображением черепа, до сих пор висящий на мачте, говорил сам за себя.

Впрочем, Василий, сын Прончищев и не рассчитывал на ответ. Просто он был воспитан в определенных традициях и знал, что пойманному на месте преступления разбойнику все равно нужно дать возможность хоть что-то сказать в свое оправдание. Что ж, он предоставил этому горбоносому такой шанс.

Василий вопросительно взглянул на Степана. Несмотря ни на что, он боялся рисковать и принимать решение сам. Бог знает что из этого может получиться: а вдруг команда вновь откажется исполнять приказание бывшего сотника?

Степан встретил взгляд боярского сына и кивнул.

– Всех повесить, – сказал Василий, – вот на этих реях.

Плененные пираты поняли эти слова без перевода – по тону, каким они были сказаны. На палубе поднялся крик, жалостливые вопли о пощаде на французском языке сотрясали воздух.

Степан невольно усмехнулся и, повернувшись к Лаврентию, сказал:

– Вот чем отличаются солдаты от разбойников. Те, когда попадают в плен и им грозит смерть, не просят о пощаде. А эти орут, как зарезанные.

– Да как еще жалостливо умоляют, – подхватил колдун. – Кто бы мог подумать полчаса назад, когда они были готовы перерезать нам глотки.

Крики о милосердии продолжались…

– Веревки жалко, – сказал запасливый Лембит. – Испоганят ведь веревки-то, а нам еще сколько по морю плавать предстоит. Пригодится веревка для другого дела.

– Правильно говоришь, Лембитушка, – вмешался со сладкой улыбкой Агафон, облизывая пухлые красные губы. – Давай вдвоем, чухонская ты головушка, я тебе пособлю. Вдвоем быстро управимся.

Он посмотрел на Степана и деловито спросил:

– Можно начинать? Ты у нас вроде капитан…

Это и вправду оказалось быстро. Агафон подхватывал под локоть теряющего от ужаса способность ходить пирата и подводил его к борту. Там Лембит наотмашь бил саблей по шее, и вдвоем они перебрасывали мертвое или полумертвое тело в воду.

А что еще можно сделать с пленными разбойниками? Не в тюрьму же везти…

Глава VI

Венецианский купец

– Как твое имя?

– Марко Фоскарино.

– Кто ты и куда направляешься?

– Я член торговой гильдии Венецианской республики. А направляюсь в Москву – столицу Русского царства.

При этих словах незнакомца глаза у Степана полезли на лоб. В Москву? Этот человек направляется в Москву?

Они сидели в большой капитанской каюте пиратской галеры, где Степан с Лаврентием и Ингрид снимали допрос с двух пленников, которых нашли здесь. Веревки с них уже давно сняли: молодой человек сильно страдал от раны и не мог ходить, а тот, который постарше выглядел солидно, и явно не собирался никуда бежать.

Было ему на вид скорее пятьдесят лет, чем сорок. Седые волосы, острая бородка клинышком, короткая куртка из темно-зеленого бархата и широкие полосатые штаны до колен. А ниже колен были надеты белые шелковые чулки, державшиеся на ярко-алых подвязках, чего Степану в своей жизни еще не приходилось видеть. На Руси все мужчины носили длинные штаны, заправленные в сапоги, либо плетеные лапти. А на незнакомце кроме диковинных чулок были еще туфли с пряжками, и на довольно высоком каблуке, что также поразило поморского капитана.

С его точки зрения, такой наряд выглядел смешным и нелепым. В коротких штанах до колен ходят только дети, а взрослому мужчине подобает иметь длинное платье, закрывающее ноги. Оказалось, что понятия моды весьма относительны…

– Зачем ты едешь в Москву? – спросил удивленный Степан.

– Я ведь уже сказал, – вскинул брови венецианец, – еду по торговым делам. Венецианская торговая гильдия послала меня в столицу Руси, чтобы я узнал условия возможной торговли. В каких товарах нуждаются русские? Что мы можем купить там и вывезти на продажу? Поскольку я самый опытный купец в гильдии, то мне и доверили такую поездку.

Марко Фоскарино любезно отвечал на вопросы Степана, но глядел на капитана с громадным любопытством. По всему видно было, что ему самому не терпится поскорее узнать, кто перед ним.

В самом начале разговора, когда с него сняли веревки, венецианский купец рассыпался в благодарностях за свое освобождение. Он действительно не ожидал, что спасение от рук кровожадных пиратов придет так скоро и что спасители, пришедшие на помощь, окажутся такими энергичными и смелыми.

– Синьор капитан, – раскланиваясь, говорил Марко Фоскарино, – прошу в моем лице принять благодарность и восхищение всех благородных людей! Вы и ваша команда проявили настоящее мужество и действовали так решительно! Если бы все капитаны кораблей в море приходили на помощь жертвам пиратов, этому гнусному промыслу давно бы пришел конец.