Читаем без скачивания Судьбы - Максин Барри

Когда ему было пятнадцать, Артур Уайт признался, что пристрастился к бутылке, прекрасно зная, что Себастьян не предаст его и не будет презирать. Его ожидания полностью оправдались. Себастьян не стал советоваться с учителями или родителями, а обложился литературой по борьбе с алкоголизмом и разработал для приятеля схему освобождения от пагубного пристрастия. Он все время находился рядом, проводил в его доме выходные под предлогом совместных занятий, чтобы Артур не сорвался. Через два года, когда Артур уже обрел способность более реально смотреть на вещи, он убедил его признаться родителям и вступить в группу анонимных алкоголиков. Были и другие случаи. Мальчишки и девчонки обращались к нему с проблемами, которые мучают подростков во всем мире.

Забеременев, Сью Энн Хайнес обратилась к нему, хотя и была на год старше и почти его не знала. Он пошел вместе с ней в больницу, держал ее руку, пока она говорила с доктором, обсудил с ней все возможные варианты и вместе с ней пошел к ее родителям.

Иногда его мать задумывалась, был ли он на самом деле когда-нибудь ребенком. Его необычные умственные способности проявились с самого раннего детства. В двенадцать лет он прошел тест на интеллект, получив высочайшие оценки, после чего двери всех университетов были для него открыты. Но он остался дома, учился в местном колледже, успев за два года пройти то, на что другим требовалось четыре. При этом он начисто был лишен тщеславия.

Теперь он выпрямился, взял кота, с обожанием лизавшего его руку, и вместе с корзинкой внес его в дом.

— Ты ведь выпьешь стакан лимонада, правда? — спросила Инид, надеясь что ее голос не выдает желания задержать его подольше.

С тех пор как погиб на фронте муж, Инид чувствовала себя такой одинокой, что иногда разговаривала с котом. При этом она сама себе казалась старой дурочкой, но Пушок никогда не возражал.

Он сразу расслышал мольбу в ее голосе и кивнул.

— С удовольствием, — сказал он и, понимая, что старой женщине не придется по душе жалость, мудро добавил: — От этого солнца у меня дикая жажда.

Дом был заполнен безделушками, дешевой керамикой, картинками с осенними английскими пейзажами, купленными в ближайшем магазине, и диванами, покрытыми выцветшими ситцевыми чехлами. Она жила только на первом этаже, выше ей взбираться было трудно. Весело болтая, она провела его на кухню, где он помог ей разгрузить корзинку. Она налила ему стакан ледяного лимонада, и он сел, оглядывая кухню и высматривая, не требует ли что починки. Он полагал, что просидеть ему придется не менее трех часов. Краска на стенах облупилась, окна покрылись грязью, отчего в кухне было темно и мрачно. Он приготовит ей что-нибудь легкое на обед. Большинство одиноких стариков ленятся себе готовить, он знал это по опыту работы в доме для престарелых.

— Почему бы вам не сдать два верхних этажа, миссис Добсон? — спросил он.

Она сначала удивилась, потом встревожилась.

— Ох, нет. Я не могу. Я что хочу сказать… там, наверху, такой беспорядок.

Себастьян отпил глоток, понимая, что должен действовать крайне осторожно. Она ведь представляет себе жильцов, которые будут устраивать полуночные вечеринки, и уже дрожит при мысли о возможных жалобах соседей, собаках, которые разорвут ее Пушка, шумных ребятишках. Она так давно живет одна, что самая мысль о постоянном пребывании в доме людей пугает ее.

— Я подумал, что вы могли бы сдать верх каким-нибудь пенсионерам, мужу и жене. Вот, например, миссис и мистер Петтит. Он проработал сорок шесть лет в садоводческой компании и жил в одном из домов, принадлежавших ей. Платил всего пять долларов в месяц, но они вырастили шестерых детей, которые все разлетелись кто куда, так что денег на покупку собственного дома у них не осталось. Теперь он ушел на пенсию, и им с женой приходится жить в однокомнатной квартирке при приюте просто потому, что домовладельцы не желают сдавать жилье старикам.

По мере того как он рассказывал, лицо Инид становилось все сердитее, и в конце концов она раздраженно стукнула кулаком по столу.

— Это ужасно. Кошмар какой-то! Не знаю, куда движется эта страна. Вот испанцы… они не бросают своих стариков. Бедняжки. Ты говоришь, одна комната?

Себастьян кивнул.

— Им хочется иметь свое жилье. Они могли бы платить двадцать долларов в месяц…

— Это слишком много! — перебила его раскрасневшаяся от возмущения Инид, глаза ее метали искры. — Я ведь не пользуюсь этими комнатами.

— К тому же миссис Петтит чувствует себя очень одинокой, когда ее муж уходит работать в приют. Он человек гордый, а святому отцу нужна помощь. А у вас же тут так много места, вполне можно бы поселить еще бедного мистера Крокета. Знаете, он вдовец…

Через пять часов, когда он довольный покидал этот маленький дом с пожелтевшей фотографией красивого мужчины в форме военного летчика и большим черно-белым котом, стены в кухне были выкрашены, а окна сверкали. В приюте вскоре станет на четыре старика меньше, а у миссис Добсон появятся помощники чуть моложе ее, с кем можно будет сходить в магазин и поговорить.

Солнце уже садилось, тонуло в Рыбацкой гавани — любимом месте туристов, наезжающих в город летом. Себастьян устал, был сердит и хорошо знал почему. Он потратил долгие годы, чтобы узнать себя, каждую свою реакцию. Если что-то его раздражало, он не успокаивался, пока не добирался до причины и не устранял ее. Он знал все свои недостатки и относился к себе куда суровее, чем к кому-либо. Теперь пришло время попытаться заставить отца понять, что он не собирается отказываться от выбранной им карьеры, сколько бы его ни подкупали, пугали или эмоционально шантажировали.

Себастьяну не хотелось идти домой в огромный бунгало, наполненный предметами искусства, — последний крик моды среди американской элиты. Ему требовалось время, чтобы подготовиться к разочарованию отца и молчаливому осуждению матери.

В китайском квартале всегда можно отвлечься, но Себастьян, американец до мозга костей, прекрасно понимал, что там он посторонний, пытающийся заглянуть в чужой мир. Он знал, что Лин Чун радостно встретит его в своем маленьком ресторанчике и накормит настоящей китайской едой, не той, что он подает обычным посетителям. В этом он видел печальную иронию. У него были друзья всюду — разные по цвету кожи, вероисповеданию, характеру, и все же он чувствовал себя чужим среди них.

Скользнув взглядом по мосту «Золотые ворота», где с энтузиазмом фотографировалась группа туристов, он посмотрел на мрачный остров, где располагалась знаменитая тюрьма Алкатрас, странным образом являющаяся причиной всех его неприятностей. Ему не хотелось иметь дело с благородной клиентурой Ноб-Хилла, что вполне одобрили бы родители. Его не интересовали мелкие проблемы сильных мира сего. Он хотел помогать людям. Хотел бороться с людской болью напрямую и победить ее. И когда Себастьян смотрел на Алкатрас, он знал, что прав: именно там, внутри мрачной крепости, и есть настоящие боль и отчаяние. И если что и вызывало ненависть у Себастьяна, так это людские страдания.