Читаем без скачивания Беверли-Хиллз - Пат Бут

– Да, моя дочь затащила меня туда, – он сделал паузу перед тем, как продолжить. – Но на меня представление не подействовало… почему-то.

Последнее словечко он выделил с подчеркнутым сарказмом.

– Я рада, что таких, как вы, было немного.

Поединок глаз и улыбок продолжился.

Она наклонилась, чтобы взять бокал с водой, разрез на ее костюме распахнулся еще шире. Роберт глазами устремился туда. Он не мог удержаться, так же, как и Ливингстон, устремивший взгляд на другую грудь. Обе груди сразу охватить взором было невозможно.

– Что за слухи о том, что ты, Франсиско, продаешь «Сансет»? – вступила в разговор Барбра Стрейзанд.

– О, Барбра, с тобой нельзя соревноваться на аукционе. Ты подхватываешь на лету все, что таится лишь в мыслях. Я собирался произнести по этому поводу несколько слов в конце ужина. Моя речь будет испорчена, если я вытащу из шляпы кролика раньше времени.

– В таком случае я скажу, что есть очень симпатичные люди, которые нацелились на покупку. Я не вынесу, если наш «Сансет» станет еще одним звеном в цепи безликих отелей.

Она со всем своим актерским мастерством показала, как это будет ужасно.

– Почему бы нашему милому Плутарху не приобрести его? Я уверена, что он ничего здесь не изменит, и мы будем по-прежнему приходить сюда, как в родной дом. Мы даже забальзамируем тебя, Франсиско, и поместим за стойкой, а каждый раз, когда придем сюда ужинать, будем касаться твоей ноги, как прикладываются ради удачи к копыту конской статуи игроки в «Отель-де-Пари» в Монте-Карло.

Ледяное молчание воцарилось за столом. Плутарх занялся изучением своей салфетки. Улыбка скорпиона застыла на губах у Киркегард. Роберт Хартфорд так сжал губы, что они образовали тонкую черту на его окаменевшем лице.

Смех Франсиско, нарушивший молчание, был вкрадчивым, но совсем не добрым. Он отвлекся, встречая новоприбывших гостей.

– Как раз вовремя, Дональд, – сказал он, привстав. – Барбра прямо за столом уже проводит аукцион по продаже моего отеля. Ты как раз успел, так что принимай участие. Йована, ты, как всегда, очаровательна. Конечно, все знакомы с супругами Трамп, потому что супруги Трамп знакомы со всеми.

Каролин мысленно оценивала свои шансы. Плутарх уже стал ее собственностью. Она требовала от него отель, и он обещал, но все-таки последние остатки здравого смысла удерживали его от этой сделки. Пока Ливингстон не назвал свою цену, но на встрече накануне поздней ночью Плутарх внутренним чутьем проницательного бизнесмена угадал, что у него есть конкурент, и причем серьезный. Каролин намеренно не разделяла с ним его тревог. Однако сомнение шевельнулось в ней, когда она узнала, что Дональд Трамп – есть та персона, которая заинтересована в покупке отеля. Он владел отелями везде, по всем меридианам и параллелям земного шара, но внедриться в Беверли-Хиллз ему пока не удалось. «Сансет-отель» стал бы жемчужиной в его императорской короне.

Вслед за парочкой Трампов подошли еще двое гостей, и были они тем удивительны, что были совершенно безлики.

– Познакомьтесь, Генри и Фреда Копе-Кокс. «Кокс и Плейфер» – лучшая адвокатская фирма Западного побережья, по моему непросвещенному мнению. Фреда и Кокс пришли последними, но это не означает, что они последние в нашей компании.

Таким неуклюжим каламбуром Ливингстон ясно показал собравшимся истинное положение в списке «последних» гостей.

Все пришли к единому заключению – Франсиско продает отель. Покупатели собрались здесь за столом. По этому поводу приглашен и стряпчий с супругой. Но неужели Великая Сделка свершится именно здесь, в разгар праздника?

Следующая реплика Франсиско развеяла все сомнения.

– У меня появилась идея, – заявил он после того, как десять серебряных вазочек, заполненных белужьей икрой, одновременно опустились на скатерть и десять официантов склонились, наливая в рюмку «Столичную» из запотевших бутылок.

– Почему бы нам немного не пофантазировать? Пусть все поочередно выскажутся, что намерены сделать, если «Сансет-отель» станет их собственностью. Я, естественно, в игре не участвую.

Он сделал эффектную паузу и вызвал первого игрока:

– Барбра?

– Я вышвырну всех постояльцев и буду пользоваться отелем в одиночестве. Меня устроит, если персонал, неплохо обслуживающий четыреста гостей, сосредоточит внимание на мне одной.

Все рассмеялись с чувством облегчения. По крайней мере, она не серьезный соперник.

– Каролин?

– Я буду проводить здесь семинары нашего движения и просвещать постояльцев отеля. «Сансет» станет центром новой вселенной.

– Дэвид?

– Подписываюсь под словами Каролин…

– Йована?

– Я бы оставила все, как при вас, Франсиско. У меня не поднялась бы рука тронуть то, что есть само совершенство.

– Спасибо, дорогая. Дональд?

– Я не прочь бы заиметь недвижимость в Калифорнии. При условии, что продавец не заломит бешеную цену.

– Генри?

– Я единственный за этим столом, кто материально не в состоянии участвовать в торгах. Я лишь специалист, нанятый следить, чтобы ни одна нежелательная запятая не проникла в будущий контракт и чтобы воля мистера Ливингстона была в нем отражена ясно и четко и не искажалась впоследствии.

Супруга адвоката опрошена не была. Ее пропустили.

– Кристина?

– Заранее согласна с мнением отца, – произнесла она после паузы, но взгляд ее был прикован к Каролин.

Настал черед Роберта. Он старался мысленно отделить реальность от вымысла. Была ли это действительно игра или Франсиско был вполне серьезен? Трудно сказать. Старик любил всякие выкрутасы и был не прочь ради забавы поставить в трудное положение даже своих любимых друзей. Сделав глоток водки и подержав жгучее спиртное на языке, Роберт вдруг успокоился и начал ровным голосом:

– Я имею за своей спиной всем вам известного Уинти. Он уже представляет, как преобразить наш любимый «Сансет». Я не выгоню Франсиско на улицу, как только что с юридическим изяществом намекнул его адвокат. Я специально построю для него дом на участке земли, отведенном отелю, и он будет постоянным консультантом во всех вопросах функционирования отеля до конца дней своих.

– И обещай, что будешь молиться, чтобы он прожил долго-долго, – подсказала Каролин шепотом, который был слышен всем присутствующим, несмотря на шум в зале.

– Ты же не веришь в абсолютную смерть, – отпарировал он громко.

– Смерть означает перевоплощение.

– Надеюсь, кто был дерьмом, дерьмом и останется, – Роберт отбросил всякую вежливость.

Франсиско Ливингстон притворился, что не слышит этой перепалки. Он восседал на своем стуле, как птица на жердочке, – старая мудрая сова; ложка, полная черной икры, поднесенная ко рту, подрагивала возле синеватых старческих губ. Он углубился в размышления.