Читаем без скачивания Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

— Фон Гофен, вас долго не было, и о новом указе, касательно сроков службы, вы наверняка не слышали, — перешёл на серьёзную тему Огрызков.

— Не слышал. А о чём он? — спросил я.

Оказывается, за время моего отсутствия, был оглашён указ, согласно которому срок военной службы для дворян ограничивался двадцатью пятью годами.

— Господа, смотрите какая интересная куртина получается, — вдруг радостно возопил прапорщик Горбатов. — По всему выходит, что я таперича совсем могу от службы в абшид уйти.

— Ты чего ерунду порешь, Михайла! — разозлился Петельчиц, раскуривавший возле очага трубку. — Какой тебе, сосунку, может абшид выйти? Тебе ж ещё и тридцати годов нет.

— Так я ж с малолетству на службу записан, — деловито пояснил прапорщик. — Я ж только народился, а меня батюшка уже в семёновский полковой список внесли рядовым. Отличился мой папенька перед императором, а что ему и честь такую оказали. Вот и выходит, что к сегодняшнему дню служба моя составила без малого двадцать и семь лет. Срок свой я выслужил, могу и в отставку податься. На лице Горбатова появилась дебильная улыбка.

— Как же так?! — вскипел один из офицеров. — Мне, по всему выходит, ещё лет пятнадцать артикулы выкидывать да экзерциции солдатам проводить, а тут какая-то сопля пороху не нюхавшая уже полный резон имеет в отставку выйти. Несправедливо это, господа.

— Верно, — поддержал коллегу Петельчиц. — Думаю, матушка императрица скоро разберётся, что в указе не всё ладно, а ты, Мишка, — ротный погрозил кулаком Горбатову, — коли без стыда и совести поступить решишься, мигом узнаешь, где раки зимуют.

Стушевавшийся прапорщик, который и без того не пользовался в полку популярностью, замолчал, но я видел, что мысль уйти в отставку прочно засела у него в голове. Что поделать, жизнь часто благоволит к дуракам и сволочи, а Горбатов одновременно относился и к тем, и к другим.

В дверь осторожно протиснулся пожилой писарь с коротко остриженными седыми волосами. Увидев офицерское сборище, он нерешительно замер на пороге.

— Чего тебе надобно? — деловито осведомился Петельчиц, давно уже признанный всеми обер-офицерами за старшего благодаря уму и воспитанию.

— Мне бы господина поручика фон Гофена, вашблагородь, — помявшись, сообщил писарь. — Тута ли он?

— Говори смело, я фон Гофен, — сказал я, продолжая восседать на подоконнике.

— Вас к себе их высокородие подполковник Бирон спрашивают. Велели разыскать и передать, чтобы явились к нему немедля.

— Ступай. Сейчас буду.

Я спрыгнул на пол и, извинившись перед офицерским обществом, пошёл к кабинету командира полка. Интересно, что Бирону от меня понадобилось?

Подполковник сидел в одиночестве и время от времени, макая гусиным пером в чернильницу, что-то писал. Я поздоровался и стал навытяжку.

— Проходите, барон. Пришли бумаги о вашем новом назначении.

— Меня что, опять куда-то посылают? — расстроился я.

— С чего вы так решили? — изумился Бирон. — Думаете, я бы отпустил вас? Нет, просто императрица подписала указ о перемене чинов. С этого дня вы будете полковым адъютантом, вот и всего.

— А прежний адъютант, Василий Александрович… С ним-то что?

— Нащокин пожалован в чин капитан-поручика и приставлен к третьей роте заместо Басмецова.

Я вспомнил прежнего ротного, которого по приказу Ушакова специально свёл с подозрительным ростовщиком-итальянцем Пандульфи. Видимо Басмецов нарочно отстранён от командования ротой и по-прежнему вовлечён в только одному генерал-аншефу ведомую шпионскую игру.

— А вы, барон, теперь будете беспрерывно состоять при моей особе, — доверительно произнёс Бирон. — И мы с вами хорошенько подумаем, как претворить то, о чём раньше вели нашу беседу.

Он с торжественным видом достал из шкафа и бросил на стол мои альбомы. Получается, зря я на него наговаривал.

Глава 19

Не скажу, чтобы новое назначение сильно меня обрадовало. Всё-таки должность канцелярская, а быть штабной крысой не комильфо. Я должен постоянно находиться при командире, а во время учений и битв работать «связистом»: передавать приказы подполковника или майоров. Такой вот «беспроволочный» телеграф. Бирон, догадавшись о мучавших меня сомнениях, быстро их развеял:

— Барон, у меня много офицеров, которые умеют командовать, но куда меньше тех, кто способен думать. Ваша светлая голова принесёт куда больше пользы, если вы будете рядом со мной.

— А как же Миних? Нам по-прежнему придётся согласовывать с фельдмаршалом каждый чих?

— Сразу с двумя фельдмаршалами, — пояснил Бирон. — И с Минихом, и с Ласси. Они прибыли в Петербург для обсуждения плана войны на следующий год. Императрица недовольна большими потерями в армии и изволит гневаться: от голода и болезней мы потеряли около тридцати тысяч человек, в то время как убитыми в бою в пятнадцать раз меньше. Миних даже прислал челобитную об отставке, просит поставить во главе армии фельдмаршала Ласси.

— Неудивительно при таком раскладе. А что Ласси, согласился взять командование на себя?

— Если бы, — фыркнул Бирон. — Ласси тоже отправил императрице прошение, чтобы его отстранили от должности и перевели в Ригу. Пишет, что уже четыре года не бывал в своём доме и не видел семьи. Императрица посчитала поступок полководцев оскорбительным и дала отказ. Так что всё осталось на своих местах. Правда, Анна Иоанновна подумывает о заключении мира. Я слышал об этом от Остермана.

Я попросил у подполковника немного времени на раздумья. Бирон отпустил меня со службы, велев с завтрашнего утра прибыть к нему в штаб.

Дома я напился горячего кофе, завалился на кровать и стал размышлять. Под барабанящий дождь думалось хорошо.

В печке потрескивали дрова, я глядел на пляшущие огоньки, и представлял, что вижу в пламени настоящее сражение, в котором сошлись две грозных силы. Стреляли пушки и ружья, клубился дым, стелясь по земле, со свистом летели ядра и пули, шли в штыковую атаку солдаты, взрывались и лопались на осколки гранаты, рубились всадники, падали продырявленные знамёна, текли реки крови. А что потом? Зола, пепел…

Первоначальный замысел войны заключался в возвращении России Азова, некогда потерянного Петром Первым в результате неудачного Прутского похода. Тогда туркам удалось окружить русскую армию. По легенде, чтобы выторговать мир и спасти мужа и войска, жена Петра — Екатерина — продала все свои украшения и подкупила турецких военачальников.

Нынче всё по-другому. Цель достигнута, Азов наш. Стоит лезть дальше? Из истории я помню, что Крым удалось завоевать лишь при Екатерине Второй. Выходит, кампания обречена на неудачу. Обидно знать об этом и не иметь возможности рассказать тем, кто может вмешаться в ход событий. Да уж, Нострадамус недоделанный.

Если императрица и впрямь против продолжения войны, что заставило её изменить мнение? Полководцы?

Миних и Ласси явно разочарованы результатами, оба наперегонки рвутся покинуть ответственные кресла. Логично, они изрядно обожглись, понимают, что трудностей впереди ещё больше, на помощь союзников не стоит рассчитывать. Австрийцы до сих пор не спешат лезть в бучу, выжидают. Наши дипломаты уже замучались напоминать о заключённом десять лет назад договоре. Свою часть обязательств Россия выполнила, отправив на помощь цесарцам армию, во время Рейнской кампании. Тогда мы вместе бились с французами. Пришло время возвращать долг, но Австрия до сих пор осторожничает.

Ещё одни союзники — персы — стали воевать, прямо скажем, без особого огонька, хотя начинали неплохо. Теперь они шантажируют нас, грозясь заключением мирного договора с Турцией, если мы не пойдём на уступки в Закавказье.

Получается, что России придется сражаться в одиночку. Нам, конечно, не привыкать обходиться исключительно собственными силами, но разве обязательно при этом платить щедрую дань тысячами человеческих жертв? Бабы солдат нарожают, это верно, однако человеческий ресурс надо беречь.

Согласен, называть людей ресурсами верх цинизма, но хотя бы на какое-то время попробуйте удержаться от морализаторства. Лучший способ угробить армию — поставить во главе её белого и пушистого командира. Тогда счёт потерь пойдёт на миллионы. Так что побуду циником. Глядишь, удастся кого-то спасти.

Плохой мир сейчас гораздо лучше любой (подчёркиваю) войны с турками. Миних после серьёзной неудачи, покидает партию ястребов. Надолго или нет, не знаю, но сейчас его настроение отнюдь не боевое. На пустом месте челобитные об отставке не пишутся. Значит, припекло крепко.

Хотя, если императрица его накрутит, бравый фельдмаршал снова с утроенной энергией начнёт готовить следующий поход. Так, скорее всего и было в реальной истории, в той, где не существовал Игорь Гусаров, перенесённый в тело Дитриха фон Гофена. Собственно, и барон к тому времени уже больше года гнил в земле.