Читаем без скачивания Нашествие. Битва за Москву (сборник) - Андрей Левицкий

Кирилл сел, спустив с кровати ноги, взял пакет и забулькал соком. Одежда лежала на табуретке возле печки. Напившись, он поставил пакет на стол, дотянулся до табурета и стал одеваться.

А где рюкзак? Кир заозирался – и облегченно вздохнул, увидев, что тот притулился под столом.

Кроме кровати да устланной драными одеялами печки в комнате с потрескавшимся глиняным полом и низким потолком была еще газовая плита (только вот баллона Кирилл не заметил), посудный шкаф под стеной и второй, без дверцы, забитый всяким барахлом вроде дырявых ватников и валенок. У потолка висели связки лука и чеснока, в углу громоздилась куча всяких продуктов: упаковки гречки, вермишели, соли, пачки сахара, причем некоторые были разорваны – наверное, успели поработать мыши. На лавке сложены запаянная в целлофан колбаса, пакеты с соками, чай, кофе, печенье. Длинным рядком выстроилась батарея разномастных бутылей – кажется, все с крыжовницей.

Тихо заржала лошадь. В комнате было полутемно и прохладно. Кирилл сунул ноги в кроссовки, опираясь на стол, встал. Накинув на плечи куртку, взял из миски яблоко, из-под клапана рюкзака достал ножны с катаной и побрел к двери.

Когда он присел на прикрытую мешковиной и драным целлофаном поленницу, во дворе снова появился Яков Афанасьевич. Агроном тащил остов телеги: деревянную раму на мотоциклетных колесах. Кирилл встал, чтобы помочь, но Яков замахал рукой:

– Сиди, сиди! Она легкая, это только основа, заготовка…

Кирилл снова сел, догрызая яблоко. Двор между сараем, глиняной мазанкой и зарослями бурьяна наполнял дух жарящегося мяса, которое шипело и постреливало жиром на железном поддоне над костром. Так благоухать и так громко, вкусно жариться может только свежая деревенская свинина, ни разу не замороженная, не подвергавшаяся никакой обработке.

– Кабанчика я соседского поймал, – пояснил агроном, ставя свою «заготовку» возле сарая. – И еще куриный бульон есть. Ну и еда всякая из магазина нашего, и бутылки из дома Глеба притащил. С оружием только плохо – кроме ружья, совсем ничего нет.

– Где мы? – спросил Кир.

Яков подошел к нему, достал из кармана пачку сигарет, протянул.

– Ты ж куришь? Это я из твоего рюкзака вытащил.

Кирилл взял сигарету, прикурил от зажигалки агронома. Высоко над ними в зеленом небе скользнула молния, расцвела сотней змеящихся отростков – и погасла.

– Мы в доме бабки Пани. – Яков, тоже закурив, присел на корточки рядом. – Это наша алкоголичка местная. Совсем вздорная была бабка, дурная, из ума выжившая. Ее варханы ранили той ночью, когда на Жаково наскочили. Но Паня, видишь, не померла сразу, до избы своей добралась… – он повел рукой вокруг. – Изба за деревней, на отшибе совсем. Тут я ее и нашел, мертвую уже, в обнимку, понимаешь, с бутылкой перцовки.

Он невесело улыбнулся и затянулся так глубоко, что уголек на кончике сигареты громко затрещал. Кирилл, наоборот, курил мелкими затяжками, чтобы голова не сильно кружилась, и часто сплевывал на землю горькую от никотина слюну.

– И где она теперь? – спросил он.

– Паня-то? В земле, где ж еще. Похоронил я ее в овраге. Изба эта прямо на краю оврага стоит, видишь, вон там земля уже под уклон идет? А дальше, за бурьянами, – еще круче, там овраг и начинается. Со всех сторон зарос… укромное место.

Они помолчали. Бросив окурок, Кир вдавил его в землю каблуком.

– Я целую ночь валялся, да? И еще полдня… Меня не совсем вырубило, кое-что помню. Как ты меня отваром каким-то поил, или нет, этим…

– Настоем, – подсказал агроном. – Настоем из трав.

– Да. Спасибо. Может, ты мне жизнь спас.

– Может, и так. У тебя вроде гриппа было, только скоротечного такого. Теперь-то как?

– Лучше. – Положив катану рядом, Кир поднялся с поленницы и просунул руки в рукава куртки. – Выздоровел я. То есть трясет еще немного от слабости, но это сейчас пройдет. Что вокруг? Что происходит?

Яков тоже выпрямился, полез в пачку за второй сигаретой, но раскуривать не стал, сунул в зубы и принялся жевать фильтр.

– Ну, давай, глянем, что происходит. Только я мясо переверну. А ты вон можешь туда пойти, – он показал левее сарая, где в зарослях виднелся просвет. – За оврагом трактор заржавевший, на него несложно залезть, только осторожно, не маячь там особо, чтоб не заметил кто не надо.

К дровам была прислонена железная лопатка на длинной ручке – вооружившись ею, Яков зашагал к костру, и Кирилл спросил вслед:

– А кто меня заметить может? Варханы?

– Сейчас в округе никого, – не оглядываясь, агроном махнул лопаткой. – Но вообще – да, варханы. Они на автотелегах своих иногда проезжают. Хотя сюда ни разу не заворачивали, но ты все равно аккуратнее.

Позади громко зашкворчало: агроном стал переворачивать куски мяса. Положив на плечо ножны с катаной, Кир вошел в густую тень между зарослями. Те были высокие, по плечо, да еще и деревья между ними росли. Сразу стало прохладней, он запахнул куртку. Спустившись в овраг, увидел расчищенный участок и сбитый из досок крест с надписью мелом. Читать ее Кирилл не стал – сразу направился вверх по тропинке на другом склоне.

Приглушенный гул достиг ушей. Во дворе ничего такого слышно не было, как и на дне оврага. Словно далекий морской прибой… Гул был неровный, иногда в него вплетался частый стук или протяжные ухающие звуки, а иногда он совсем стихал, и наступала тишина, нарушаемая лишь треском сухих веток под ногами. Как и зеленое стеклянное небо, гул этот внушал тревогу, ощущение надвигающейся беды.

За оврагом открылось поле, на краю которого стоял темно-рыжий от ржавчины трактор со спущенными колесами, глубоко ушедшими в землю, без стекол в кабине. Внутри все было раскурочено, из круглой дыры, оставшейся на месте руля, торчал жгут проводов. Кирилл забрался наверх, уселся по-турецки посреди прогибающейся квадратной крыши и уставился на юг.

В том направлении были МКАД, Медведково, Ботанический сад, Останкино и Марьина роща, а за ними – центр Москвы. Огромное плоское облако висело низко над столицей, похожее на светло-серое одеяло, накрывшее город.

В разных местах к нему поднимались дымовые столбы, постепенно расширяющиеся кверху. Иногда в мареве проскальзывали вспышки огня, и спустя несколько секунд доносились ухающие звуки. Над облаком вспыхивали зеленые молнии.

Затрещал металл, и на кабину выбрался Яков Афанасьевич с ружьем на плече. Присел сбоку, свесив ноги, протянул Киру сигареты и, когда тот покачал головой, закурил сам. Достал из кармана черный футлярчик, из него выудил маленькие круглые очечки, нацепил на нос. У очков, как показалось Кириллу, была золотая оправа, во всяком случае, очень похоже. Необычные очки для простого агронома.