Читаем без скачивания Одиннадцать сребреников - Роберт Асприн

— Позвольте мне быть Гансом!

И тогда в волшебном зале церемоний, где хозяевами были боги, воцарилось молчание. Наконец заговорила Эши. На ее лице играла причудливая улыбка. Это лицо было олицетворением Красоты, а Эши была сама Любовь.

— Это проклятая вечная истина, — промолвила Эши. — Шальпа, твой обаятельный отпрыск — просто гений, будь он проклят!

— И он проклят, — ответил ее брат скрипучим голосом, как будто заговорила таящаяся в углу тень. — Проклят из-за своего длинного языка и своего желания. Победитель бога, спаситель города и разрушитель империи, сын бога и возлюбленный богини.., любимый богиней, а? — Шальпа бросил косой взгляд на сестру. — Проклят, обречен быть смертным, человеком, и все из-за своего дурацкого пожелания!

И Тот-кто-Сам-Тень в гневе и разочаровании.., исчез.

— Скажите моему отцу, — очень тихо произнес Ганс, — что некогда я страдал оттого, что не знал, кто мой отец, а теперь страдаю оттого, что знаю это. Скажите ему, что.., что его сыну хватит сил отвечать за свое желание.

— Верно, — отозвался Илье. — Хотя раньше я думал иначе. Да будет так!

Когда Ганс проснулся, то обнаружил, что находится в развалинах Орлиного Гнезда поблизости от Санктуария, и удивился, что он делает здесь, во имя всех преисподних? Ганс не знал, что некогда был избранным. Он ничего не помнил о своем рождении, о своих деяниях во славу богов, о своих желаниях и пожеланиях. Он и понятия не имел, что умеет превосходно владеть оружием — ему предстояло постичь это на собственном опыте.

Он вновь стал просто Гансом — или остался таковым: незаконнорожденным сиротой и ловким вором.

Он по-прежнему постоянно сомневался в себе, хотя и скрывал это, как мог.

И все же… И все же Ганс изменился. И продолжал меняться. Быть может, сам того не желая и уж наверняка не всегда выбирая самый прямой путь, задиристый юнец становился мужчиной.

— Ого! — сказал крестьянин, поприветствовав Ганса и Мигнариал. — И кого же ты привез? Неужели это Синайхал?

— Именно так он нам представился, — сказал Ганс, отказавшись от мысли заявить, будто он нашел Синайхала уже мертвым.

— Ото! Значит, он наконец получил то, что заслужил! Это сделал ты, паренек?

Лицо Ганса слегка прояснилось. Он помедлил, затем постарался придать своей физиономии мрачное выражение и зловещим голосом произнес:

— Верно. В этот раз он напал не на тех, на кого следовало. И мне не очень нравится, когда меня называют пареньком.

Необычайно худой человек виновато-уважительно склонил голову.

— Ах, простите! Ей-ей, я не хотел вас обидеть. Однако мы все очень удивлены тем, что этого кровососа убил не какой-нибудь старый рубака, а такой молодой человек, как вы. И к тому же, судя по выговору, чужеземец — именно таких этот негодяй и выбирал в жертву.

— Больше не будет! — бодро промолвил Ганс. «А я еще боялся, что меня обвинят в убийстве!»

Тем временем Мигнариал беспокойно переспросила:

— Кровосос?

Улыбающийся крестьянин заверил ее, что это всего лишь такой оборот речи. Оборот речи, и не более.

— А кто же этот второй? — Крестьянин из окрестностей Фираки подошел поближе, чтобы рассмотреть покойника, болтавшегося поперек спины лошади лицом кверху. — Ох! Бедолага… И стрела Синайхала во лбу, ох, несчастный! О, во имя Пламени.., надеюсь, это не ваш отец, юный господин?

— П-прост-то м-мой дядя, — заикаясь, выговорила Мигнариал.

И в тот миг, когда Ганс обернулся, глядя на девушку круглыми от изумления глазами, по ее щекам покатились слезы. «Ох, — восхищенно подумал Ганс, — какие надежды подает моя милая девочка!»

— Ох, бедняжка, несчастная барышня! Простите, простите, что я спросил! Но я так рад, так рад, что у вас нашелся такой сильный защитник, который сумел убить Синай.., ведь это сделали вы, молодой господин из дальних земель?

Вскинув голову, Ганс ответил:

— Это сделал я.

На этот раз он бросил взгляд на Нотабля, восседавшего на спине онагра и каким-то образом уговорившего Радугу присоединиться к нему. Мохнатый рыжий хвост кота выписывал круги в воздухе. Нотабль жмурился с характерной кошачьей многозначительностью.

— Ха-ха и хо-хо! — воскликнул крестьянин, радостно хлопнув обеими руками по полам своей туники. Ни штанов, ни какой-либо обуви на нем не было. Пыль столбом поднялась в воздух. — Кое-кто в эту ночь будет пировать, будет праздновать! Потому что этот злодей позорил нас всех, нападая на мирных путников! — Крестьянин обернулся, чтобы указать рукой куда-то вдаль. — Вон там мой дом. Видите дымок из очага? А вон там живет мой сосед Глинис — у него своя ферма. А за ним стоит ферма моей сестры и ее мужа. И каждый из нас будет рад накормить и приютить вас на ночь, победитель Синайхала! Любой будет счастлив! Да, и ваших животных тоже! Что вы скажете? Вы останетесь? Что вы скажете на это?

— Моя женщина, — произнес Ганс печальным, как он надеялся, голосом, — по вполне понятным причинам вряд ли захочет быть на празднике. Ведь ее дядя пал жертвой злодея, которого я зарубил, когда он напал на меня с мечом. Мы проследим, чтобы их обоих похоронили, а потом…

— Мы похороним их, похороним обоих, — заверил крестьянин, кивая головой. Вид у него был счастливый, хотя вряд ли было пристойно так бурно радоваться в присутствии молодой женщины, только что лишившейся дяди.

— Далеко ли отсюда Фирака? — спросил Ганс, вновь бросив взгляд на Мигнариал, которая старательно удерживала на лице скорбное выражение.

— Примерно полдня пути. Но вы ведь не захотите являться туда ночью, в темноте, верно? А раньше ночи вы туда не доберетесь, разве что поскачете галопом и прямо сейчас, сию минуту.

Пока Ганс молчал в нерешительности, Мигнариал твердо заявила:

— Давай останемся здесь и поможем им похоронить моего Доброго покойного дядю и разбойника. — На слове «покойный» девушка слегка запнулась. — А потом присоединимся к их празднеству. Ты же понимаешь, что дядя Кадакитис одобрил бы нас.

— Дядя… Кадакитис, — выговорил Ганс с таким видом, словно проглотил булавку.

— Ты же знаешь, как он любил праздники, — продолжила Мигнариал. — И как он гордился тобой, милый.

И путники остались в селении на ночь. Гостеприимные хозяева щедро накормили их и осыпали их восхвалениями, в то время как другие крестьяне рыли могилы для Синайхала и его безымянного сообщника, которого здешние люди будут помнить как чужестранца по имени Кадакитис. Крестьянские девушки вовсю кокетничали с Гансом, а парни заигрывали с Мигнариал. А утром путники отправились дальше, провожаемые добрыми напутствиями. Радушные хозяева буквально нагрузили их своими незамысловатыми подарками — едой, молоком, домашним вином и даже элем. Ганс и Мигнариал были немало удивлены тем, что их чествуют как героев за убийство человека. Путники везли с собой оба арбалета, а на поясе у Ганса висел меч злосчастного покойного Синайхала. Настроение у Ганса и Мигнариал было превосходным.