Читаем без скачивания Экстра: Новый Кабалион - Илья Новак

Показалось приземистое здание, и они услышали поющий голос.

Геде устремился вперед, подлетел к запертой двери постройки и сквозь скважину втянулся внутрь. Они сделали еще несколько шагов. Теперь стало слышно, что голос поет на мотив ‘На недельку до второго я уеду в Комарово’:

— Отче наш, сущий на небесах...

Раздались ритмичные удары, треск дерева. В поле зрения появилась стоящая на земле керосиновая лампа; свет ее озарял кучку бревнышек и толстого попа в рясе. Вооружившись топором, он самозабвенно колол дрова.

— Хлеб насущный дай сей день... И прости нам долги наши... — выводил голос.

— Плоть усмиряет, — брюзгливо проворчал Опанас.

Когда троица выступила из тьмы, поп выпрямился. Некоторое время вглядывался, затем произнес звучным баритоном:

— Кто пожаловал из мрака?

Не опуская топора, он тряхнул длинными волосами, провел ладонью по бороде, взял лампу и высоко поднял ее. Прищурившись, оглядел Бокора.

— Темное время для темных дел! — воскликнул поп. — Никак исчадия по мою душу? То-то смотрю — что-то странное этой ночью творится!

Андрей стоял как истукан, пялясь на священнослужителя. Тот занес топор над головой и собрался поразить Бокора, но тут из черного неба ударила молния. Она впилась в обух, жгучий свет пронзил топорище, по запястью перетек в тело — поп засиял. Молния исчезла. От ступней по щиколоткам и бедрам пошла волна свечения: там, где проходила граница, дряхлая залатанная ряса превращалась в богатые, расшитые кричаще-вычурными узорами одежды. Сияние достигло головы, и на ней возникла шапка в виде усеченного конуса — белый войлочный колпак, украшенный золотыми пластинами. А свет сошелся в узкое пятно, с тихим чпоканьем отделился от головы, поднявшись немного выше, расплылся нимбом и застыл. Нимб напоминал литой золотой обруч, он одновременно был хорошо виден, и в тоже время полупрозрачен.

Взмахнув топориком, преобразившийся поп бросился на Опанаса. Ксюха завизжала.

Щелкнул замок, дверь дома приоткрылась. Геде устремился вперед, на ходу раздуваясь, меняя форму. Он пыхнул в лицо священнослужителя гарью и серой. Андрею показалось, что одушевленная пелена приняла очертания человеческой фигуры — согбенного старика, протянувшего к попу длинные тонкие руки.

— Очисти грехи наша! — взревел поп. Он закашлялся, отступил и вновь бросился на Геде. Лезвие прошло сквозь призрачную фигуру, и после третьего удара та распалась клочьями.

— И надеру я вам задницы во имя Мое!

Клочья опасливо отплыли подальше и собрались вместе уже возле плеча хозяина.

Ксюха вдруг вырвалась. Андрей с одной стороны, а Опанас с другой попытались схватить ее, но девушка с криком побежала прочь.

— Стоять! — заорал Бокор.

Поп сбился с шага и зашатался. Лицо изменилось — борода исчезла, проступили черты молодого красивого мужчины с запавшими щеками и грустными глазами. Он опустил топор, что-то еле слышно сказал — и тут же изменился вновь. Изможденное лицо стало одутловатым, щеки покраснели, лоб сузился, глаза зло блеснули. Преобразившийся поп вновь вскинул оружие.

Опанас толкнул Андрея в спину; замычав, тот влетел в раскрытую дверь. Зацепившись за порог, упал грудью на пол.

Сзади доносились проклятия и ругань. Пленник лежал, пытаясь вздохнуть.

Опанас пригнулся, когда поп взмахнул топором, подхватил с земли короткое бревно и резко выпрямился, ударив врага торцом полена в подбородок с такой силой, что поп взвился в воздух. Полы одежд затрепетали в потоке воздуха, Бокор увидел подошвы сапог, широко расставленные ноги и волосатые ляжки. Двигаясь спиной вниз, священнослужитель пронесся над землей; на мгновение Опанасу показалось, что он видит не человеческую фигуру, но летящую в воздухе большую рыбу, а затем головой и плечами поп проломил стену стоящей напротив часовни и исчез внутри. Здание с низким скрипом просело и стало крениться. Пару секунд изнутри доносился грохот и рев, затем в проломе возникла голова. Опанас попятился к двери, за которой лежал Андрей.

Крякнув, поп метнул топор, и Опанас распластался на земле. Жужжа, вращающийся топор пронесся над ним, над Андреем, и вонзился в стену, в середину плаката с большой надписью красными буквами ‘НЕ КУРИТЬ’, под которой была нарисована обмотанная бинтами и объятая пламенем испуганная мумия; пробил ее, снес следующую стену и улетел дальше. Спустя секунду донесся грохот, и широкий силуэт Введенской церкви, темнеющий далеко позади, провалился внутрь самого себя.

Поп бросился вперед, а часовня за его спиной обрушилась. Сделав несколько шагов, он вновь сбился с шага, лицо изменилось — щеки побледнели, лоб сузился...

— Окоянство! — взревел поп. Золотая шапка на нем обратилась белоснежным цилиндром без полей, позади которого свешивался белый хвост вроде короткой простыни; одежды стали черными, на груди засиял большой золотой крест на толстой цепи. Мотнув головой, поп устремился дальше, бормоча на несколько голосов — будто что-то спрашивал у самого себя, сам себе отвечал, вмешивался в беседу, покрикивал и ругался.

Андрея схватили за шиворот, рывком подняли и поволоки куда-то. Порхнувший следом Геде начал мерцать: тусклое сияние озарило своды.

Скатившись по крутой лестнице, они очутились в начале катакомб — узкие извивающиеся коридоры тянулись не слишком запутанным лабиринтом, по которому днем водили экскурсантов. В стенах зияли ниши, где лежали завернутые в саваны мумифицированные тела древних отшельников, аскетов и подвижников.

Топот священнослужителя доносился сзади. Бокор свернул влево, потом вправо. Когда мерцание Геде проникало в ниши, там раздавался шелест. На очередном разветвлении коридоров беглецы остановились — Опанас пытался сообразить, куда двигаться дальше. Из ниши, которую они миновали последней, показалась закутанная в серую ткань рука. Андрей стоял, пялясь на нее, ощущая отголосок страха, достигшего разум сквозь пелену магического заговора. Появилась вторая конечность, и вскоре мумифицированное тело, на груди которого висел картонный прямоугольник с надписью ‘старец Епистафий’, выбралось наружу. По коридору уже безмолвно приближались другие мощи — медленно шли, шелестя саванами и покачиваясь, вытянув перед собой руки. Топот священнослужителя зазвучал совсем рядом. Бокор, наконец выбрав направление, бросился вперед.

Геде метнулся к очередной двери и втянулся в замок. Раздался щелчок, дверь приоткрылась. Позади поп взревел, затем донеслось глухое бормотание.

Они долго бежали по лестницам и коридорам, миновали помещение с метлами и ведрами, несколько чуланов. Геде раскрывал двери. Беглецы преодолели последние коридоры — и затем начались настоящие, дикие катакомбы.

Андрей стоял неподвижно, глядя перед собой немигающими глазами. Заговор слабел, постепенно он начинал осознавать происходящее. Очень тихий рокот доносился сверху — где-то над ними текла река.

Синюшное мерцание Геде озарило вынырнувшего из темноты Опанаса.

— Пошли, — велел он, и пленник послушно шагнул следом... но теперь не сразу, чуть помедлив. Он уже ощущал свое тело, хотя пока не мог противиться приказам. Окутавшая сознание пелена редела, страх все чаще прорывался сквозь нее и покалывал мозг ледяными иголками.

Он хотел спросить: кто ты? Зачем ты это делаешь? Куда мы идем? — но язык не слушался.

Впереди раздался шум. Коридор здесь разветвлялся, правый рукав вел вниз, левый, совсем короткий, заканчивался пещерой с низким сводом. Картины окружающего все еще с трудом проникали в сознание, казались смазанными и не вызывали почти никаких эмоций. Но Андрей разглядел множество сидящих на корточках длинноволосых молодых людей, одетых в джинсы и короткие балахоны, увешанных бусами и кожаными лентами.

— Дальше, — сказал Бокор.

Свернув в наклонный коридор, они долго шли вниз. Пленник ощущал, как пласты земли давят сверху, стесняют дыхание. Он начал сбиваться с шага, пытаясь заставить свои ноги цепляться одна за другую — теперь конечности все лучше слушались его.

Коридор закончился очередной пещерой: нешироким, но очень высоким каменным цилиндром. Мерцание Геде не достигало его свода. На полу были кругами выложены кости, и в центре горел вертикально висящий овал мутно-синего света.

— Лысая гора над нами, — произнес Опанас. — А дромос-то древний совсем...

У краев овала синий цвет темнел, казалось, что он иссох и потрескался — будто покрылся коростой от времени. В глубине световой лужи виднелось что-то расплывчатое. Подтолкнув Андрея, Бокор приблизился и разглядел угол хижины, край покрытой крупными листьями крыши...

— Пришли, — сказал Опанас.

Он впихнул пленника в дромос и шагнул следом. Геде влетел за ними. Некоторое время в пещере стояла мертвая тишина, затем из туннеля вышел человек. Внимательно, но без удивления рассмотрел дромос, достал трубку из чехла на ремне. Раздался писк, и голос произнес: