Читаем без скачивания Битва при Пуатье - Жан-Анри Руа

В этих условиях агрессору, несомненно, требовалось три или четыре дня, чтобы оказаться в виду Пиктавия;[169] это название заменило городу, древней крепости галла Дурация, его прежнее имя Лимонум.

Возвышаясь на каменистой изогнутой гряде, образовавшейся в месте слияния Буавра, бобровой реки, и глубокого, спокойного и полноводного Клайна, Пиктавий имел вид почти острова. Отрог, удобный для возведения крепостной стены и обороны, опоясанный двумя долинами и увенчанный отвесными скалами. Превосходная позиция, если не считать ограниченности обзора.

Это как будто ненарушимое спокойствие было защищено еще и стеной в две тысячи шестьсот метров, очень длинной для того времени и, как утверждают, увенчанной ста двадцатью семью башенками. Эта стена, построенная после 285 г., довершила и увеличила древнюю римскую крепость. Надежная защита, обеспеченная тремя слоями кладки из каменных блоков, промежутки между которыми были заполнены щебнем и известковым раствором.

Аббатство и бург Сен-Илэр, построенные за городской стеной на возвышенном участке – горе Горжен, – напротив, были очень уязвимы. Базилика была сооружена при Хлодвиге как признание благодеяний св. Илария Пиктавийского, который, помимо прочего, вызвал появление над монастырем огненного шара, послужившего королю франков ориентиром в его походе навстречу армии Алариха. Новая церковь была покрыта мозаиками как снаружи, так и внутри. В ней таились несметные сокровища: серебро, золото и драгоценные камни; этот храм веры ревниво хранил останки чтимого святого, гробница которого была объединена с алтарем.

Сен-Илэр, находившийся с краю плато, сделался приманкой для арабов. Великолепная добыча, не защищенная крепостной стеной, способная удовлетворить их жажду добычи и стремление уничтожить языческое святилище.

Скоро аббатство было окружено горланящим войском. Разгром был полным. Ценности были погружены на повозки. Монахи или famuli,[170] избежавшие бойни, были уведены в плен, и дело разрушения довершил огонь. И еще долго этой ночью пожар озарял небо, высвечивая крепостные стены и потрясенный город, оставшийся недвижным, с его каменными домами под черепичными крышами.

Все хроники, все тексты явным образом признают факт разграбления и разрушения Сен-Илэра. Это неоспоримое событие, отмечающее собой начало последней фазы кампании, стоит включить в тот небольшой положительный итог, который мы предполагаем подвести.

Какое решение должен был принять вали Испании после этого легкого успеха, этих колоссальных грабежей? Осадить и разрушить город или, что еще проще, оставить его в полной изоляции и обогнуть, чтобы продолжить свое завоевание?

Некоторые авторы разрешают эту дилемму, утверждая, что город был захвачен. Диго в своей «История Австразии», следуя примеру некоторых арабских писателей, утверждает: «Объединившись, все эти варвары разграбили Пуатье». Более того, то же самое можно прочитать в отрывках из французских хроник и анналов: «И подошли к городу Пуатье, который таким же образом взяли и разрушили». Насколько нам известно, один Марконье повторил эту версию в брошюре, опубликованной им в 1824 г., «Битва при Туре», в которой Карл Мартелл разбил сарацин. Там же можно встретить следующую фразу: «Абдираман, хозяин Пуатье».

По мнению Гизо, выраженному в его «Истории Франции», имела место осада, а штурм окончился неудачей, а у Гаксота в «Истории Франции»: «Затем ураган обрушился на Пуатье, но город устоял».

В поддержку этого тезиса следует привести все без исключения хроники и всех историков, которые когда-либо затрагивали четвертое мусульманское нашествие. Мы можем воспользоваться плодами их трудов: что касается нас, то мы присоединимся к мнению, согласно которому Пуатье остался невредимым, попытавшись выяснить почему. Для этого необходимо прежде всего принять самую общепризнанную теорию, принадлежащую графу-майору Лекуантру, который энергично возражает против того, как трактуется экспедиция Абд-ар-Рахмана. Крупномасштабный набег – вот и все, что она собой представляла.

Майор Лекуантр показал, что отрывок из «De gestis Langobardorum» («Деяний лангобардов»), который ранее связывали с битвой при Пуатье, в действительности относится к сражению при Тулузе и повествует о победе Эда над Эль-Самхом в 721 г. Иначе обстоит дело с текстом, входящим в Житие Григория II. Фактически в обоих речь идет о сарацинах: Deinde post decem annos, cum uxoribus et parvulis venientes (Спустя десять лет, с женами и детьми пришли). Через десять лет… это означает, через десять лет после высадки арабов в Испании в 711 г. Однако только эти два текста и позволяют нам говорить о том, что у арабов были захватнические намерения. Доказать это предоставим майору Лекуантру:

«Но прежде всего недоверие к утверждениям историков вызывает то, что эта экспедиция вовсе не носила характера завоевательной кампании; она была слишком стремительной для того, чтобы победители могли обеспечить себя опорными пунктами, которые позволили бы им удержать страну.

На самом деле, говорит нам кордовский Аноним, Абдираман начал с подавления мятежа в Серданье, осадив бунтовщиков в их крепости; ему удалось вынудить ее к сдаче, только когда благоприятная погода сделала горные дороги проходимыми для его осадных машин. Действительно, вскоре город был взят, и эмир, видя у себя под началом значительную армию, решил отомстить зачинщику мятежа, Эду Аквитанскому.

Чтобы добраться до его страны, ему предстоял долгий путь через Памплону и горы басков.

Войдя в Галлию, он почти без боя овладел Бордо, где нанес ужасное поражение Эду. Разграбив город, он двинулся к Пуатье, где разорил Сен-Илэр, и был на пути к Сен-Мартену, самому богатому аббатству в Галлии, когда повстречал Карла Мартелла. Старинные тексты говорят только о грабежах и пожарищах, а не об осадах. Единственным городом, куда, по свидетельству хроник, вошли сарацины, был Бордо, ворота которого им открыла победа над Эдом.

Когда же, напротив, сарацины впервые вошли в Галлию с намерением там обосноваться, они начали с осады Нарбонна и, овладев им, разместили там свой гарнизон. Более того, подойдя к Тулузе, они блокировали город и штурмовали его с помощью всевозможных машин.

В кампании 732 г. мы ничего подобного не замечаем; как нам представляется, она исходно была задумана как карательная экспедиция и переросла в гигантский набег. Опьяненный легкими успехами, зачарованный богатствами, сокрытыми в аббатстве Сен-Мартен, и надеясь ими овладеть, Абдираман зашел слишком далеко и нашел свою гибель».

Плохо оснащенные и к тому же не слишком сведущие в осадном искусстве, арабы могли лишь отказаться от осады города, который не дал бы им ничего, кроме бесполезной задержки в их стремлении расширить дар-аль-Харб, область военных действий, манящую своими богатствами. В этом решении нет ничего необычного: ведь мусульмане имели обыкновение обходить препятствия, преграждавшие им путь, что в их глазах никогда не выглядело признанием своего бессилия. Абд-ар-Рахман, опытный военачальник, не мог не понимать, что только быстрота действий обеспечивала успех его предприятию – активность в завоевательной войне является основным слагаемым победы. Неподвижность осады противоречит этому принципу.

Можно допустить, что вали отказался от штурма города, явная мощь которого произвела на него впечатление.

После аль-федира, молитвы на рассвете, воины снова пустились в путь, следуя вдоль нулевого меридиана, по прямой соединяющего Пиктавий с городом туронов.

С момента выступления эмира правоверных тревожила одна проблема, связанная с топографией мест, по которым шла римская дорога. Via проходила между стеной города и краем плато, которое круто обрывалось в небольшую долину реки Буавр. И в этом тесном, ограниченном пространстве, не достигавшем и сотни метров в ширину, должна была двигаться армия вместе с семьями, имуществом, повозками с добычей и пленниками. Сама по себе теснота значила немного, но проход полностью контролировался защитниками города. Стоило им начать в этом узком месте атаку со своего высокого отрога, и образовался бы затор с огромными потерями среди сарацинской конницы.

Однако долгое время армия двигалась вдоль Буавра под городскими стенами, и в нее не было выпущено ни одной стрелы.

Эмир обоснованно рассчитывал на невмешательство солдат крепости, которые не предприняли ничего во время разрушения Сен-Илэра. Однако они были защитниками и покровителями страны, где вера расцвела с беспримерной пышностью, защитниками страны, где рядом с каждым источником и родником можно было найти маленькое изображение Пресвятой Девы.

Какие соображения склонили пуатевинцев к бездействию? Возможно, пугающие рассказы укрывшихся в городе беженцев отбили у них желание задерживать поблизости от себя мусульманские силы. Пуатевинцы, конечно, мужественные, но, безусловно, не безрассудные, опасались ужасного и беспощадного гнева арабов и рассчитывали только на то, чтобы дать их смертоносному потоку иссякнуть, не пытаясь его остановить. Возможно и то, что, зная о неминуемом вмешательстве Карла, они предпочитали дождаться более надежного момента. Наверное, был отдан приказ «Не стрелять!». Впрочем, готов ли был город выдержать осаду, спровоцировав проходящего мимо неприятеля? Не думаем. С конца VII в Пуатье находился под управлением франкских графов, присутствие которых было, скорее, пагубным, чем полезным. Деятельность этих бесцветных представителей наследников Хлодвига была скоротечной и неэффективной и ограничивалась исключительно политической сферой, сводящейся к несправедливости и поборам. В этот период жители города утратили воинственный дух.