Читаем без скачивания Ночной пасьянс - Григорий Глазов

- Чем вы ездили туда? - спросил Щерба, спокойно выслушав длинную и гневную тираду Зданевича и подумал: "На Скорика это наверное, произвело бы впечатление... Но может быть мне сейчас мешает именно мой опыт, сотни людей, сидевшие на этом стуле и вот также нагло отпиравшиеся, а в итоге не через день, так через месяц подписывавшие протокол с признанием, ложившимся в обвинительное заключение?.. Может быть весь этот чертов мой опыт не дает мне свободы поверить Зда невичу?" - Так каким же транспортом вы ездили в Кременец? - отмахнулся Щерба от психологических самокопаний.

- Рейсовым автобусом. Последним. В шесть сорок вечера, - ответил Зданевич. Он выпрямился на стуле, говорил уже тихо, прикрыв глаза, словно успокоился, был весь собран, будто набирался сил и терпения для долгого упорного сопротивления.

- Кто это может подтвердить?

- Жена. Я ездил к ней на выходные. Она была там с дочерью.

- А кроме жены?

- Пассажиры автобуса. Ищите их. Вам за это деньги платят.

- Поищем... Я возьму у вас подписку о невыезде, Зданевич. А сейчас поедем к вам домой на обыск...

- Ваше право.

- Право закона.

- Вижу, какой закон. Только передайте Кухарю, тут ему шоколадки не будет, пусть леденец сосет...

Обыск в квартире Зданевича не дал ничего. Щерба изъял знакомый уже футлярчик от кассеты, часть пленки, отрезанной от тех рулончиков, что нашли у Шимановича и еще кучу фотокассет с проявленной фотопленкой, хранившихся в чуланчике, переоборудованном в маленькую фотолабораторию. Жилье Зданевича оставило впечатление, что живут здесь люди, едва сводящие концы с концами. Однокомнатная квартира с кухонькой, где едва могут разместиться два человека. В комнате дешевенький сервант, раскладной диван, стол и детская кроватка. У окна на тумбочке старый черно-белый телевизор, рядом ящик с детскими игрушками.

Когда уже уходили, жена Зданевича, худенькая молодая женщина, бледная, молча плакала и укоризненно посматривала на мужа, а Зданевич отрешенно сидел на диване, не обращая внимания на смущенных понятых. Жена Зданевича пошла за Щербой на кухню.

- Это все неправда, товарищ следователь, повторяла она. - Олег был у нас в Кременце с пятницы до воскресенья. Не мог он... Никак...

- А что вы там делали? - спросил Щерба, укладывая в картонную коробку фотокассеты и пересчитывая их.

- Я была в профилактории. С дочерью. Мне дали путевку туда на три дня. Я донор...

Вошел Зданевич и молча стоял в дверном проеме.

- Он даже фотографировал нас! - с надеждой вспомнила жена. - Возле леса, там луг есть!.. Вот смотрите! - она лихорадочно принялась перебирать фотокассеты.

- Перестань, Катя! - сказал Зданевич. - Фотографировать вас я мог и три недели, и три месяца назад. Там даты нет! Перестань! Это не доказательство. Ты им ничего не докажешь. Они не хотят. Пусть сами и ищут.

Она обреченно опустила руки...

С этим Щерба и отбыл...

47

В субботу, в час дня, как и было оговорено, Сергей Ильич отправился с визитом к Григорию Мироновичу Ковалю. Жил Коваль в небольшом коттедже.

- Тут все мои Ковали: я с женой, дочка с мужем и сын с невесткой, ну и внуки, понятно... Может, в садике расположимся? - сказал Коваль.

- Как вам удобней, - согласился Сергей Ильич.

Сад был ухоженный, аккуратные, уже опустевшие грядки, на яблонях еще висели осенние сорта яблок, к могучей старой орешине была приставлена стремянка и прислонена длинная палка с хитро закрученным проволочным крюком.

- Вот здесь хорошо будет, - сказал Коваль, усаживаясь на деревянную скамью, вкопанную, как и стол перед нею, в землю.

Был Коваль невысок, худощав, подвижен, на морщинистом лице быстрые, в зорком прищуре карие глаза.

Едва сели, тут же появилась жена его, накрыла стол целлофановой скатеркой, поставила бутылку водки, соленья, пахнувшую чесноком колбасу и миску с варениками, над которыми еще вился пар.

Сергей Ильич церемониться не стал, поняв, что его ждали: как ни как, - он человек от Кухаря.

Сперва были общие разговоры о жизни - о детях, о ценах, о международных делах. Когда бутылку наполовину осушили, и Сергей Ильич оценил вареники, домашние соленья и домашнюю колбасу, Коваль, потерев щеки с покрасневшими жилочками на скулах, спросил:

- Так какая там у вас забота?

Рассказав, кто он, чем занимается и что в круг поисков попал Александр Бучинский, который якобы был в подполье и вроде ходил из города в отряд и обратно, Сергей Ильич закончил:

- Может, вы знали его или слышали о его судьбе?

- Знать не знал. Таких людей по нашим правилам не очень показывали. А слышать слышал, от командира. И не раз. Ходил Бучинский в Уделичи, там был наш "маячок", вроде как передаточный почтовый ящик. Двое их там жило: Остап Ляховецкий и Вася Кунчич. Однажды не явился к ним Бучинский. А ждали. Знали, что должен в такой-то день прийти. И не пришел. Уж потом, через сколько там месяцев, узнал командир, что на засаду полицаев напоролся он. И то ли убили они его, то ли увели. Так и сгинул... А этот, ваш, который в Америке помер, и в самом деле брат ему родной?

- Родной.

- И много денег оставил?

- Прилично... Григорий Миронович, а люди эти, Ляховецкий и Кунчич, так и живут в Уделичах? Может от них я хоть что-то узнаю? Как найти их?

- Не найдете, - нахмурился старик. - Расстрелял их один гад, осенью сорок первого. Самосуд сотворил... Вот так оно, ваше дело поворачивается...

Потом они пили душистый травяной чай с вишневым вареньем. В общем все было вкусно - еда, пахучий чай, ва ренье. Но уходил Сергей Ильич с ощущением уксуса во рту - опять тупик...

48

О Зданевиче Щерба узнал, что машины не имеет, водительских прав в ГАИ не получал, не судим, жена его с до черью, как выяснил Скорик, действительно получила путевку в профилакторий, который находится в селе Рудно, в пяти километрах от Кременца. Скорик, ездивший туда, сообщил, что от Рудно до Кременца и обратно один раз - в полдень - ходит "рафик", принадлежащий профилакторию; в Кременец из Подгорска есть два автобусных рейса - утром и вечером; вечерний автобус возвращается в Подгорск лишь утром следующего дня.

Щерба помнил те места, бывал там, знал, что Кременец - тупик, стоит не на трассе, а в стороне, от шоссейки до него двенадцать километров плохой, избитой ухабами проселочной дороги...

Но все это пока не имело никакого приложения, оставалось лишь иметь в виду. То, что Зданевича видели в профилактории в воскресенье, 16-го, ничего не значило: в субботу вечером убил, в воскресенье утром махнул к жене в профилакторий, пробыл с семьей сутки и утренним автобусом в понедельник вернулся в Подгорск...

Уже второй час Щерба занимался нудной работой: вытаскивал из картонной коробки кассеты с фотопленкой, изъятые при обыске у Зданевича, и просматривал каждый кадр. Глаза устали от света настольной лампы, перед которой он протягивал пленку. В основном запечатлены были чьи-то портретные снимки, групповые и отдельные фотографии школьников, пенсионеров, панорамные съемки улиц и домов старой части города, Зданевич фотографировал, их видимо, для буклетов, путеводителей или туристических справочников, имелось немало и фотокопий каких-то документов. Все это, как угады вал Щерба, побочный заработок Зданевича. Щерба не был ханжой, знал мизерную зарплату Зданевича, видел, как тот жил.

Наконец попалась кассета, очевидно та, которую, роясь в коробке, искала жена Зданевича, когда говорила: "Он даже фотографировал нас... Возле леса, там луг есть..." Опушка леса. Жена Зданевича с дочкой. Сидят под кустом. Вот они же стоят рядышком. Потом поляна, женщина и девочка собирают то ли ягоды, то ли грибы. Другой участок леса, тоже опушка, за нею луг, вдали вертолет. Девочка с матерью. Средний план. Они же в другой позе - мать присела на корточки, дочь прижалась к ней, обняла за шею, за ними вертолет, какие-то люди. Снято уже крупным планом, телеобъективом, широкоугольником. А вот с той же точки крупно снят сам Зданевич. Лежит на животе, подняв голову, уставился в объектив, а девочка уселась ему на спину и смеется. На втором плане вертолет...

Все кадры дублировались по два-три раза. Щерба хотел протянуть пленку дальше, но что-то вдруг задержало его пальцы. Он прикрыл глаза. Какая-то мысль, внезапно родившись, тут же четко оформилась. Держа двумя пальцами кассету со свернувшейся в рулончик пленкой, Щерба вышел и направился по пустынному коридору в кабинет криминалистики. Там из всех открыта была только дверь в фотолабораторию. Техник-криминалист Гена копался в вытащенном из оконной рамы кондиционере.

- Здравствуй, Гена.

- Здравствуйте, Михаил Михайлович.

- Где твое начальство?

- Шеф уехал в УВД, а...

- Ладно, они мне не нужны... Гена, с меня вобла и три бутылки чешского пива.

- Где возьмете воблу?

- Спроси, где я чешское пиво достану... Выручи, заложи в увеличитель эту пленочку, - Щерба положил на стол кассету. Тут есть кадры с вертолетом. "Вытяни" их так, чтоб можно было прочитать бортовой номер. И спечатай мне три-четыре снимка, чтоб контрастно, в фокусе.