Читаем без скачивания Свободное падение - Уильям Голдинг

Что-что, а снимать покровы мисс Прингл умела. Она доходчиво растолковала нам, почему при распятии завеса в храме разодралась надвое – не в клочья, не поперек, а именно надвое, сверху донизу. Объяснение было исчерпывающим. В ее повествовании о Моисее многое также убеждало неотразимо. Отношения между молчаливым провидцем и его красноречивым помощником Аароном врезались в память сразу и навсегда. И все-таки к ее умудренной экзегезе примешивалось немало ненужного, бесполезного – и это иной раз приводило меня в отчаяние. Слушая мисс Прингл, я недоумевал, зачем ей нужно, наряду с истинными откровениями, заодно преподносить нам вздорную, легковесную чепуху: дескать, сильный ветер, случается, гонит волны Красного моря вспять и обнажает дно на мелководье; змеи, как и ракообразные, от удара впадают в каталепсию, цыплята тоже застывают в столбняке на проведенной мелом черте – значит, вполне мог ожить и жезл, брошенный на землю… Явное, подкупающее очарованием чудо становилось, если поглядеть на него с другого конца, простым следствием комбинации естественных причин.

И пришел Моисей к горе Хорив.

Губы смыкаются и размыкаются, поблескивает пенсне, мерцает, переливаясь, топаз…

Голоса ее я не слышу.

Все это исходило от тебя. Во многом ты действовала мудро, но и без всякой жалости. Почему я тебя не слышу? Твои поступки, твои речи не исчезли бесследно, не растаяли в воздухе, они глубоко запали в меня, вошли в мой состав, слились со мной – вот потому-то мне их и не услышать. Ты бросила их мимоходом, поглощенная собственными заботами. И что же, ты не будешь на этом стоять? Неужели мир воистину таков, каким видится со стороны, – где все нипочем, если суметь остаться безнаказанным?

Губы беззвучно произносят «бу-бу-бу», посверкивает пенсне.

Перед мисс Прингл открывались три возможности. Она могла сказать: в пустыне рос кустарник, способный гореть очень долго или даже самовоспламеняться на солнце.

Не сказала.

Бу-бу-бу…

Она могла объяснить, что Моисей увидел куст не физическим, но духовным зрением. Ему не надо было видеть куст – и не существовало никакого куста: достаточно было только сосредоточиться на слове «куст» или любом другом, неважно каком, и оно тут же воплотилось бы, стало явью и безгранично расширилось, заполняя собой все пространство, все бытие, переливаясь цветами радуги.

Бу-бу…

– Не сомневаюсь, все вы уже слышали о том, что говорится в данном разделе Библии. Теперь я задам вам несколько вопросов. За год, надо полагать, вы достаточно поумнели, чтобы на них ответить. Итак, гора Хорив. Что увидел Моисей на горе Хорив?

Куст, мисс, горящий куст, и Ангел Господень говорил из куста и…

– Хорошо, достаточно. Так. Внутри куста был кто-нибудь?

– Мисс! Мисс! Мисс!

– Уилмот? Так, верно. Видел ли его Моисей еще когда-нибудь?

– Мисс! Мисс!

– Дженнифер? Да. На горе Синай. Ясно ли он видел?

– Мисс!

– Конечно же нет. Даже Моисей должен был довольствоваться только словами: «Аз есмь Сущий».

– Мисс! Мисс!

– В чем дело, Маунтджой?

– Простите, мисс, но – нет, он знал больше!

– Ах вот как?

Я уже понял, какую глупость сморозил: мне ли было не знать, что если пускаться в объяснения с моим преподобным опекуном бесполезно, то с мисс Прингл – по меньшей мере рискованно. Ведь не мог же я сказать: вам тоже все это прекрасно известно, не хуже моего, я просто хотел вам напомнить, а вы наверняка только делаете вид, будто не понимаете, вам приятно нас расшевелить, заставить раскинуть мозгами… Но было поздно.

Мисс Прингл с торжеством оглядела класс, лучезарной улыбкой призвав соучаствовать в расправе.

– Дети, Маунтджой намерен сообщить нам нечто новое.

По классу, как и ожидалось, пробежала легкая рябь. Мисс Прингл не позволила волне любопытства схлынуть.

– Разумеется, Маунтджой знает Библию куда лучше нас. Как-никак живет он в двух шагах от церкви.

Маятник пришел в движение.

– Тише, дети! Слово мистеру Маунтджою. Он предлагает нам свое толкование Библии.

Скосив глаза, я видел, что кончик моего носа рдеет огнем.

– Итак, Маунтджой? Не будете ли столь любезны изложить нам результаты своих ученых штудий?

– Это было позже, мисс, опосля того как он…

– После того, Маунтджой! – а не опосля… Преподобный отец, несомненно, также весьма озабочен необходимостью возможно скорее привить тебе навыки правильного словоупотребления. Что еще?

– Он… он хотел увидеть, мисс, но понимал – этого для него чересчур… слишком много…

– Кто понимал, Маунтджой?

– Моисей, мисс, Моисей.

Класс полег от хохота. Мисс Прингл терпеливо сносила бурю веселья, пропуская мимо ушей истошные выкрики «мисс Моисей», «мисс Моисей».

– Это было после, мисс…

– После чего?

– Ему было бы этого слишком много. И вот он укрылся в расселине – и увидел Его сзади: так там написано, мисс, и вот я хотел спросить…

– Что спросить?

Раздавленный внезапно наступившей тишиной, я осекся и едва сумел пробормотать:

– Там написано: он увидел Его сзади…

– Где это ты читал? Когда?

– Когда вы задали нам выучить запо… заповеди…

– Заповеди в Новом Завете, Маунтджой. С какой стати ты заглядывал в Ветхий?

– Я прочел, что вы задали, мисс, и подумал…

– Ах ты прочел? И прикусил язык? Тебе и в голову не пришло попросить разрешения на… на…

Топаз заиграл всеми своими гранями.

– Итак, Маунтджой, задание ты выполнил. Отлично. Перечисли наизусть все заповеди.

Оглушенный, я не в силах был пошевелиться. Произошло чудовищное недоразумение. Мы куда-то шли вместе – и вдруг разошлись в противоположные стороны.

– Я хотел только спросить, мисс… чтобы узнать… вот как вы рассказывали про завесу и всякое такое…

– Заповеди!

Беспросветный мрак пытки, сгустившись, сделался кроваво-красным. Язык мне не повиновался.

– Читай заповеди, Маунтджой! «Блаженны…»

Неужели тебе непонятно? Ведь я заодно с тобой. Я знаю: открыть новое тебе несравненно важнее, чем подыскивать всякие там дурацкие объяснения. Эта книга и для меня исполнена чудесного тайного смысла. Я совсем непохож на Джонни, слева от меня, – он ничуть не задумывается над прочитанным; я непохож и на Филипа, сидящего впереди с невинным видом, изобретая способ, как лучше каждого использовать. Я испытываю то же наслаждение, что и ты.

Мисс Прингл переложила руки выше, на клавиши другого мануала. Зазвучал vox humana[21]. Нам доводилось уже слышать этот голос – скорбный, страдальческий, словно голос Рахили, оплакивающей своих детей; интонации эти всегда служили прелюдией к самому утонченному зверству.

– …думала, вам можно доверять. И я в самом деле могу доверять большинству из вас. Но среди вас есть один мальчик, доверять которому нельзя. Он использует заданный ему урок, причем урок отнюдь не ординарного свойства…

– Но, мисс! Пожалуйста, мисс!..

Мисс Прингл вертела мной по собственному усмотрению. Если я не вполне осознавал всей гнусности совершенного мной преступления и, продолжая пребывать в неведении греха, наивно отводил себе место в общем распорядке жизни, мисс Прингл находила способ выбить из-под меня опору и целеустремленно шла к намеченной цели.

– Выйди сюда и стань перед классом!

Уцепившись за край сиденья, мои руки со странной покорностью помогли мне подняться с места, ноги послушно перенесли тело во тьму. Последняя фраза означала слишком многое. Тон мисс Прингл посуровел, переливчатое дрожание топаза придало сцене особую торжественность. Никаких смешков и улыбок! Не в меру развеселившимся зрителям предстояло переключиться на серьезный лад. Искусством держать аудиторию мисс Прингл владела в совершенстве и потому, дабы слушатели успели соответственно настроиться, вперила в меня долгий испытующий взгляд. Щеки мои пылали, напряженное безмолвие становилось невыносимым.

– Так вот для чего, по-твоему, существует Библия? Нет-нет, Маунтджой, не вздумай отпираться! Будто я не вижу, каков ты есть на самом деле! Нам всем отлично известно, откуда ты к нам явился, но мы готовы были усматривать в этом твое несчастье.

Ее коричневые кожаные ботинки, отполированные словно каштан, отодвинулись назад на полшага.

– Но ты принес трущобы с собой, все усвоенные там замашки. Тебе предоставили самые широкие возможности. И вместо того чтобы ими воспользоваться – о благодарности умолчим, – как ты проводишь свои школьные часы, на что тратишь время? Хихикая, выискиваешь в Писании всякие… всякие…

Она умолкла, и тишина в классе сделалась совершенно убийственной. Нетрудно было сообразить, что именно выискивают в Библии мальчишки: редко кто из моих соучеников этим не занимался. Наверно, поэтому мое злодеяние – в чем, в чем оно состояло? – казалось им особенно ужасающим. А вся беда, казалось мне, – что я не умею подбирать нужные слова – умел бы, так в два счета оправдался… И мисс Прингл все поняла бы – и дело тотчас же уладилось… Теперь-то я понимаю, насколько тщетными были бы любые, самые изощренные, объяснения, любые неопровержимые доказательства. Мисс Прингл ловко от них увернулась бы и яростным ударом отбросила меня обратно, в трясину моего греха. Мне ли было тягаться с ее неусыпно зорким умом, с жестокой, не знающей пощады волей?