Читаем без скачивания Зимних Дел Мастер - Терри Пратчетт

За несколько миль отсюда старая Матушка Черночепчик, варящая собственное мыло из животного жира и растительной золы, собиралась прокипятить белье. Как вдруг кто-то выхватил из ее рук кусок мыла. И вода в бадье замерзла.

Она была ведьмой и потому сразу же сказала:

— Что за странный вор тут у нас появился!

И Зимовой ответил: «Поташа, чтобы сделать человека!»

Глава восьмая. Рог Изобилия

Когда Нянни Огг ушла спать, Тиффани искупалась, как она давно собиралась. Это было не так-то просто сделать. Во-первых, надо было притащить жестяную ванну, висящую на задней стенке уборной, что находилась в самом дальнем конце сада, и воодрузить на почетное место около очага, а ночь была темная и морозная. Затем надо было нагреть чайники в камине и на черной кухонной плите, и, чтобы набрать в ванну воды дюймов на шесть, надо было изрядно повозиться. А потом, после купания, надо вычерпать всю воду и задвинуть ванну в угол, чтобы утром отнести ее обратно. И коли приходится все это делать, то ты постараешься отскрести мочалкой каждый дюйм.

Тиффани сделала еще кое-что: написала на куске картона «НЕ СМОТРЕТЬ!!!» и прикрепила его к лампе, свисающей с потолка посреди комнаты, так, чтобы его можно было прочитать сверху. Она не была уверена, что это поможет избавиться от любопытствующих богов, но написав, почувствовала себя спокойнее.

Эту ночь она спала без сновидений. Утром все оказалось заметено порошей и два внука Нянни Огг уже лепили на лужайке снеговика. Немного погодя они прибежали и попросили морковку для носа и угольки для глаз.

Нянни взяла ее с собой в дальнюю деревушку Ломоть, жители которой всегда были рады приходу новых людей. Нянни Огг сновала по дорожкам, вырытым с снегу, творя свое скромное ведовство, от коттеджа к коттеджу и выпила столько чая, что в нем можно было утопить и слона. Казалось, что она только собирает сплетни, но стоило только ухватить суть и можно было услышать, как свершается магия. Нянни Огг меняла образ мыслей у людей, хоть и ненадолго. Она уходила, а люди оставались, считая себя немного лучшими, чем они были на самом деле. Нянни Огг говорила, что дает им к чему стремиться.

Потом была еще одна ночь без сновидений, но Тиффани внезапно проснулась в полшестого… с необычным ощущением.

Она оттерла иней с оконного стекла и увидела снеговика, залитого лунным светом.

«Почему мы их лепим?» — подумала она. Стоит только выпасть снегу, как мы начинаем лепить снежных человечков… Мы оживляем их, вставляя им угли вместо глаз и морковку вместо носа. Я смотрю, дети повязали ему шарф. Вот чего только снеговику не хватало, так это шарфа, чтобы не замерзнуть.

Она спустилась в тихую кухню и принялась скрести стол, чтобы занять руки. Ей всегда так лучше думалось.

Что-то изменилось и это что-то произошло с ней. Она переживала о том, что он еще сделает или подумает, словно она была опавшим листом во власти ветра. Она содрогалась от страха, что его голос зазвучит у нее в голове, где он не имеет никакого права быть.

Но теперь она больше не переживала. Страхи закончились.

Это он должен переживать из-за нее.

Да, она сделала ошибку. Да, она была виновата. Но она не позволит себя запугивать. Нельзя позволять мальчишкам лить дождь на твою лаву и пожирать глазами чужие акварели.

Ищите историю, как говорит Матушка Ветровоск. Она верит, что мир изобилует призраками историй. Если позволить, они начнут управлять вами. Но если изучить их, если понять… их можно использовать, их можно изменять.

Мисс Тенета знала об историях все. Она плела их как паутину, чтобы получить власть. И ей это удавалось, потому что людям хотелось верить в ее истории. Нянни Огг тоже складывала историю. Пухленькая, жизнерадостная Нянни Огг, всегда готовая перехватить стаканчик (и еще стаканчик, премного благодарю), всеобщая любимая бабуля… но ее маленькие блестящие глазки проникали в вас и читали ваши секреты.

Даже у Бабушки Болит была своя история. Она жила в старой пастушьей хижине, высоко в холмах, и слушала ветер, веящий над торфянниками. Она была загадочной, одинокой — и истории всплывали и собирались вокруг нее, истории о том, что она до сих пор помогает найти заблудившихся ягнят, даже после смерти, истории о ней, приглядывающей за своим народом…

Люди хотят, чтобы мир был историей, потому что истории звучат убедительно и они понятны. Люди хотят, чтобы мир был понимаем.

Что же, ее история не будет историей о маленькой девочке, которую обижают. Нет в этом никакого смысла.

Вот только… он не был по-настоящему плохим. Боги в Мифологии, они вроде раскусили, что значит быть человеком — и даже переусердствовали временами, — но как могла метель или буря понять такое? Он был опасен и страшен — но его нельзя было не жалеть…

Кто-то забарабанил в заднюю дверь коттеджа Нянни Огг. За дверью стояла высокая фигура в черном.

— Ошибся домом, — сказала Тиффани. — Здесь никто даже чуточку не болен.

Рука подняла черный капюшон, и из его глубин раздался шепот.

— Это я, Аннаграмма. Она дома?

— Миссис Огг еще не встала, — ответила Тиффани.

— Вот и хорошо. Можно войти?

За кухонным столом, за чашкой согреваюшего чая, Аннаграмма выдала все. Дела в лесном коттедже шли не очень хорошо.

— Ко мне приходили двое мужчин, спрашивали про какую-то дурацкую корову, которую они оба считают своею, — сказала она.

— Это должно быть Джо Брумсокет и Шифти Адамс. Я о них писала, — ответила Тиффани. — Как кто из них напьется, так начинает спорить об этой корове.

— И что мне с ними делать?

— Кивай головой и улыбайся. Мисс Тенета говорила, что надо подождать, пока корова не издохнет или кто-то из них не умрет. По-другому никак.

— Еще приходила женщина с больным поросенком!

— Что ты сделала?

— Я сказала ей, что не занимаюсь свиньями! Но она разрыдалась, и мне пришлось дать ему Универсальную Панацею Бангла.

— Ты дала ее поросенку? — спросила потрясенная Тиффани.

— А что, поросячья ведьма использует магию, так почему бы и мне… — начала защищаться Аннаграмма.

— Она знает, что надо давать! — сказала Тиффани.

— Он был в полном порядке, когда я сняла его с дерева! И нечего ей было поднимать шум! Я уверена, что щетина скоро отрастет! Со временем!

— Это случайно не пятнистый поросенок был, нет? А у женщины косоглазие? — спросила Тиффани.

— Вроде бы! Какое это имеет значение?

— Миссис Корчевщица очень привязана к своему поросенку, — с упреком сказала Тиффани. — Она каждую неделю носит его к ведьме. Обычно, у него бывает расстройство желудка. Она его перекармливает.

— Вот как? В таком случае, в следующий раз я ей дверь не открою, — решительно сказала Аннаграмма.

— Нет, впусти ее. На самом деле она приходит потому, что одинока и ей хочется поболтать.

— У меня есть дела и поважнее, чем выслушивать старушечью болтовню, — возмутилась Аннаграмма.

Тиффани посмотрела на нее. Что еще можно сделать, кроме того, чтобы стучать Аннаграмму головой об стол, пока у той мозги не заработают?

— Слушай очень внимательно, — сказала она. — Я про нее, а не про себя. Ты не потратишь свое время с большей пользой, чем выслушивая старушек, жаждущих поболтать. Ведьмам все всё рассказывают. Так что слушай каждого, много не говори и размышляй о том, что они говорят, как они это говорят, следи за их глазами… Это как головоломка, но только ты видишь все части сразу. Так ты узнаешь, о чем они хотят рассказать и о чем умалчивают, узнаешь даже то, что они полагают никому не известным. Вот почему мы обходим дома. Вот почему ты будешь обходить дома, пока не станешь частью их жизни.

— И все это только для того, чтобы получить власть над толпой фермеров и крестьян?

Тиффани повернулась и пнула стул с такой силой, что сломала ему ножку. Аннаграмма быстро попятилась.

— Почему ты это сделала?

— Ты умная — догадайся!

— Ох, я забыла… Твой отец пастух…

— Отлично! Ты вспомнила! — Тиффани помедлила. Уверенность начала овладевать ею, с позволения Третьего Помысла. Внезапно она узнала про Аннаграмму все.

— А твой отец? — спросила она.

— Что? — Аннаграмма инстинктивно выпрямилась. — О, он владелец нескольких ферм…

— Лгунья!

— Ну, его можно назвать фермером… — поправилась Аннаграмма, начиная нервничать.

— Лгунья!

Аннаграмма отступила.

— Как ты смеешь разговаривать со мной так, как будто…

— Как ты смеешь лгать мне!

В наступившей тишине Тиффани ясно слышала все звуки — тихое потрескивание дров в печке, шуршание мыши в подвале, свое собственное дыхание, ревушее, как море в узком проходе…

— Он батрачит на ферме, понятно? — быстро проговорила Аннаграмма и ужаснулась собственным словам. — У нас нет земли, у нас даже коттеджа нет. Вот правда, если тебе так хочется. Счастлива?