Читаем без скачивания Последствия старых ошибок. Том 2 (СИ) - Бэд Кристиан

— Ты меня учишь, мальчишка? — усмехнулся я.

Кто бы рассуждал в 25 лет о справедливости жизни? Мне не многим больше, конечно, ну, так я и молчу.

— Я не принадлежу себе, господин капитан, — Дерен даже плечами не повёл. Что он умел в совершенстве — так это стоять, как положено по уставу, вытянувшись и убрав руки за спину. — Я — капля на пластике. Смотрите…

По покрытию палатки шуршал дождь, дождинки сливались и, словно маленькие реки, текли по пластику окна.

— Где я среди них? — чуть улыбнулся Дерен. — Но потому мне и не больно. Внутри — не больно. Для таких, как я, есть только физическая боль. Но и её можно перетерпеть или пережечь самого себя. Когда ты готов внутренне принять боль и открыт ей — телесные рецепторы выгорают. И ты уже ничего не чувствуешь.

Я смотрел на пилота, и мне казалось, что говорит со мной не он, а кто-то гораздо старше и мудрее. Может, он прав, и так тоже бывает?

— Ладно, иди, — сдался я. — Нет, стой! Если мы приманка, то… Что нам делать?

Тайэ, Цитадель

Зверь был великолепен — мощный, осанистый, с дымчатой блестящей шкурой и холодными, умными глазами. Вблизи он показался даже массивнее, чем на голо, а страшные клыки виднелись и при сомкнутых челюстях. Хайбор.

Зверь смотрел на Энрихе с ленивым достоинством: вали, мол, отсюда, чужак, не до тебя мне. Значит, сезон спаривания ещё не начался, и самки поблизости нет. Повезло.

Сезоны на Тайэ подвижны, звери создают семьи не по календарю, а чуя грядущую оттепель. Этот был занят чем-то своим, но чем?

Энрихе вгляделся в серый «валун» на снегу и заметил кровавое пятно.

Так вот оно что. Человек задумался и чуть не наехал на остатки трапезы этой огромной красивой кошки. Хайбор кинулся защищать своё добро, вот они и столкнулись нос к носу.

Энрихе сумел создать нужный эмоциональный настрой: звери на Тайэ — эмпаты. Нет, он не предъявляет прав на чужую добычу. Он тут проездом. Идёт мимо.

Они выдохнули оба, попятились и двинулись по своим делам: хайбор — досыпать, Энрихе — восстанавливать физическую форму. Лыжи и купание в проруби — что может быть лучше?

Иннеркрайт плохо помнил, что с ним случилось на Геде. Вернее, помнил, как отстреливался до полного истощения зарядной батареи, а потом поднялся во весь рост, готовый голыми руками рвать и…

И шепот отца: «…Риго титэми. Энимэ та…»

И нахальную морду капитана Пайела: «Наши пилоты классом выше…»

Порвать бы в клочья любую самодовольную…

Но уже не подняться вот так. Словно бы просто не хватает длины туловища, чтобы встать над ними всеми и…

Энрихе затошнило, и он едва успел наклониться, чтобы не испортить комбинезон.

Вырвало желчью. Желудок уже с утра самоочистился пару раз самым радикальным способом.

Он достал фляжку с белковым коктейлем и заставил себя выпить немного. Тошнило его регулярно, но вне Цитадели — всё-таки меньше.

Пора бы и в помещение. Кружочек мимо вот этого выступа — и в койку.

Дневной сон иннеркрайт сам себе прописал — врачебного досмотра в классическом понимании этого слова на Тайэ не было.

Он довольно удачно скатился с горки — слабость исчезла внезапно, как и подступила. Но кататься больше не стал, повернул назад.

Вспомнил про остатки трапезы хайбора. Надо бы объехать подальше.

Но сильно подальше не получилось — торосы и камни не пустили в объезд. Оставалось надеяться, что хайбор уже «освидетельствовал» незваного гостя и пропустит обратно.

Энрихе проехал мимо объеденной туши здоровенного серого зверя. Судя по уцелевшему хвосту, это был харпик. Вполне съедобный и для людей морской обитатель, похожий на земного тюленя.

Надо же, сколько хайбор сожрал в одиночку. И залег недалеко от добычи, экономный. Вот почему он болтается так близко к человеческому жилью: жалко недоеденного харпика.

Харпики жирные, харпики вкусные…

Энрихе ощутил слабый запах крови и проглотил образовавшуюся вдруг слюну. В желудке заурчало.

Да что это с ним! Объеденная тушка «тюленя» пробуждала в нём совсем иные позывы, чем питательный витаминизированный коктейль.

— Опять ездил? — сердито бросил ему у ворот маленький мастер. — Гон скоро у зверя будет.

— Я недалеко, — отмахнулся Энрихе, стараясь не встречаться с тайанцем глазами.

Мастер Эним покачал головой, но больше ругаться не стал.

Перед входом во внутренние помещения младшие ученики затеяли потасовку. Хохотали, кидались снежками, наскакивали друг на друга. А ведь точно — скоро оттепель, дети её нутром чувствуют.

Энрихе вдохнул всей грудью промороженный, сухой воздух и вдруг уловил в нём неожиданную влагу. Вот как, значит, здесь пахнет весна…

Лёгкие его раскрылись, в висках зазвенело мелодично и настойчиво.

Маленький мастер смотрел на него, поджав губы и покачивая чёрной, без единой ниточки седины, непокрытой головой.

Из-за здания ратуши вывернули Игор и Кейси. Кейси тащил овальную доску, обшитую кожей. Кататься пошли.

Энрихе сторонился теперь одногодок, ему не хотелось обсуждать с ними то, что случилось на Геде. И Радогаст сторонился, но по иным соображениям.

Услышав о предательстве Радогаста, Кейси схватился за разрядник. Он был воспитан в среде торговцев, где с предателями разговор короткий. Но Игор сгрёб ксайского полукровку и держал, пока тот не остыл достаточно, чтобы уяснить, что разрядник «чёрный вашуг» оторвёт в случае чего вместе с рукой.

Угроза не была пустой — Игор оказался сильнее Энрихе, Радо и Кейси вместе взятых.

Тогда Кейси плюнул и выскочил полураздетым во двор, в снег. А Радо с тех пор попадается ему на глаза только в учебных комнатах.

Энрихе не держал зла на Радогаста. Но любые разговоры о происшедшем раздражали его, так как напоминали и о собственной глупости.

Однако выдержки ему было не занимать, и он изобразил улыбку при виде Игора и Кейси.

— Хайбора видел? Вылинял он уже? — спросил тайанец.

Как догадался?

— Видел, — осторожно ответил иннеркрайт. — Нажрался харпятины и спит возле туши. Вроде уже не линяет.

— С полуострова скоро пойдут мускусные быки, то-то будет ему праздник, — улыбнулся Игор. — Весна! — и добавил вдруг: — Мастер сказал, что возьмёт тебя в первый день весны. Как только солнце встанет над Майской башней.

Энрихе заозирался недоумевающее: что за странный календарь?

— Во-он, — Игор махнул рукой в сторону шпиля у западной стены Цитадели. — Когда солнце встанет точно над самым верхом — с того дня и считаем весну. Послезавтра по нашим расчетам. Не всегда она с оттепелью совпадает, но этот год — ласковый. Готовься, мысли очищай. Мастер может и спросить что-то о твоём внутреннем «я». Но раз он сказал — возьмёт, думаю, придираться не будет. Главное, чтобы ты был утром в присутственном зале, и всё будет хорошо.

«Ну-ну, как у Радогаста», — подумал Энрихе.

И вместо радости подступила тоска. А ведь он хотел поучиться у мастера Зверя, очень хотел. И губы его изогнулись в улыбке, идущей от ума — не от сердца.

Тэрра, Алдиваар — родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат

Больше всех от затянувшейся болезни Агескела пострадали медики. Оперируя его, они рисковали не только жизнью пациента, но и собственными головами.

Время, однако, лечит. И дурная желчь — тоже не может изливаться вечно.

Пострадавшие от приступа ярости сосуды были заменены на новые. И в один прекрасный день Агескел отправился в любимые подвалы в любимом одиночестве.

Пока младший брат хворал, безопасностью родового замка занимался старший. Он не доверял даже подобиям людей, и подвалы заполонили механизмы всех мастей и предназначений.

Агескел морщился, проходя обезображенными железом и пластиком коридорами.

Однако «разноцветные комнаты» брат не тронул, только запер синий подвал. Но Агескел и не любил его особенно. Его больше развлекали бордовый и красный.