Читаем без скачивания Свинцовая совесть - Владимир Колычев

Все раздражало его, злило, бесило. Ольга под горячую руку попалась, наорал он на нее – она со слезами на глазах ушла к сыну в комнату. Что ж, надо сходить к ней, но вовсе не для того, чтобы просить прощения.

С Ольгой он столкнулся в холле на втором этаже, схватил за руку, затащил в спальню, с разгона швырнул на кровать.

– Давай колись! Что у тебя с Дробовым было? – свирепо спросил он.

– Ничего не было! – потирая отбитый локоть, с опаской посмотрела на Дмитрия жена.

– А какого хрена он в Черноземск приперся?

– Я же говорю, друг у него здесь.

– Что за друг?

– Боевой друг. Я же рассказывала, осколочное у него в живот.

– И ты его оперировала?

– Да.

– Потому что Дробов тебя об этом попросил?

– Да, попросил.

– И ты мне ничего не сказала?.. Почему ты мне ничего не сказала? – заорал на Ольгу Свирид.

– Зачем я тебе должна была это говорить?

– Да затем, что он твой бывший любовник! И вы мне рога с ним наставляли!

– Не было ничего подобного! – рискуя свернуть себе шею, размашисто мотнула головой женщина.

– Ты его телефон знаешь?

– Да, знаю. Он оставлял. Чтобы я ему звонила.

– Ты ему звонила!.. Да эта мразь меня чуть не задушила, если ты забыла! Он пацанов моих положил! Да я его на куски порвать должен был!

– Потому я тебе ничего и не сказала…

– Должна была сказать!..

Свирид пошел за трубкой, вернулся в спальню, Ольга продиктовала ему номер, он набрал его, но на кнопку вызова нажимать не решился. Ну, позвонит он Дробову, и что? На чай с пирогом его к себе пригласит? Так он и приехал…

– Сама ему позвонишь! – проговорил вдруг Свирид, глянув на жену. – Позвонишь ему и скажешь, что его друг умирает!

– Зачем?

– Надо!

Он еще и сам не знал, что из этого выйдет. Вроде бы неплохая идея, взять Дробова на живца, но как ее провернуть? Подкараулить этого чертова спецназовца во дворе госпиталя? А как его схватить, если он один десятерых стоит? Снять его из снайперской винтовки выстрелом? А если он сам всех снимет?..

– Но его друг не умирает. Это неправда.

– Правда!

– Есть врачебная этика…

– А есть уважение жены к мужу. А ты под этого козла, как последняя шлюха, легла!

– Я не ложилась под него!

– А чего тогда звонить не хочешь? Жалеешь?

– Я тебя жалею… Вдруг ты его убьешь? Вдруг тебя посадят?

Ольга не фальшивила, она действительно переживала за мужа. Свирид это видел, но все равно наорал на нее.

– Можно подумать, ты этого не хочешь?

– Я хочу?! – возмутилась она.

Но Свирид ее не щадил.

– Да, ты хочешь!.. Меня на кичу, а самой остаться тут полной хозяйкой! Все здесь твое будет! Бизнес мой, дом – все твое!

– Не нужен мне твой бизнес!

– А я тебе нужен?

– Нужен!

– Вот с этого и надо было начинать! А то бизнес!.. Где живет эта мразь?

В голову вдруг пришла мудрая мысль, а что, если Дробов спрятал Веронику у себя дома? Но где он, этот дом?

– Кто мразь?

– Дробов твой – мразь! Что, не согласна?

– Не надо на меня кричать!

– А не надо тупые вопросы задавать!.. Где живет эта мразь?

– Не знаю… Мы с ним почти не разговаривали. Он считает, что я его предала, он не может меня простить…

– Ты меня не грузи, не надо! – скривился Свирид. – Ты его друга оперировала? Оперировала! Ты с ним разговаривала? Разговаривала. Что тебе этот друг про Дробова рассказывал?

– Ничего, – опуская глаза, проговорила Ольга.

– Врешь! – Свирид схватил ее пальцами за подбородок, задрал голову кверху. – В глаза мне смотри!

– Он говорил, что Глеб в Москве служит, при каком-то их Главном штабе… А живет где-то в Подмосковье…

– Ну вот, видишь, и память проснулась… – презрительно глянул на жену Свирид.

Не хочет она сдавать ему Дробова. Что-то не то с ней, что-то не то… Может, между ними снова любовь проклюнулась? Тогда ее саму жареный петух клюнет. В темечко. Наглухо.

– Сейчас поедешь к этому другу, делай что хочешь, но я должен знать адрес Дробова!

– Зачем?

– Затем, что я тебе сказал! – заорал Свирид. – Я сказал – ты сделала, какие вопросы?.. Я спрашиваю, какие вопросы?!

– Никаких! – смиренно сказала Ольга.

– Тогда вперед и с песней!

Свирид отправил жену в госпиталь, а сам взялся за телефон. Пора было подключать к делу очень серьезных людей…

Операцию Зубареву сделали в военном госпитале. Он хоть и неармейский человек, но все-таки офицер, неважно, что бывший. Да и начальника госпиталя Глеб знал лично, правда, тот без особого желания пошел ему навстречу, зато после операции распорядился поместить Зубарева в отдельную палату. Туда и зашел сейчас Глеб…

Не стал он везти Костю в городскую больницу, решил, что в госпитале будет надежней. А в больницу он съездил сам, пока Зубареву делали операцию. Осторожно навел справки насчет Свиридова и узнал, что его выписали домой. Тогда он отправился обратно в госпиталь. Что-то подсказывало Глебу, что Зубарев – не единственный, кто проявил к Гене Сазонову интерес. Поэтому он сейчас пойдет к нему, вкратце объяснит ситуацию и договорится с ним об условном сигнале, который нужно будет подать в случае опасности. Но сначала заглянул к Зубареву, посмотреть, как у него дела.

Костя сейчас никакой. И Глеб ему промедол вколол, и операцию ему под наркозом делали – ни от того он еще не отошел, ни от другого. Не спит он, но состояние бредовое, таращит на Дробова глаза, ничего не соображает…

– Вероника… – еле внятно пробормотал Зубарев. Он поднял руку, чтобы протянуть ее Глебу, но не удержал на весу, обессиленно уронил на кровать.

– Будет Вероника, будет…

Глеб устало опустился на стул. Бессонная ночь, проведенная в пути, гонки с бандитами, трупы которых пришлось наспех спрятать в лесу, потом госпиталь, больница, хлопоты, суета. Нет, он человек сильный, для него эта чехарда – пустяк, надо только дух перевести…

Уже через пять минут Дробов снова был на ногах.

Отделение, где лежал Сазонов, находилось на том же этаже, где и палата Зубарева, только с другой стороны от холла. Пешком идти от одной палаты до другой – минута, не больше. Глеб вышел из палаты, направился в холл. Сидящая за столом сестра недовольно глянула на него. Не нравилось ей, что кто-то хозяйничает здесь без ее ведома. Да, начальник госпиталя отдал распоряжение, но ведь сделал он это с неохотой, а значит, полковник Дробов не столь уж значимая персона, перед которым нужно стоять на задних лапках. Но Глеб прошел мимо нее с такой важностью, что она не посмела его остановить.

Надо было предупредить Сазонова об опасности, но, как оказалось, Глеб слегка припозднился. И хорошо, что опасность далеко не самая страшная. В палате Сазонова он застал Ольгу. Она сидела у кровати больного и о чем-то с ним тихонько разговаривала. Увидев Глеба, женщина в замешательстве поднялась, натянуто улыбнулась, пытаясь вернуть самообладание. Но розовые пятна на щеках выдавали ее волнение.

– Здравствуйте, Ольга Евгеньевна! – Глеб смотрел на нее внимательным, изучающим взглядом. – Здорово, Гена! Я вам не помешал?

– Вообще-то помешал…

– Да я вот к другу приехал. Отпуск взял и приехал… Гена, ты же меня не прогоняешь?

– Нет, конечно, Глеб Саныч!.. Ольга Евгеньевна как раз про тебя спрашивала!

– Да что ты такое говоришь?

Сазонов удивленно смотрел на него. Не мог он понять, почему Глеб такой возбужденный.

– Какой-то странный ко мне интерес, ты не находишь? Утром один про меня спрашивает, вечером – другой… Кто утром к тебе приходил?

– Ну, из милиции майор был… – замялся Гена. – Сказал, что права твои нашлись.

– Какие права?

– Водительские.

– Гена, я не понял, теперь операцию на живот делали или на мозги?

– Э-э… Так это слишком просто, паспорт, права… Если бы что-то серьезное, я бы номер не сказал… Ладно, Глеб Саныч, признаюсь, косяка дал! – виновато проговорил Сазонов.

– Ну чего вы на него набросились, товарищ полковник? – Ольга попыталась урезонить Глеба, но выглядела она при этом смущенной, неуверенной. Чувствует, что ей и самой сейчас достанется, потому тревожно у нее на душе.

– Да нет, не набросился. Просто пытаюсь объяснить ситуацию, – холодно глянул на нее Глеб. – А ситуация такая, что все вокруг одной женщины крутится. И муж этой женщины был здесь сегодня утром. Ему нужен был номер моего телефона, и он его получил…

– Так ты что, паспорт не терял? – озадаченно спросил Сазонов.

Глеб с пониманием глянул на него. Неважный у него вид, болезненный: не отошел он еще от операции. В таком состоянии действительность воспринимается не совсем реально, потому и проболтался он, хотя и не должен был этого делать ни при каких обстоятельствах. И Ольге ничего не должен был рассказывать про него.