Читаем без скачивания Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия - Александр Немировский

— Вот твой язык и выдал тебя, Видура, — молвил Дурьйодхана. — Не вмешивайся в чужие дела.

— Есть ли у тебя, о Юдхиштхира, что–нибудь не проигранное? — спросил Шакуни.

— Да, у меня есть неисчислимое количество скота и коней, молочных коров, козлов и овец. Вот моя ставка!

— Я выиграл, — сказал Шакуни.

Изменившись в лице, Юдхиштхира сказал:

— У меня есть город, страна и земля вместе с их достоянием, исключая то, что принадлежит брахманам, и сами люди, кроме брахманов. Вот моя ставка.

И снова застучали кости. Снова Шакуни, прибегнув к обману, возгласил:

— Я выиграл.

— У меня есть братья, я же старший из них. Побежденные в игре, мы будем исполнять все, что угодно господам.

— Я выиграл, — сказал Шакуни.

Юдхиштхира сидел, потрясенный проигрышем. Шакуни же потирал руки, ловкостью которых он взял то, что Кауравам никогда бы не добыть в честном бою.

— Не горюй, о Юдхиштхира! — с притворным сочувствием проговорил Шакуни. — У тебя есть еще одна ставка, и ты можешь отыграться. Поставь наконДраупади, царевну Панчалы.

— Да, я ставлю ее! — выкрикнул в азарте Юдхиштхира. — Не маленькую и не высокую, не слишком темную и не слишком светлую, с глазами, подобными лепесткам голубого осеннего лотоса, прекрасную, как сама Шри! Я ставлю ее на кон.

Едва были произнесены эти слова, как послышались голоса старцев: «Позор! Позор!» И собрание заволновалось. Среди царей поднялся ропот. У Бхишмы и Дроны на лбах выступил пот. Видура схватился руками за голову. Дурьйодхана, до этого сдерживавший себя, подскочил к играющим. У Карны хлынули из глаз слезы. Тогда и раздался возглас Шакуни:

— Я выиграл!

Пока Шакуни собирал и прятал кости, Дурьйодхана, издевательски улыбаясь, обратился к Видуре:

— Ступай, приведи сюда Драупади, высокочтимую супругу Пандавов. Пусть она немедленно явится с метлой и подметет пол. Пусть она займет место среди рабынь.

— Глупец! — воскликнул Видура. — Ты висишь над пропастью. Будучи мелюзгой, приводишь в ярость тигров. Драупади не может быть рабыней, ибо она была поставлена на кон после того, как Юдхиштхира уже не принадлежал сам себе. Умерь ненасытность. Знай, что даже сосуды из тыквы могут идти на дно, а камни плавать.

Пока это говорилось, Дурьйодхана подал знак своему гонцу, и тот отправился в покои супруги Пандавов. Отыскав ее, гонец сказал:

— Твой супруг проиграл тебя в кости. Теперь ты принадлежишь Дурьйодхане и должна ему прислуживать, как рабыня.

— Не лги, несчастный! — воскликнула Драупади. — Не станет царевич играть на свою супругу. Разве у него не было других ставок?

— Не было, — ответил посыльный. — Ведь он сначала проиграл все свои богатства, все свое царство, своих братьев и самого себя. Ты, о высокочтимая, была его последней ставкой.

Услышав это, Драупади бросилась бежать. Посыльный, погнавшись за ней, настиг ее и поволок за волосы в зал собраний.

Оказавшись перед мужами в зале собраний, с растрепанными волосами, в наполовину размотанном сари, Драупади произнесла слабым голосом:

— Да падет позор на всех вас! Неужто погиб нравственный закон потомков Бхараты? Вы наблюдаете беззаконие и молчите!

Мудрецы сидели, опустив головы. Видя, что и супруги Драупади молчат, посыльный вновь схватил несчастную за волосы и потащил по полу. Кауравы же кричали: «Рабыня! Рабыня!»

Напрасно Драупади с мольбой протягивала руки к своим мужьям, напрасно Бхима кричал, что Юдхиштхира не имел права играть на нее, потому что жена она не только ему, но и всем братьям.

Дурьйодхана дал знак, чтооы с его новой рабыни сорвали сари, потому что не может она носить одежду свободной женщины. И Духшасана, один из Кауравов, схватил за конец сари и потянул одежду на себя. Захохотал Дурьйодхана, радуясь унижению Пандавов. Те, кто сочувствовал Пандавам, закрыли лицо ладонями, чтобы не видеть беззакония.

И вдруг хохот оборвался. Сколько ни тянул негодяй сари, ему не было конца. Материя уже закрыла весь пол зала, уже скрыла из глаз того, кто тянул. И в это время послышался громовой голос Бхимы:

— Внемлите, кшатрии! Я даю слово, которое никогда мною не произносилось. Я разорву у этого негодяя Духшасаны грудь и напьюсь его крови.

— Отойди, Духшасана, — распорядился Дурьйодхана. — Вы, Пандавы, можете возвращаться к себе домой.

— Запомни этот день, Дурьйодхана! — продолжил Бхима. — Клянусь, что в смертельном бою я перебью тебе ноги.

Пандавы и Кунти покинули зал. Драупади последовала за ними. И никто не посмел ее остановить.

Коварство

Отпуская Пандавов с их богатствами, Дурьйодхана исходил не из страха перед угрозой Бхимасены и не из благородных побуждений, а из присущего ему коварства. Когда Пандавы удалились, он раскрыл свой план царю Джанамеджае. При разговоре присутствовали слепой царь Дхритараштра с супругой Гандхари, Дрона, Видура и многие другие.

— Оскорбленные мною Пандавы не простят нам обиды, нанесенной Драупади. Они наши враги. Врагов же надо уничтожать всеми доступными средствами, не всегда прибегая к сражению. Такова мысль мудрого Брихаспати. Пандавы уже показали свою слабость в игре. Воспользуемся ею. Призовем их снова к игорному столу и поставим на кон не сокровищницу, а удаление в изгнание на двенадцать лет, а на тринадцатый год пусть проигравшие будут жить неузнанными. Мы или они. Шакуни известны приемы игры, и он выиграет. Так мы избавимся от Пандавов и укоренимся в царстве.

— Тогда прикажи вернуть Пандавов, — сказал Дхритараштра. — Пусть они придут и сыграют.

— Не надо возобновлять игры, великий царь, — возразил мудрец Вайшампаяна.

Его поддержали Дрона, Видура и многие другие. Гандхари же сказала супругу:

— За этой игрой последует гибель всего нашего рода. Ты старый человек, а имеешь ум мальчика.

— Я не могу спорить с судьбой, — ответил слепой царь. — Судьба решит, кто победит. Пусть вернутся Пандавы.

Уход

Облачившись в антилоповы шкуры, покинули Пандавы свой город. Они, гордившиеся тем, что в мире нет им равных, стали подобны сезамовым семенам, лишенным зародышей, или бесплодным ячменным зернам.

Юдхиштхира шествовал, прикрывая лицо руками. Бхима шел, сжав кулаки, показывая врагам, что не забыл о своих угрозах, Арджуна двигался, рассыпая песчинки, давая знать, что с такой же легкостью в должное время рассыплет ливень стрел. У Сахадевы было в грязи лицо, а у Накулы все тело. Драупади шла вслед за мужьями с распущенными волосами, в одном платье, смоченном кровью, в знак того, что таким же образом они вернутся в Хастинапуру, совершив возлияние душам мертвых. Шествие замыкал домашний жрец Дхаумья с травою куша в руках, распевая вызывающие трепет гимны из «Самаведы».

И когда стены Хастинапуры остались позади и показалась черная громада леса, при безоблачном небе засверкали молнии, под ногами задрожала мать Притхиви, Раху стал заглатывать солнце, а метеориты, кружась над городом слева направо, показывали, что желают благополучия тем, кто вышел на дальнюю дорогу.

Кауравы в доме собраний ликовали, гордясь легкой и неправой победой. Нарада, окруженный великими мудрецами, глядя на нечестивцев, произнес страшные слова:

— На четырнадцатый год от сего дня погибнут Кауравы по вине Дурьйодханы, и погибнет он сам от силы Бхимы и Арджуны.

Сказав это, он, одаренный великой небесной красотой, вознесся на небо.

Слепой царь сидел с опущенной головой, тяжело вздыхая. Видя это, возница Санджая спросил:

— Почему, о царь, удаляя Пандавов из царства и обретая всю землю, полную богатств, ты печалишься?

— как же мне не печалиться, когда предстоит великая вражда и гибель целого мира, — сказал Дхритараштра. — Как мне не жалеть Дурьйодхану, потерпевшего поражение?

— Поражение? — удивился возница.

— Да, — продолжал слепой царь. — У того, кому боги ниспосылают поражение, они сначала отнимают разум, и он все зрит в искаженном виде. Неверная политика видится ему верной, вредное представляется полезным, а полезное — вредным. Булава времени не крушит голову, а насылает ложную иллюзию. Кто, кроме безумца, ослепленного игральными костями, мог бы привести в собрание добродетельнейшую из женщин, одаренную красотой, величавую, знающую все законы Драупади, да еще в одном платье, испачканном кровью?! Ее страдальческим взором могла быть сожжена земля. Останется ли ныне в живых, о Санджая, хотя бы один из моих сыновей?

Оружие Шивы

Близился седьмой год пребывания Пандавов в лесах. И заметили братья, что все чаще и чаще Юдхиштхира погружается в раздумье. Однажды он поделился своими заботами: