Читаем без скачивания Не отдавай меня ему (СИ) - Ульяна Николаевна Романова

— Прости, — выдавила Милана, со страхом глядя на Марата.

— Мне плевать как, но ты закончишь этот семестр, — вздохнула я, игнорируя гадкий вкус на языке, — а потом либо забирай документы, либо совмещай с учебой. С меня хватит. Марат, отпусти ее, — уже другим тоном попросила я.

— Вещи собери, — мягко напомнил мне Марат.

Я кивнула, медленно поднялась и прошла в комнату. Достала спортивную сумку и не глядя бросала в нее свою одежду, которой было не так много.

Марат стоял на пороге, внимательно наблюдая за мной, но, как и обещал, больше не вмешивался.

Я натянуто улыбнулась, застегнула сумку и выдохнула:

— Все.

— Пойдем.

Он легко подхватил мою сумку и первый пошел в гостиную. А я за ним. Остановилась и посмотрела на Вадима:

— Можно мне поцеловать Агату?

Зять кивнул и передал малышку мне. Я взяла племянницу на руки, вдохнула ее запах и прикрыла глаза от удовольствия. Я так скучала по ней…

— Завтра днем посидишь с ней? — ровно спросил Вадим.

— Конечно, — я прижала малышку еще крепче и сообщила ей: — Я завтра к тебе приду.

С щемящей болью в сердце вернула Агату Вадиму и посмотрела на запертую дверь в комнату Миланы.

Ну что ж, с сегодняшнего дня я плохой полицейский, придется это принять и как-то с этим смириться.

Мы с Маратом оделись и вышли в подъезд, провожаемые тяжелым взглядом Вадима.

Когда спустились на первый этаж, Марат вдруг резко привлек меня к себе, поцеловал так, что голова закружилась, и прорычал:

— Я люблю тебя, Машка, поняла? Не слушай ее, никому не верь, кроме меня. Я тебя люблю. Блядь, я с ума по тебе схожу. И не брошу. Никогда.

Он шептал как в бреду, целуя меня и прижимая к себе до боли, а я… Я, как счастливая влюбленная школьница, млела от его признаний, замирая от счастья.

По щеке потекла слезинка — впервые от счастья.

И в тот момент я была готова пойти за ним куда угодно, жить там, где он скажет, лишь бы продолжал срывающимся голосом шептать о любви, прижимать к своему телу и целовать так же отрывисто, жадно…

— И я тебя люблю, — вырвалось у меня.

— Не бросай меня, — попросил он.

— Не брошу. Никогда!

Глава 31

Марат

Я открыл глаза, дернулся, протянул руку к лицу спящей Маши, удостоверился, что она дышит, и подождал, пока закончится приступ тахикардии. Я знал, что такое страх, я давно с ним знаком, но я никогда не подозревал, что он может вырасти до таких размеров.

По ночам мне снилось, что я просыпаюсь, а Маша не дышит. Ее больше нет. Открывал глаза, протягивал руку, холодея внутри и подыхая от панического ужаса до тех пор, пока кожу не обжигало ее тихое мерное дыхание.

Неделя, сука, неделя счастья, смешанного со страхом. Мы просто жили, как договаривались, — на всю катушку.

Я уходил на работу, а когда возвращался, то брал Машу, и мы всегда что-то делали. Придумали игру «Я никогда не…» и исполняли желания друг друга. По очереди, так Маша настояла.

Мы гоняли по пустой трассе, я учил Машу водить машину, мы прыгали с гаражей в сугробы, лазили по крышам домов, а однажды забрели в клуб, но там у Маши разболелась голова от басов.

Мы ушли и гуляли всю ночь напролет, иногда прячась в подъездах, чтобы согреться. Мы брали наушники, делили их и танцевали по ночам на моей кухне.

И занимались любовью. Много, часто, там, где хотели, забив на мораль и страх, что нас могут увидеть. Это был наш крохотный мир, где никому не было места. Только я и она.

В такие моменты мы оба забывали обо всем и веселились. Возвращались домой, трахались как ненормальные после выброса адреналина, и засыпали.

А вот ночью приходил леденящий, панический страх. А будет ли завтра?

Маша тоже об этом думала. Я знал, что она боялась, видел, как она мысленно разговаривает сама с собой, когда думает, что я не вижу.

Но она первая всегда строила планы. На завтра, послезавтра, через год… Она говорила, а я слушал, поддерживал, кивал.

И выл. Молча. Не подавая виду.

А по ночам, как по будильнику, просыпался каждый час, чтобы удостовериться: то, что я видел с закрытыми глазами, просто сон. Плохой сон, который никогда не сбудется.

Я осторожно встал, оделся и тихо вышел в комнату. Щелкнул кнопкой чайника и пошел умываться, зная, что Маша проснется через пятнадцать минут.

— Что, морда? — спросил у подскочившего Снежка. — Гулять?

Пес замотал хвостом и побежал к двери, нетерпеливо перебирая лапами, а я накинул куртку и открыл дверь.

Пока Снежок делал свои собачьи дела, курил у подъезда. С ней даже пес ожил.

Когда я забирал его из дома матери, он был напуганной забитой псиной. Теперь это наглая морда, которая обожала Машу. Как только она входила в дом, пес только что не писался на пол от радости и лужицей растекался у ее ног, в надежде, что Маша еще немного его погладит.

Она — любовь. Концентрированная. Я не понимал, как в одном человеке, пережившем столько дерьма, могло это сохраниться, пока не встретил Машу. Ее хватало на всех. Она дарила любовь, не требуя ничего взамен. Это было в ее природе, на уровне ДНК, млять.

Докурил, щелчком выбросил сигарету в сторону и приказал:

— Домой.

Снежок посмотрел на меня и побежал к дереву.

— Сука, Машу ты слушаешься, — покачал я головой и гаркнул: — Быстро!

Пес подбежал ко мне и замотал хвостом. Он быстро понял, что обижать его больше никто не будет, а своей хозяйкой назначил Машу.

— Охреневший ты тип, — я сел на корточки и потрепал его за уши, — оба сдохнем, если она уйдет, да?

Снежок высунул язык и наклонил голову вбок.

— Пошли, — я поднялся на ноги и открыл подъездную дверь, впуская Снежка.

Открыл дверь в нашу комнату, и этот придурочный сразу же забыл, что недавно нагло меня не слушался. Подбежал к Маше, ткнулся носом ей в колени и присел на задних лапах.

— Зря я его взял, — вешая куртку на вешалку, признался я.

— Почему? — с улыбкой ответила Маша.

— Никак не могу да него донести, что ты моя женщина, — уголком губ улыбнулся я, подходя к Маше.

— Я твоя женщина, — мягко пропела она, кладя ладони на мои плечи.

— Ему скажи, — хмыкнул я, кивая на собаку.

— И немножко его. Марат, он прелесть, не рычи на Снежка. У меня никогда не было домашних животных, я даже не представляла, насколько это здорово.

— Ладно, живи, шерстяной, — я притворился суровым и показательно надулся.

Маша рассмеялась, притянула меня к себе и обняла, крепко прижимаясь. Уткнулась