Читаем без скачивания The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Религиозная коммуникация
Наряду с наукой, религия принадлежит к числу великих создателей обширных коммуникационных сетей. Было бы банальностью называть такие сети транснациональными. Многие из них сегодня более обширны, чем современные национальные государства, и почти все более древние. Не обязательно опираясь на государственные структуры, они действуют через существующие границы, а также создают новые. При этом они сохранились отнюдь не только в виде официальных церковных организаций. За многие века мистические ордена внутри ислама создали огромные сети, простирающиеся от Китая до Центральной Азии и Средиземноморья.
За исключением границ христианского или исламского обращения и таких разовых мероприятий, как Всемирный парламент религий, собравшийся в Чикаго во время международной "Колумбийской выставки" 1893 г., религиозное общение в XIX в. происходило в основном в рамках одной религии. Некоторые из этих сфер были достаточно велики, и новые средства транспорта развивали их лучше, чем когда-либо прежде. Мусульмане из многих регионов Азии и Африки отправлялись на пароходах к святым местам в Аравии или в такие центры обучения, как Каир, Дамаск или Стамбул. В Малайе именно путешествия в Мекку фактически привели к появлению того, что можно назвать туристической индустрией.Железная дорога сделала доступным посещение исламских святынь в царской империи или священных мест в католической Европе (в 1858 году явление Богородицы в Лурде помогло этому маленькому городку во французских Пиренеях стать крупным центром паломничества). Новая логистика также укрепила имидж Рима как Вечного города, поскольку теперь верующие могли массово приезжать туда даже вне священных лет. Пий IX, почти не покидавший Рим и объявивший войну современному зейтгейсту, парадоксальным образом стал создателем всемирной папской церкви. Не столько бюрократ, сколько пастырь, он активно искал контакт с верующими, поощрял их денежные пожертвования в папскую казну и стал первым понтификом, созвавшим в Рим епископов со всего мира. В 1862 году, за несколько лет до Первого Ватиканского собора (1869-70 гг.), в Рим съехалось беспрецедентное количество епископов - 255 человек - на событие, которое само по себе носило "глобальный" характер: канонизацию двадцати шести человек, принявших религиозную мученическую смерть в Японии более чем за четверть тысячелетия до этого. Эта церемония пришлась на конец года, когда среди миссионеров и новообращенных во Вьетнаме появилось много новых мучеников - во время последнего крупного гонения на христиан в Азии "старого образца" перед приходом к власти атеистических государственных аппаратов в ХХ веке.
Новые средства массовой информации сделали все остальное, чтобы ускорить распространение религии. Одним из факторов превращения Рима в мировую столицу католицизма стало то, что иностранная пресса стала направлять туда своих корреспондентов: папство стало привлекать внимание общественности. Лидер мормонов Бригам Янг, одновременно теократический правитель, глава секты и бизнесмен, понял, в какую сторону дует ветер, и вскоре проложил телеграфные кабели до самой Юты. Железнодорожная связь с Солт-Лейк-Сити усложняла борьбу с соблазнами и облегчала посылку войск федеральной армии, но дальновидный лидер секты также видел, что она убережет мормонов от крайних наветов. Во второй половине XIX века более дешевая и простая издательская техника позволила впервые напечатать Библию миллионными тиражами и предложить экзотическим народам священную книгу на их родном языке. Многочисленные переводы, выполненные с этой целью, принадлежат к числу величайших достижений межкультурного трансфера XIX века. Католическая среда, которая раньше не обращала особого внимания на Библию, теперь стала потреблять огромное количество дешевых трактатов, памфлетов и альманахов, что дало толчок новым формам народной религиозности на периферии официальной церкви. Народные религии расцветали там, где соответствующая ортодоксия утрачивала способность к контролю. Важнейшей предпосылкой для этого было снижение уровня неграмотности и расширение возможностей обеспечения массового населения печатной продукцией. Как в Европе, так и в миссионерских регионах возможность донести Библию до новых читателей стала важным мотивом для религиозного (особенно протестантского) стремления к образованию. Там, где люди чувствовали себя защищенными от словесного потока, исходящего от расширяющегося христианства, печатный станок предлагал себя в качестве оружия сопротивления. Это стало одной из причин того, что в последней трети века, после долгих лет скептицизма, исламское духовенство (улама) с энтузиазмом приняло его в своих целях.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Девятнадцатый век в истории
"Всеобщая история мира необходима, но невозможна при современном состоянии исследований.... Но не стоит отчаиваться: конкретное исследование всегда поучительно, когда оно дает результаты, и нигде так, как в истории, где даже в глубоких недрах всегда встречается живой элемент, имеющий всеобщее значение." Эти слова Леопольда фон Ранке, написанные в 1869 году, актуальны и сегодня. В этой книге предпринята попытка сделать кусочек невозможной, хотя, возможно, и не "всеобщей" глобальной истории. В итоге и читатель, и автор должны вернуться к конкретным проблемам, а не взмывать ввысь, к еще более амбициозным обобщениям. Панорамный вид с вершины - это впечатляющее зрелище. Но, как спрашивает великий немецкий медиевист Арно Борст, как долго историк может оставаться на вершине? Приведенные ниже замечания не являются дистиллированной сутью эпохи или рассуждением о духе времени. Они предназначены для заключительного комментария, а не для подведения итогов.
1 Самодиагностика
В первой главе девятнадцатый век был представлен как век возросшей саморефлексии. Начиная с Адама Смита в 1770-х годах и заканчивая Максом Вебером в первые десятилетия ХХ века, предпринимались грандиозные попытки осмыслить весь современный мир и вписать его в историческую длину. Диагнозы эпохи появились не только в Европе. Они встречаются везде, где в обществе развивался тип ученого или интеллектуала, где идеи записывались и обсуждались, где наблюдательность и критика давали толчок к размышлениям о собственном жизненном мире и его более широких пространственно-временных предпосылках. Эти размышления не всегда принимали форму, которую при сегодняшней ретроспективе легко определить как "диагноз времени" или "теорию современной эпохи". Они могли облекаться в самые разные жанры: как современная
