Читаем без скачивания Ключ к Ребекке - Кен Фоллетт

По длинному коридору Вэндем прошел с Джейксом к комнате допросов, заглянул в дверной глазок. Это была квадратная камера без окон, залитая ярким электрическим светом. Внутри находился стол, на нем пепельница, два стула с прямыми спинками, в углу за перегородкой без двери – унитаз.

На одном из стульев лицом к двери сидела Соня. «Джейкс был прав, – подумал Вэндем, – еще какая женщина». Слово «хорошенькая» к ней, конечно, не подходило. Своим зрелым, роскошным телом и правильными чертами лица она напоминала амазонку. Молодые египтянки обычно стройны и грациозны, как газели, а Соня похожа на… Вэндем наморщил лоб, на тигрицу. Она была в длинном ярко-желтом платье, слишком вызывающем, на вкус Вэндема, но вполне подходящем для клуба «Ча-ча». Минуты две он не отрывался от глазка, наблюдая за ней. Соня сидела совершенно спокойно: не дергалась, не бросала нервных взглядов по сторонам, не курила и не кусала ногти. «А она крепкий орешек!» – подумал Вэндем. Затем выражение ее красивого лица изменилось. Она встала и начала расхаживать взад-вперед по камере, и Вэндем подумал: «Не такой уж крепкий».

Он распахнул дверь и вошел.

Не говоря ни слова, сел за стол. Она продолжала стоять – невыгодное положение для женщины. «Один – ноль», – подумал он. В камеру вошел Джейкс и закрыл за собой дверь. Вэндем взглянул на Соню:

– Садитесь.

Она, не двигаясь, пристально смотрела на него, и ее лицо медленно расплылось в улыбке. Показала пальцем на бинты.

– Это его работа? – спросила Соня.

«Очко в ее пользу».

– Садитесь.

– Благодарю. – Она села.

– «Его» – это кого?

– Алекса Вольфа, человека, которого вы пытались избить несколько часов назад.

– Кто такой Алекс Вольф?

– Богатый покровитель клуба «Ча-ча».

– И как долго вы знакомы с ним?

Она посмотрела на часы.

– Пять часов.

– Каковы ваши взаимоотношения?

Она пожала плечами.

– У меня было с ним свидание.

– Как вы познакомились?

– Обычным способом. После представления официант принес мне записку, в которой мистер Вольф приглашал посидеть с ним за столиком.

– Какой официант?

– Я не помню.

– Продолжайте.

– Мистер Вольф угостил меня шампанским и пригласил пообедать с ним. Я приняла приглашение, мы поехали в ресторан, остальное вы знаете.

– Садиться за столики посетителей вашего заведения является для вас обычным делом?

– Да, так у нас принято.

– И вы обычно обедаете с ними потом?

– Иногда.

– Почему вы приняли его приглашение?

– Мистер Вольф показался мне неординарным мужчиной. – Она посмотрела на бинты Вэндема и ухмыльнулась. – Первое впечатление о нем меня не обмануло.

– Ваше полное имя?

– Соня Эль-Арам.

– Адрес?

– Джихан, Замалек. Это плавучий домик.

– Возраст?

– Фу, как неприлично.

– Возраст?

– Я отказываюсь отвечать.

– Вы вступаете на опасный путь.

– Нет, это вы вступаете на опасный путь.

Вэндем неожиданно увидел ее настоящие чувства и понял, что все это время она сдерживала ярость. Она ткнула в него пальцем.

– По крайней мере десяток человек видели, как ваши мордовороты в полицейской форме арестовали меня в ресторане. Завтра к полудню пол-Каира узнает о том, что англичане посадили Соню в тюрьму. Если завтра вечером я не появлюсь в «Ча-ча», начнется бунт. Мои поклонники сожгут этот город. Вам придется вызвать войска из пустыни, чтобы справиться с беспорядками. А если я выйду сегодня отсюда хотя бы с одним синяком или царапиной и завтра покажу это публике, начнется то же самое. Так что, мистер, это не я, а вы на опасном пути.

Вэндем невозмутимо смотрел на нее в течение всей этой тирады и делал вид, как будто она не говорила ничего необычного. Он был вынужден принять равнодушный вид, понимая, что она права.

– Итак, еще раз, – сказал он спокойно. – Вы утверждаете, что познакомились с Вольфом в клубе «Ча-ча»?

– Нет, – сказала она. – Еще раз не получится. Я согласна отвечать на вопросы, но допрашивать себя не позволю. – Она встала, развернула свой стул и села спиной к Вэндему.

Вэндем уставился ей в затылок. Победа была полностью на ее стороне. Он ненавидел себя за то, что допустил это, но к его ярости примешивалось тайное восхищение ею. Он резко встал и вышел в коридор. Джейкс последовал за ним.

– Что будем делать? – спросил он.

– Придется ее отпустить.

Джейкс отправился давать распоряжения. Дожидаясь его возвращения, Вэндем думал о Соне. Его интересовало, из каких источников она черпала силы для того, чтобы противостоять ему. Независимо от того, лгала она или говорила правду, она должна была выглядеть напуганной, сбитой с толку и готовой к сотрудничеству. Конечно, ее известность в какой-то мере служила ей защитой; в то же время, строя свою защиту на собственной популярности, она все равно должна была проявить неуверенность и отчаяние, поскольку сидение в одиночной камере ни для кого не проходит бесследно – особенно для знаменитостей, – ведь внезапная изоляция от столь привычного, сверкающего мира только усиливает их доселе тайные сомнения в том, что этот сверкающий мир является чем-то реальным.

Так что же придавало ей силы? Он мысленно прокрутил допрос с самого начала. Соня сорвалась, когда он спросил ее о возрасте. Совершенно ясно, что талант позволил ей продержаться дольше той возрастной отметки, на которой посредственные танцовщицы сходят со сцены; возможно, она испытывает страх перед быстротекущим временем. Здесь ответ искать напрасно. Во всех остальных эпизодах допроса она вела себя спокойно и равнодушно, если не считать улыбки по поводу его бинтов. А в конце она все-таки не выдержала и взорвалась; но и тогда она управляла своей яростью, а не наоборот. Он мысленно увидел ее лицо в тот момент, когда она накинулась на него. Какое выражение было на этом лице? Не просто ярость. И не страх.

Вдруг он понял: ненависть.

Она ненавидела его. Но ведь он был для нее никем – обычным британским офицером. Отсюда можно было заключить, что она ненавидела всех британцев. И эта ненависть давала ей силы.

Вдруг Вэндем почувствовал, что устал. Он тяжело плюхнулся на стоявшую в коридоре скамью. А откуда он должен черпать силы? В Сониной ненависти было что-то патологическое. У него же не было такого источника. Спокойно и рассудительно он представил себе, что на самом деле поставлено на карту. Он представил нацистов, входящих в Каир, сотрудников гестапо, рыщущих по улицам, египетских евреев, которых сгоняют в концлагеря, фашистскую пропаганду по радио…

Такие люди, как Соня, воспринимали присутствие британцев в Египте точно так же. Конечно, это неудачное сравнение, но если попытаться посмотреть на ситуацию глазами Сони, то можно найти немало общего: нацисты считали евреев недочеловеками – британцы же говорили, что черномазые – как дети; в Египте, как и в Германии, не было свободы печати; у британцев, как и у немцев, существовал политический сыск. Перед войной Вэндему приходилось слышать, как в офицерской столовой велись одобрительные разговоры о политике, проводимой Гитлером: его не любили не за то, что он – фашист, а за то, что он был капралом в армии и маляром на гражданке. Негодяи есть везде, иногда они приходят к власти, и тогда с ними приходится сражаться.

Такая философия была рациональна, но на подвиги она все равно не вдохновляла.

Анестезия на раненом лице Вэндема начинала «отходить». Он чувствовал, как щеку пересекает четкая линия острой боли, словно от ожога. Кроме того, у него разболелась голова. Он надеялся, что Джейкс долго будет отсутствовать, устраивая освобождение Сони, а он в это время посидит на скамейке и отдохнет.

Он вспомнил о Билли. Ему не хотелось, чтобы сынишка завтракал в одиночестве. «Может быть, я не буду спать до утра, – подумал он, – отведу его в школу, потом пойду домой и посплю». Что будет с Билли, если придут нацисты? Они заставят его презирать арабов. Теперешние учителя Билли не являются большими поклонниками африканской культуры, но все же у Вэндема есть возможность объяснить своему сыну, что люди, отличающиеся от него по признакам расы, не обязательно глупее его. Что будет в нацистской школе, когда Билли поднимет руку и скажет: «Простите, сэр, но мой папа говорит, что дурак-англичанин ничем не отличается от дурака-араба»?

Затем мысли Вэндема обратились к Элин. «Несмотря на то, что она содержанка, Элин может выбирать своих мужчин, и, если ей не нравится то, чего они хотят от нее в постели, она может вышвырнуть их вон. В борделе или в концлагере у нее уже не будет такого выбора…» От этих мыслей его передернуло.

«Да, мы не очень привлекательны, особенно в роли колонизаторов, но нацисты все равно хуже, знают об этом египтяне или нет. И с ними нужно сражаться. В Англии порядочность медленно набирает силу – в Германии она делает большой шаг назад. Подумай о людях, которых любишь, и все станет ясно. Вот откуда нужно брать силы. Сейчас важно не заснуть. Пора вставать», – приказал себе Вэндем и поднялся на ноги. Вернулся Джейкс.