Читаем без скачивания Золотой человек - Мор Йокаи

Тимея еще больше смутилась и по ошибке бросила сахар вместо чашки с кофе в стоящий рядом стакан с водою.

Ведь никто в жизни ей еще не говорил, что у нее прелестные руки! Между тем вполне возможно, что капитан сказал это не просто из чистой галантности, а ради искреннего желания помочь ей выйти из щекотливого положения, — ведь нет ничего предосудительного в том, чтобы к сахару прикоснулись такие пальчики.

Но слова эти глубоко запечатлелись в сердце девушки, и она нет-нет да и поглядывала теперь украдкой на свои белоснежные руки: действительно ли они так белы, в самом ли деле они так прелестны?

Аталия едва сдерживала смех. Она получала огромное удовольствие, подтрунивая над этим ребенком.

— Тимея, угости господина капитана печеньем!

Девушка подняла хрустальную сухарницу и протянула ее Качуке.

— Ну, ну, выбери что-нибудь сама для него.

По случайному совпадению Тимея выбрала для капитана печенье в форме сердца; она, без сомнения, даже не знала, что эта штука называется сердцем, и тем более не имела представления о смысле, который обычно вкладывается в это понятие.

— О, это для меня, пожалуй, многовато! — пошутил капитан. — Я могу взять это только при условии, что поделюсь с вами.

С этими словами он разломил печенье на две половинки и передал Тимее половину «сердца».

Девушка положила печенье на свою тарелку, но есть его не стала. Нет, нет, она не съест его ни за что на свете! Уголком глаза Тимея то и дело поглядывала на этот кусочек и, не ожидая, пока г-жа Зофия или кто-либо из служанок сменит тарелки, сама принялась убирать со стола и вышла из комнаты, унося посуду. Половинку песочного сердца она наверняка возьмет с собой! Вот будет весело, если она положит его к себе под подушку!

Нет в мире ничего проще, как вскружить голову пятнадцатилетней девушке. Она верит всем и всему и больше всего верит первому галантному кавалеру, который уверяет, что у нее прелестные белые руки!

Господин Качука принадлежал к числу тех мужчин, которые не позволяют себе роскошь пройти мимо хорошенькой девушки, не сказав ей комплимента. В то же время он не прочь был поволочиться и за дамами. Да что там «дамы»? Он не пропустит и горничную, которая провожает его со свечой по лестнице. Честолюбие его требовало, чтобы каждое девичье сердце билось сильнее при виде его синего мундира. И тем не менее Аталия могла быть уверена, что она для капитана сияет ярче других звезд, что она — избранница его сердца. Это, однако, вовсе не мешало ему позабавиться с Тимеей. Правда, она пока еще слишком наивна, совсем дитя, но по всему видно, что вскоре станет настоящей красавицей. К тому же Тимея — сирота, турчанка, да еще и некрещеная, — одним словом, дикарка, так что ей ничего не стоит без зазрения совести наговорить каких угодно сладких комплиментов.

Итак, г-н Качука не упускал случая, чтобы вскружить голову Тимее, доставляя тем самым явное удовольствие своей невесте.

Однажды, перед тем как лечь спать, Аталия сказала Тимее:

— Знаешь, Тимея, господин капитан просил твоей руки. Ты пошла бы за него замуж?

Девушка испуганно взглянула на Аталию, бросилась в постель и с головой закрылась одеялом, чтобы никто не мог увидеть ее лица.

Аталии было приятно, что слова ее произвели на Тимею такое сильное впечатление. Тимея не могла сомкнуть глаз и долго еще беспокойно ворочалась в постели; Аталия слышала ее тяжелые вздохи.

Шутка как будто бы удалась.

На следующее утро Тимея была необычно задумчива, серьезна и молчалива, она словно забыла о своих девических проказах, меланхолическое настроение овладело ею.

Ворожба, как видно, начала оказывать свое действие.

Аталия посвятила всех домочадцев в свою затею: пусть все отныне обращаются с Тимеей как с невестой, которой предстоит вскоре обручиться с г-ном Качукой. Не только хозяйка дома, но и прислуга приняли участие в этой игре.

Казалось бы, что в том дурного? Вполне благопристойная шутка, и продиктована она благими, истинно христианскими намерениями.

Как бы мимоходом Аталия однажды сказала Тимее!

— Вот видишь, капитан прислал тебе обручальное кольцо. Ах, как жаль, что ты не можешь надеть его на свой палец — ведь для этого нужно быть христианкой, а ты иноверка. Тебе придется сначала переменить веру. Ты согласна креститься?

Тимея приложила руки к груди и опустила голову.

— Значит, сперва меня должны окрестить?

— Да, но все это не так просто. Сначала тебе надо выучить Библию, катехизис, вызубрить псалмы и молитвы. Ты должна будешь ходить к нашему священнику, который тебя посвятит во все таинства. Согласна?

Тимея снова кивнула.

С тех пор она ежедневно стала ходить в церковь с молитвенником и псалтырем в руках, словно школьница. А поздно вечером, когда весь дом уже спал, она уходила в пустую прихожую и там полночи напролет учила вслух историю о десяти египетских казнях, назидательные легенды о Самсоне и Давиде, об Иосифе и жене Пентефрия. Учение давалось ей с трудом, ведь она впервые бралась за книгу. Самое сложное было запомнить непонятные, схоластические рассуждения катехизиса. Но она готова была на все ради возможности стать крещеной.

— Смотрите, — частенько говаривала Аталия Тимару, — если бы не я, Тимея ни за что бы не обратилась в нашу веру и не сумела бы подготовиться к крещению. А теперь смотрите, как она старается выучить все необходимое.

Итак, девушке вскружили голову, ее обманули, убедив, что она якобы уже невеста, да еще и сочли этот поступок весьма благородным и достойным всяческих похвал. Тимар видел, как играли бедной девушкой, но принужден был молчать. Что мог он сказать ей? Разве она поняла бы его?

Дело усугублялось еще и тем обстоятельством, что Тимар часто бывал в этом доме и, сам того не желая, как бы содействовал этой игре. Ведь Тимея слышала от всех вокруг, в том числе и от самого г-на Атанаса, что богач Леветинци посещает дом Бразовичей ради Аталии, и находила это вполне естественным: богатый барин всегда женится на богачке. К тому же они отлично подходили друг другу. А в таком случае почему бы бедному венгерскому офицеру не жениться на бедной дочери беглеца из Турции? Это тоже казалось ей вполне естественным.

Одним словом, Тимея занималась днем и ночью. Она уже прошла катехизис, кончала читать Библию, и тогда для нее была придумана новая шутка. Ей объявили, что день свадьбы уже назначен и к этому дню должно быть приготовлено множество свадебных нарядов. А так как пошивка белья, кружев и всяких украшений дело хлопотное, то и свадьба откладывается до той поры, когда все будет готово. Кроме того, невеста должна собственноручно вышить подвенечное платье, а это дело нешуточное. У турков тоже существует такой обычай, и он не показался Тимее странным. Она прекрасно умела вышивать шелком, золотом и серебром — девочек-турчанок усердно учат этому искусству.

Итак, ей дали подвенечное платье Аталии, с тем чтобы она украсила его великолепным шитьем, которому обучалась на родине. Само собой разумеется, Тимее сказали, что платье будет принадлежать ей.

Тимея разрисовала шлейф и подол платья прелестным арабским узором и усердно взялась за вышивание. Под ее маленькими пальцами возникала чудесная вышивка. Она вставала спозаранку и трудилась до позднего вечера. Тимея продолжала сидеть над узором и когда появлялись гости; даже беседуя, не отрывала она глаз от шитья; во всем мире ее теперь интересовал лишь один-единственный человек. Бедняжка, в этом было ее счастье, ибо она не замечала, как смеются над нею за ее спиной. Бессердечные люди кивали на нее и переглядывались, давясь от смеха, шепотом и жестами объясняя не посвященным в эту игру гостям, что турчанка усердно трудится, мечтая о собственной свадьбе. Ну и несмышленыш, совсем дурочка!

Тимар невольно был свидетелем всего этого.

О, сколько раз покидал он дом Бразовичей с таким тяжелым, переполненным горечью сердцем, что, сойдя с лестницы, готов был броситься с кулаками на эти мраморные колонны и, подобно Самсону, сокрушившему филистимлян, разметать это осиное гнездо.

Когда, когда уже он сможет отомстить им!

День, которого Тимея ждала с таким трепетным нетерпением, действительно был днем помолвки господина Качуки, только не с ней, а с Аталией.

Однако день этот все оттягивался из-за каких-то странных обстоятельств. Обстоятельства эти зависели не от небесного знамения и не от самих влюбленных (обе стороны любили друг друга ровно столько, сколько необходимо для свадьбы), нет, помолвке мешало состояние денежных дел г-на Бразовича.

Когда Качука просил у Бразовича руки его дочери, он чистосердечно объяснил ему свое положение. Он, мол, бедный офицер с жалованьем, которого едва хватает на него самого, чтобы вести образ жизни, достойный его чина и звания. Содержать на эти деньги жену, да к тому же привыкшую к комфорту и роскоши, он просто не в состоянии. А потому офицер без обиняков заявил будущему тестю, что он может жениться лишь в том случае, если г-н Бразович даст такое приданое, которое вполне покроет расходы на содержание дома. Никаких возражений против этого у купца, разумеется, не было, да и не могло быть. Он обещал жениху выдать в день свадьбы сто тысяч форинтов наличными в качестве приданого, которыми новобрачные могут распоряжаться по собственному усмотрению.