Читаем без скачивания Герои умирают - Мэтью Стовер

Все дело в том, что я очень старомодный человек.

– Да вы просто смертельно опасны, – задумчиво говорит Тоа-Сителл. – Не надейтесь, что я когда-нибудь подпущу вас к себе на длину руки.

Мы испытующе смотрим друг на друга.

При созерцании остывающего тела посла на его губах появляется чуть заметный намек на улыбку.

– Редко, очень редко встречается человек, который полностью соответствует своей репутации. Так кто же, по-вашему, более опасен: интеллектуал… – еще один взгляд встречается с моим, – или идеалист?

– Не оскорбляйте меня. И его тоже. – М-м, – кивает он. – Ну, тогда пошли.

Один из младших монахов осмеливается заговорить. Его голос сух и спокоен:

– Ты нигде не будешь в безопасности, Кейн из Гартан-холда. Ты не скроешься от мести Монастырей. Я смотрю на старшего монаха.

– Он нарушил право на убежище. Вы были свидетелями. Он кивает.

– Вы скажете всю правду. Он снова кивает.

– Я не оскверню себя ложью ради такого человека. Тоа-Сителл роняет черный бархатный мешочек на пол у тела Крила. Мешочек звякает, из него выпадает золотой ройял и медленно катится вокруг головы посла к ногам монахов. Глаза присутствующих прикованы к монете, и только когда она со звоном падает набок, люди могут пошевелиться.

– По крайней мере теперь у него будут пышные поминки… – замечает Тоа-Сителл своим бесцветным голосом.

Он делает повелительный жест, и солдаты нацеливают арбалеты чуть повыше моей головы, чтобы не убить меня, если у кого-то из них дрогнет рука. Я слышу звук шагов спешащих братьев-целителей и криллианца. Слишком поздно.

Крил мертв, и никто другой не может своим приказом задержать герцога и его людей, поэтому мы беспрепятственно выходим через главные ворота посольства.

Сразу за воротами меня профессионально укладывают на землю, защелкивают наручники и кандалы. Булыжники мостовой холодные и блестят от воды. Я даже не сопротивляюсь. Зачем, если любой солдат не задумываясь вгонит мне стрелу в колено при малейшей попытке сглупить. Сам Тоа-Сителл помогает мне подняться на ноги. Процессия движется дальше.

Мы медленно идем по Божьей дороге к дворцу Колхари. Встает луна, и ее перламутровые лучи пронзают мокрый туман, окутавший улицы одновременно с темнотой, блестят на булыжниках и бросают светлую полосу мне на лоб. Перемычка кандалов постоянно цепляется за ноги, и передвигаться ужасно неудобно. От кандалов тянется цепь, другой ее конец сжимает в кулаке Тоа-Сителл. Все хранят молчание.

Вероятность того, что Совет Братьев потребует моей смерти в ответ на смерть Крила, составляет пятьдесят процентов. А должны бы медаль дать. Клятва Убежища – одна из самых священных у монахов, и наказанием за ее нарушение, как правило, является смерть.

Впрочем, это всего лишь размышления, воображаемая защита против гипотетического суда Монастырей.

Правда заключается в том, что я в любом случае убил бы Крила: за то, что он предал меня, помешал встрече с Шенной, позволил висящему над ее головой мечу опуститься еще на волосок.

После этого должен умереть любой. Любой.

Сквозь туман поблескивают серебром едва различимые ворота Дил-Финнартина, позади которых высится приводящая всех в трепет башня дворца Колхари. Тоа-Сителл обменивается паролями с капитаном стражи. Ворота распахиваются, и мы проходим в арку.

Вот это да! По крайней мере мне больше не придется придумывать, как пробраться во дворец. Может быть, я смогу использовать этот…

– Администратор? Э-э… администратор Коллберг? С экрана голос личного секретаря Артуро Коллберга казался раболепным шепотком.

Коллберг сглотнул – он хорошо знал, что может означать такой тон. Он быстро смахнул со стола крошки от ужина, сердито промокнул рот салфеткой и как можно тщательнее вытер руки. Потом глубоко вдохнул, стараясь успокоить учащенно бьющееся сердце,

– Да, Гейл?

– Администратор, вас вызывает Женева.

Когда Кейн вошел во дворец и связь с ним ухудшилась, у Коллберга сразу же появилась тысяча забот – от приказа сделать обитателям виртуальных кабин питательные уколы до проверки записи, подготовленной для «Свежего Приключения». Когда связь совсем прервалась, виртуальные кабины по всему миру автоматически вошли в цикл ожидания. Коммуникаторы Студии надрывались от любопытных, а то и откровенно паникерских звонков технических директоров других Студий. Среди хаоса и общей неразберихи Коллберг изо всех сил воздерживался от решения множества срочных проблем одновременно.

Первым делом он позвонил в Совет попечителей Студии, находившийся в Женеве.

В ожидании ответного звонка он занялся другими делами: ублаготворил другие Студии, погрузил зрителей Кейна в мирный цикл вынужденного сна, заказал себе ужин и сделал еще пару мелких дел, касавшихся двух сан-францисских звезд помельче и одной восходящей звезды, для которой составил график работы. На все это у него ушло чуть больше часа. Таким образом Коллберг пытался убедить всех, что его внимание всецело поглощено Приключением «Ради любви Пэллес Рид».

Однако теперь завтрак явно запросился наружу, а сам Коллберг попытался хоть капельку расслабить плечи. Все ради Кейна, все ради его успеха. Эх, знал бы Майклсон, каково пришлось Коллбергу, на что пошел администратор, дабы позаботиться о нем!

Коллберг подключил первый канал, и на экране появился логотип «Приключений Анлимитед» – вооруженный, размахивающий мечом рыцарь на вздыбленной крылатой лошади. Видеосвязь так и не включилась – как всегда при вызове Совета попечителей.

Хорошо модулированный, ровный голос автомата без всякого вступления начал:

– Мы пересматриваем ваше прошение о праве на аварийный перенос. Есть мнение, что вам следовало бы отказать в нем.

Совет попечителей был выборным органом, в котором состояло от семи до пятнадцати праздножителей высокого ранга. Эти люди определяли политику всей системы Студий в целом. Решения Совета не подлежали обжалованию; никто не знал его точного состава на нынешний день, и ни один его член не предпринимал попыток сторговаться с другим или подсидеть его. Отсутствие видеосвязи и искусственный голос не позволили Коллбергу даже понять, с кем он разговаривает. Администратор подозревал, что в данный момент в Совете состоит один человек из Саудовской Аравии, а также представители Уолтона и Виндзора, но проку от этого знания не было никакого, оно не помогало против сухих губ и дрожи в голосе.

Поспешно, едва не задохнувшись, Коллберг выпалил подготовленную речь.

– На основании опыта Кейна, а также потому, что он вошел во дворец по нашему заданию, я считаю аварийный перенос разумной предосторожностью, направленной на сохранение жизни и трудоспособности нашей величайшей звезды. Фактически в результате исчезновения канала перехода и разрыва связи мы даже не сможем получить смертельную концовку Приключения…

– Нас не слишком интересует жизнь и работоспособность актера. Мы заинтересованы в гораздо более серьезном деле. Коллберг моргнул.

– Я… ну, я не вполне уверен, что…

– Вы лично заверили нас, администратор, что ликвидация императора Анханы не будет иметь никакого отношения к политике.

Коллберг сглотнул и осторожно переспросил:

– Никакого отношения к политике?

– Мы интересовались вашим мнением еще вначале, учитывая последние Приключения Пэллес Рид. Понимаете ли вы, насколько опасно позволять героине противостоять гражданским властям? Ведь ее поклонники искренне поддерживают ее попытки бросить вызов законно избранному правительству!

– Но ведь она… э-э… при этом спасает жизни невинных людей… Это вполне допускается сюжетом…

– Вина или невиновность этих людей не важна, администратор. Эти люди обречены своим обществом и, значит, законным правительством, которому противостоит Пэллес Рид. Вы хотите нести ответственность за поступки ее подражателей здесь, на Земле?

– Но… но… я не думаю…

– Вот именно. Вы не думаете. Со времени Кастового бунта прошло всего десять лет, администратор. Неужели вы ничему не научились? Вы забыли, как хрупок механизм нашего общества?

Коллберг ничего не забыл – ужасные дни бунта он провел в кооперативном доме на Гибралтаре.

Обаятельный Первый Актер Десятки по имени Кайел Берчардт своими похождениями в Поднебесье вызвал Кастовый бунт. Он изображал жреца бога смерти Тишалла; общая свобода и личная ответственность, которые он проповедовал, поднимая крестьянское восстание против баронов-грабителей Желед-Каарна, стали лозунгами спонтанных бунтов в разных городах Земли. Недовольные рабочие стали бросаться на высшие и средние касты и даже друг на друга.

К счастью, во время штурма замка одного из этих баронов Берчардт был убит, а полицейские отряды быстрого реагирования подавили волнения, однако Кастовый бунт долго еще оставался ужасающим напоминанием о гипнотической власти актеров над зрителями.