Читаем без скачивания Уилл Грейсон, Уилл Грейсон - Джон Грин

После школы Джейн сидит у меня, между нами доска для скраббла. Я выложил «святой», слово хорошее, но ей открыл возможность для выкладывания трехсложного слова.

– Блин, я тебя обожаю, – говорит Джейн, и это, наверное, довольно близко к правде, потому что если бы она это сказала неделю назад, то я бы этим словам значения не придал, а теперь они повисают в воздухе на целую вечность, пока она, наконец, не прерывает эту неловкую паузу. – Об этом, конечно, странно объявлять человеку, с которым только начал встречаться! Ой-ой, стыдно-то как! – После еще одной паузы Джейн добавляет: – Кстати, продолжу уж о странном – мы встречаемся?

У меня от этого слова в животе возникают странные чувства.

– А разве мы можем не не встречаться?

Джейн с улыбкой выкладывает «страшить» и набирает тридцать шесть очков. Всё это потрясающе, всё. Лопатки у нее потрясающие. Ее страстно-ироничная любовь к телеспектаклям восьмидесятых. Как она громко смеется над моими шутками – Джейн вся потрясающая, из-за чего меня лишь сильнее потрясает то, что она не может заполнить пустоту, которая образовалась в моей жизни после отдаления Тайни.

Если честно, я, наверное, ощутил ее еще в прошлом полугодии, когда он стал президентом Альянса, а я очутился в Компании друзей. Я, наверное, поэтому и письмо подписал. Не для того, чтобы вся школа знала, что это я, а чтобы Тайни знал.

На следующий день мама отвозит меня в школу рано. Я просовываю в шкафчик Джейн записку, у меня это уже вошло в привычку. Это всегда строчка-другая из какого-нибудь стихотворения из гигантской антологии, которой пользовался наш учитель английского. Я хоть и предупреждал, что не из тех, кто читает девушкам стихи, хотя ей и не читаю, но я, похоже, все-таки гадкий подлиза, который по утрам вбрасывает Джейн в шкафчик стихотворные строки.

Сегодня: Тебя я вижу и во тьме / И свет не нужен мне. – Эмили Дикинсон.

А потом, на двадцать минут раньше, я усаживаюсь на свое место в кабинете математики. Я немного пытаюсь почитать учебник химии, но через двадцать секунд сдаюсь. Я достаю телефон и проверяю электронную почту. Ничего нет. Я сижу и смотрю на его пустующий стул, который он обычно заполняет настолько всецело, как нам, всем остальным, не дано.

Я решаю, что напишу Тайни письмо сам, и сижу набираю текст на телефоне. Просто чтобы время убить, по сути. Специально использую слова подлиннее, потому что на их написание уходит больше времени.

я не то чтобы вдруг резко захотел дружить, но я предпочел бы уже определиться. я хоть рассудком понимаю, что твое исчезновение из моей жизни – непомерное благословение, и что большую часть времени ты не более чем гиря массой 140 килограммов, прикованная ко мне цепями, и что я однозначно никогда тебе даже не нравился. я тоже всегда жаловался и на тебя, и на твою всеобщую громадность, но теперь я по ней скучаю. ты как все пацаны, скажешь ты. которые сами не знают, чего хотят, пока не потеряют. может, ты и прав, тайни. мне жаль насчет уилла грейсона. насчет нас обоих.

Наконец звонит первый звонок. Я сохраняю черновик.

Тайни занимает свое место рядом.

– Привет, Грейсон.

– Привет, как дела?

– Отлично, дружище. Сегодня генеральная репетиция.

– Круто.

– А у тебя как?

– Я с этим эссе по английскому совсем задолбался.

– Да, у меня оценки вообще атас.

– Ага.

Звонит второй звонок, и мы переключаем внимание на мистера Эплбаума.

Четыре часа спустя: я нахожусь в середине потока учеников, торопливо покидающих кабинет физики после пятого урока, и вдруг замечаю, что мимо окна проходит Тайни. Он останавливается, театрально поворачивается к двери и ждет, когда я выйду.

– Мы расстались, – как ни в чем не бывало говорит он.

– Я слышал. Спасибо, что сказал – хотя бы самому последнему.

– Ну… – Все обходят нас, как будто мы – тромб в артерии коридора. – Репетиция сегодня допоздна затянется, после генеральной, в костюмах, еще раз пробежим с начала до конца, но, может, согласишься на поздний ужин? Во Дворце хот-догов или еще где?

С минуту я обдумываю предложение, вспоминая свое неотправленное письмо, черновик которого сохранил, о втором Уилле Грейсоне и о том, как Тайни со сцены рассказал всю правду обо мне у меня за спиной.

– Пожалуй, откажусь. Я устал быть для тебя запасным вариантом, Тайни.

Разумеется, это его не расстраивает.

– Тогда, значит, встретимся на представлении.

– Я не знаю, смогу ли прийти, но постараюсь.

По какой-то причине я не могу понять, что отображается сейчас на лице Тайни, но мне кажется, что я все же попал в цель. Я и сам не знаю почему, но мне хочется, чтобы Тайни почувствовал себя паршиво.

Я хочу найти Джейн и иду к ее шкафчику, но тут она сама подходит ко мне сзади.

– Можно тебя на минуточку?

– Тебе можно на триллиард минуточек, – с улыбкой отвечаю я.

Мы ныряем в пустой кабинет испанского. Развернув стул, она садится, прикрывшись спинкой, словно щитом. На ней обтягивающая майка под пиджаком, она его снимает и становится так страшно красива, что я предлагаю поговорить дома.

– У тебя дома я отвлекаюсь. – Джейн, вскинув брови, улыбается, но видно, что неестественно. – Ты вчера сказал, что мы не не встречаемся, как будто тема несерьезная, и я понимаю, что прошла неделя, всего неделя, но я не хочу не не встречаться с тобой; я хочу определиться, я твоя девушка или нет, и я думаю, что к настоящему моменту у тебя уже достаточно знаний по теме, чтобы принять хотя бы временное решение, ведь я-то приняла.

Джейн на миг опускает взгляд, и я замечаю внезапный зигзаг ее пробора на самой макушке, потом вдыхаю, намереваясь ответить, но она продолжает:

– Я не буду страдать в любом случае. Я не из таких. Просто как по мне, если ты не скажешь правду – она никогда не воплотится в реальность, ну, ты понимаешь, и…

Тут я поднимаю палец, потому что мне надо как следует уяснить то, что она только что сказала, а Джейн набрала такой темп, что я не поспеваю. Я сижу с поднятой рукой, обдумывая эту мысль: если ты не скажешь правду – она никогда не воплотится в реальность.

Я кладу руки Джейн на плечи.

– Я сейчас кое-что понял. Ты мне реально очень нравишься. Ты классная, и я хочу быть твоим парнем, и из-за того, что ты только что сказала, и потому, что на тебе такая майка, что хочется повести тебя к себе сейчас же и делать там с тобой такое, о чем сказать стыдно, под аниме о Сейлор Мун. Но но но ты совершенно права насчет того, что будет, если не говорить правду. Мне кажется, что если ящик слишком долго не открывать, то ты все же будешь повинен в смерти кота. И… блин, я надеюсь, что ты не воспримешь это на свой счет, но… больше всего на свете я люблю своего лучшего друга.

Джейн смотрит на меня, озадаченно сощурившись.

– Да. Блин. Я люблю Тайни Купера.

– Гм, ну ладно. Ты только что предложил мне стать твоей девушкой или объявил, что ты гей?

– Первое. Девушкой. Но мне надо найти Тайни.

Я встаю, целую ее в тот самый зигзаг и бросаюсь бежать.

Я бегу по футбольному полю и звоню ему, давя пальцем на единицу в режиме скоростного набора. Он не отвечает, но мне кажется, что я знаю, где он ждет увидеть меня, так что направляюсь именно туда.

Как только слева показывается парк, я замедляюсь до быстрого шага, дышу я с трудом, плечи под лямками рюкзака горят. Все зависит от того, увижу ли я его в дагауте, что маловероятно, за три дня до премьеры-то, и вот я иду и начинаю чувствовать себя дебилом: Тайни не отвечает, потому что он на репетиции, а я бегу сюда, а не в актовый зал, и это значит, что сейчас придется бежать обратно, а мои легкие на такие интенсивные нагрузки не рассчитаны.

Добравшись до парка, я еще сбавляю темп, отчасти потому, что задыхаюсь, отчасти потому, что пока я не заглянул в дагаут, Тайни одновременно и там, и нет. Я смотрю на парочку, идущую по лужайке, я знаю, что им дагаут видно, и пытаюсь по их глазам понять, видят ли они на скамейке Малой лиги великана. Но не удается, они просто идут, держась за руки.

Наконец я сам вижу дагаут. И будь я проклят, если он не сидит там на середине деревянной скамейки.

Я подхожу.

– Я думал, у тебя генеральная репетиция.

Тайни молчит до тех пор, пока я не сажусь рядом на холодную скамейку.

– Им надо сделать прогон без меня. Иначе могут взбунтоваться. В костюмах отрепетируем чуть позже вечером.

– А что привело тебя сюда?

– Помнишь, после того как я тебе открылся, ты говорил не «Тайни перешел в другую команду», а «Тайни теперь играет за Уайт-сокс»?

– Да. Это что, признак гомофобии? – интересуюсь я.

– Не. Хотя, может, и да, но меня это не беспокоит. В общем, я хочу извиниться.

– За что?

Видимо, я произнес волшебные слова, поскольку Тайни набирает полные легкие воздуха и начинает говорить, как будто – подумать только – ему многое надо сказать.