Читаем без скачивания Второй выстрел - Энтони Беркли

Затем коронер удалился на обеденный перерыв, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться к жизни. Выходя из амбара, я ощущал на себе любопытные взгляды окружающих.

В дверях инспектор Хэнкок заговорил с Джоном.

— Все ваши гости вернутся сюда вечером, не так ли, сэр, включая тех, которые уже давали показания? Возможно, коронер захочет допросить их еще раз.

— Конечно, — сухо ответил Джон.

Я был слегка удивлен, что мне вообще позволили выйти вслед за остальными.

Глава 12

Обед проходил в траурной обстановке. Практически никто не разговаривал. Даже де Равели, кажется, отбросили свою обычную враждебность ко мне, что само по себе было нехорошим знаком. Шерингэм вообще не появлялся. Мне сказали, что он попросил завернуть ему с собой несколько сэндвичей и куда-то ушел — никто не знал куда. Бедняжка Аморель старалась не встречаться со мной взглядом. И еще я заметил, что ее руки время от времени дрожали, когда она пыталась управляться со столовыми приборами. Было очевидно, что она панически боится предстоящей необходимости давать показания перед судом. Что касается мисс Верити, то она удивительно хорошо владела собой, может быть, даже лучше, чем все остальные. Если вспомнить о ее трагическом положении, то это казалось довольно странным. Однако я уже имел возможность убедиться в ее двоедушии.

Когда слушание возобновилось, ее вызвали первой. Моя спасительная летаргия к тому времени улетучилась. Я сделал слабую попытку вернуться в это состояние, так сказать, в порядке самозащиты, но безуспешно, и поэтому сосредоточил все внимание на показаниях свидетелей.

Эльзу не стали долго терзать вопросами. Она подтвердила, что обручилась с Эриком утром накануне трагедии, и что, по ее мнению, он находился в совершенно нормальном расположении духа все утро, которое они провели вместе. Следующие ее показания касались ее собственных перемещений после спектакля — как она пошла в Колокольчиковый лес, подождала там указанное время и вернулась в дом, где ее встретила Этель с трагическим известием. Короче, её показания ничего не добавили к тому, что мы уже знали, и ничем мне не помогли.

Следующий свидетель, де Равель, слегка удивил меня. Он признался, что во время обоих выстрелов его жена находилась с ним у бассейна вместо того, чтобы загорать там, где ей предписывал сценарий. По всей видимости, именно это он и заявил полиции. Миссис де Равель подтвердила его слова. Когда ее спросили о причинах, она ответила, что вся эта история со спектаклем ее утомила и вообще воспринималась ею как глупая детская игра. Поэтому она собиралась сказать нашим доморощенным сыщикам, будто загорала на пригорке, но не видела никаких оснований для того, чтобы и в самом деле скучать там в одиночестве. Насколько все это было далеко от истины, суд, конечно, не имел ни малейшего представления, так как все свидетели лишь мельком упомянули о драме в гостиной, и ее истинный смысл остался за кадром.

Полиция, однако, имела некоторое представление о ее прежней связи с Эриком, о чем можно было судить по отдельным вопросам, которые ей задал Гиффорд. Но сами эти вопросы были столь тактично и обтекаемо сформулированы (в отличие от тех, что задавались мне), что можно было догадаться — он вовсе не стремился раскрыть глаза судей на причины скандала, а хотел лишь довести до сведения миссис де Равель, что полиции известна суть интриги, и поэтому ей следует быть поосторожнее в своих высказываниях. Я не мог не отдать должное его деликатности. Кроме того, на меня произвело впечатление непоколебимое спокойствие, с которым миссис де Равель восприняла этот намек.

И, наконец, последней из нашей маленькой компании была вызвана Аморель.

Начало ее выступления было вполне предсказуемым: коронер попросил ее рассказать о родственных отношениях с Эриком и так далее. Поскольку врач уже установил, что о самоубийстве не может быть и речи, ей не задавали никаких скользких вопросов о его финансовых проблемах. Не было ничего неожиданного и в том, что коронер затем спросил ее, как перед этим всех нас, где она находилась после сцены убийства в нашем спектакле.

— Я сделала вид, что поднимаюсь на вершину холма, где должна была, по сценарию, сидеть на траве и читать книгу, — начала Аморель уверенным голосом, — по на самом деле я туда не пошла. Как только все скрылись из виду, я вернулась и спряталась в кустах.

Я вздрогнул, а сердце, казалось, на мгновение замерло, а потом начало яростно колотиться у меня в груди. Что… да что же, черт возьми, эта девчонка собирается сказать!

Не знаю, смог ли кто-нибудь из присутствующих, подобно мне, оценить огромную, невероятную важность этих простых слов. Я даже не решался взглянуть в сторону Этель и Джона и в волнении задержал дыхание.

Коронер выглядел лишь слегка удивленным.

— В самом деле? Почему же вы это сделали, мисс Скотт-Дейвис?

— Ну, я попросту не придала этому значения. Как и миссис де Равель, я подумала, что глупо в самом деле выполнять все указания сценария и достаточно будет просто сказать, что я читала на холме. Мне было гораздо интереснее понаблюдать, что будут делать наши "сыщики".

К тому времени до коронера стало постепенно доходить значение этого нового поворота событий. Он полистал свои бумажки и с упреком взглянул на Аморель.

— Но разве вы потом не заявили полиции, что действительно находились в поле на холме?

— Да-да, — сразу согласилась Аморель с наивной доброжелательной улыбкой, — так я и сказала. Наверно, мне не следовало этого делать. Но, когда я услышала, что Эрик в самом деле мертв, то подумала, что это избавит меня от неприятностей. А уж поскольку я сказала так один раз, то мне пришлось повторять то же самое и дальше. Вы же знаете, как это бывает, — извиняющимся топом добавила она.

Я не верил своим ушам. Аморель стояла перед судьями в своем очаровательном платьице и шляпке и казалась воплощением святой невинности, ничуть не уступая в этом самой Эльзе Верити. Если судить по ее внешнему виду, то она даже не отдавала себе отчет, какой фурор произвели ее слова, но что-то мне не очень верилось в ее искренность.

— Это было… в высшей степени безответственно с вашей стороны. Маленький коронер наконец-то начинал осознавать, что именно он услышал.

— Да, теперь я это хорошо понимаю, — грустно произнесла Аморель. поверьте, мне очень жаль. Но на этот раз я говорю вам правду.

Я все же бросил взгляд на инспектора Хэнкока. Толстяк больше не рассматривал мыски своих ботинок — его глаза были устремлены на Аморель и только на нее.

— Ну и… что же вы сделали дальше? — в голосе коронера сквозила беспомощность.

— А дальше я подождала, пока все закончится, — ответила Аморель, ничуть не смущаясь, — затем мистер Пинкертон и остальные ушли, и я выбралась из своею убежища. Эрик как раз поднимался, и я сказала ему…

— Одну минутку, мисс Скотт-Дейвис, — торопливо прервал ее коронер. — Мой долг предупредить вас, в интересах справедливости, что вы делаете сейчас сообщение чрезвычайной важности. Прежде чем вы скажете что-то еще, вы должны хорошо уяснить, что таким образом становитесь последним человеком, видевшим вашего кузена живым, и…

— Так оно и было, — невозмутимо ответила Аморель. — Я все время это знала. Если, конечно, не считать того человека, который застрелил Эрика. Я имею в виду, если его действительно застрелили, как, похоже, думает полиция. Лично у меня другое мнение.

Коронер посмотрел на инспектора Хэнкока, ища у него поддержки.

— Э-э… инспектор, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства столь неожиданного свойства, может быть, вы предпочтете, чтобы я на сегодня прервал слушание дела? Несомненно, вам понадобится пересмотреть… гм…

— Я полагаю, сэр, — мрачно ответил инспектор, что, поскольку свидетельница утверждает, что уже сейчас готова рассказать нам правду, нам лучше позволить ей это сделать, нока она снова не передумала.

— Да, — невозмутимо кивнула Аморель в знак согласия. — Так будет лучше.

Я не мог больше сдерживаться и вскочил на ноги.

— Господин коронер, я настаиваю на том, чтобы…

— Сядьте на место, сэр! — неожиданно рявкнул коронер, который, видимо, даже рад был открывшейся возможности отвести душу.

— Да-да, садитесь, Пинки, — эхом повторила Аморель. — Я все равно все расскажу, и вы меля не остановите.

— Но…

— Тишина в зале! — проревел щуплый коронер, яростно озираясь вокруг. Ропот, поднявшийся после неуместного замечания Аморель, быстро стих.

Я буквально шлепнулся на место, поскольку Джон с силой потянул меня вниз за полы пиджака.

— Да сядьте же наконец и замолкните, Сирил, — разъяренно прошипел он мне прямо в ухо. — Еще слово, и я заткну вам рот.

Коронер сверкнул на меня глазами.

— Еще раз прервете свидетеля, сэр, и я… я велю, чтобы вас выпроводили из зала суда!