Читаем без скачивания Сестра мисс Ладингтон - Эдвард Белэми

Луна светила очень ярко, так что в доме было достаточно светло и Ида могла без труда найти дорогу. Проходя мимо комнаты Пола, она остановилась и на несколько минут прислонилась лбом к косяку, потом она опустилась на колени и поцеловала пол при входе в комнату, а затем, прилагая неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться, поднялась и начала спускаться вниз по лестнице. Поскольку путь ее проходил через гостиную, она на несколько мгновений остановилась перед портретом.

— Прости меня, — прошептала она, поднимая голову к едва различимому лицу Иды Ладингтон, и пошла дальше. Открыв одно из окон, выходящих на галерею, она оставила дом.

При первом же легком шорохе от ее шагов, вскочил потревоженный сторожевой пес, сидевший на цепи, и устремился к ней. Однако, узнав ее, он принялся лизать ей руки. Дело в том, что огромный пес испытывал к ней особое расположение и был во всех прогулках верным и надежным спутником. Присев у края дороги, Ида обняла собаку за шею, увлажняя его жесткую шерсть своими слезами. Это был верный друг, которому не было никакого дела до разницы между Идой Слэйтер и Идой Ладингтон. Перед нею было существо, которое любило ее ради нее самой.

Вскоре Ида поднялась, вытерла глаза и отправилась вниз по улице, провожаемая тревожным взглядом собаки. Дойдя до места, с которого вид на дом уже закрывался деревьями, она остановилась и долго смотрела назад. Затем повернулась и с выражением полнейшей покорности судьбе быстро вышла за пределы владения.

Глава пятнадцатая

Судьбе было угодно, чтобы исчезновение Иды первой обнаружила вставшая необычно рано и отправившаяся в ее комнату мисс Ладингтон.

Когда несколько позже Пол открыл глаза, он увидел стоящую у кровати тетю, являвшую собой само воплощение замешательства.

— Ее нет! — воскликнула она. — Ушла!

— Кто ушел? — переспросил Пол, протирая глаза.

— Ида ушла! Ее нет в комнате.

Стремительно одевшись, Пол последовал за мисс Ладингтон в комнату Иды, но обнаружили они там лишь два оставленных ею письма.

Если бы они узнали всю правду тогда, когда Ида находилась в их доме еще не так долго, эффект этих писем был бы совсем иным. Правда стала им известна слишком поздно, чтобы что-то изменить в их чувствах. Хотя Ида и завоевала их доверие и расположение под чужим именем, тем не менее продолжала оставаться все той же девушкой, которую они искренне любили. И теперь, когда выяснилось, что ее зовут Ида Слэйтер, они любили эту Иду Слэйтер. Ведь чувства их были направлены на человека, а не на его имя.

— Ах, почему только она нас оставила! — с глазами, полными слез, воскликнула мисс Ладингтон, когда Пол прочитал ей письма Иды. — Ну почему она просто не рассказала нам все это? Мы бы охотно простили ее. В сравнении со своими родителями она не так-то уж и виновата. Да и как вообще мы можем упрекать ее, вспоминая, насколько счастливыми она сделала нас! Пол, нам нужно ее обязательно отыскать. Нам нужно вернуть ее назад!

Пол молча сжал руку тети. Самая дорогая, самая любимая женщина на свете покинула его, и он даже не знал, где ее теперь можно найти. И в то же время трудно было сказать, что преобладало в тот момент, когда он от неожиданности лишился дара речи, в его чувствах — ликование или же отчаяние.

Конечно, он отметил ее признание в обмане, в том, что она обвела их вокруг пальца. Но что произвело на него особое впечатление и полностью завладело его сознанием, так это страстное признание в любви к нему. Да, именно эта часть письма казалась ему наиболее важной. Накануне ночью, после отказа Иды стать когда-либо его женой, он пережил многое и был готов подчинить свою земную любовь духовному обожанию. В результате внезапное открытие, что его любимая состоит до последнего атома из тех же земных материалов, что и он сам, и любит его с не меньшей страстью, чем он ее, — это открытие повергло Пола в состояние пьянящего счастья. Он чувствовал себя вторым Пигмалионом, чья статуя превратилась в живую женщину и обрела душу. Только теперь в первый раз ему стало достаточно ясным, насколько его сердце не хочет довольствоваться возвышенной духовной любовью. Пол даже не мог понять, как это он так долго мог находить удовлетворение в неопределенных и туманных чувствах и в логических конструкциях, которыми пытался тогда себя успокаивать. И вот теперь, отдавая отчет в своем отступничестве, он должен был признать, что любит не Иду Ладингтон, а живую Иду Слэйтер.

Оставившая дом и отправившаяся в добровольное изгнание девушка не имела ни малейшего понятия о том, что за радостный прием ожидал бы ее в том случае, если бы некое внутреннее озарение побудило ее повернуть назад с полдороги и вернуться в ту самую комнату, которую она оставила несколькими часами раньше.

Часто раскаяние настолько прекрасно, что оттесняет на задний план муки от содеянных ошибок. Нечто подобное произошло и с Идой. Ее раскаяние было как черный бесплодный ствол, внезапно покрывшийся пышными цветами с удивительным ароматом.

А те двое, от которых она ожидала, что они отвернутся от нее с отвращением, когда узнают всю правду, удивлялись теперь, прочитав ее письма, тому благородству, которое побудило ее отказаться от обмана как раз в тот момент, когда ее роль завершалась самым блестящим образом. В результате ее признание произвело большее впечатление, чем все предыдущее общение с нею. Действие посланий усиливалось тем, что написаны они были в результате осознания и признания вины. И расположение, которое испытывали к девушке мисс Ладингтон и Пол с самого начала, только усилилось благодаря их оценке благородства Иды, о котором они прежде просто не задумывались.

Сердце Пола сжималось в тоске по любимой, которая в своем самоуничижении удалилась в добровольное изгнание. Эта остро чувствующая и насквозь земная женщина, способная как на прегрешения, так и на благороднейшее самоотречение, заставляла звенеть в его груди те скрытые струны, которые молчали бы при прикосновении чистого серафима, за которого он принимал Иду.

В голове Пола роились многочисленные планы, как отыскать сбежавшую Иду. В конце концов Пол и мисс Ладингтон решили начать с объявлений во всех издававшихся ежедневных газетах Бруклина и Нью-Йорка:

«Иде Сл-р. Все будет забыто и прошено, если ты вернешься. Мы не можем жить без тебя. Будь милосердна и напиши нам по крайней мере.

Мисс Л-н и Пол».

Это объявление должно было появляться в газетах до тех пор, пока его специально не отзовут. Если Ида находилась в одном из этих городов или в их окрестностях, то можно было надеяться, что либо она сама, либо кто-нибудь из ее близких прочитает эти строки.