Читаем без скачивания Жизнь Кости Жмуркина - Юрий Брайдер

Книги Самозванцева, как оказалось, вдохновляли космонавтов, осознавших величие поставленной перед ними задачи; академиков, в корне изменивших свое представление о значимости тех или иных научных проблем; якутских градостроителей, решивших вместо дефицитного бетона использовать дармовой лед (к которому автор почему-то испытывал особую теплоту); кинематографистов, экранизировавших несколько его книг; своих же коллег-писателей, широко использовавших художественные находки и технические идеи старшего товарища; летчиков-полярников, проложивших в высоких широтах новые маршруты, и советскую молодежь, воспитанную в духе оптимизма, патриотизма, гуманизма и трудолюбия.

Поскольку Костя не принадлежал ни к одной из вышеуказанных категорий наших граждан, то и возразить ему было нечего.

Художественные произведения членов литературного объединения начинались примерно с сороковой страницы. Это было то, что редакторы называют «Братской могилой», — бессистемная и случайная подборка стихов, рассказов, обзоров, гипотез, путевых заметок и юморесок.

Среди всего прочего обнаружилось и произведение того самого Верещалкина, чей размашистый автограф красовался на письме, вселившем в Костю столько надежд. Речь в нем шла о том, как автор в бытность свою корреспондентом какой-то молодежной газеты оказался на Таймыре, где присутствовал при массовом отеле северных оленей. Какое отношение это событие имело к фантастике, так и осталось неизвестным.

В общем и целом оценка разных произведений сборника колебалась от «маразма» до «очень плохо».

Приятное исключение составлял лишь цикл рассказов некоего Вершкова, почти безупречных в смысле языка (сам Самозванцев вместо «шаманка» писал — «шаманша») и весьма смелых по содержанию. Среди его персонажей была не только средняя партийная номенклатура, под воздействием перестройки и гласности превратившаяся в мелкую нежить — кикимор, леших, водяных и барабашек, но и грозные демоны минувших дней — упырь Лаврентий, оборотень Никита, горе-злосчастье Лазарь.

Книжку, конечно, можно было прихватить с собой на предмет получения автографов, но рачительный Жмуркин не поленился снова сходить на рынок и там продать ее за ту же цену, что и купил. Как ни крути, а фантастика, даже такая, пользовалась у читателей спросом, хотя в глубине души Костя опасался, что его чрезмерное внимание поставит этот литературный жанр в один ряд с таким замшелым хламом, как жития святых, сказы, оды, рыцарские романы и орфические гимны.

Как человек, кое-что в этой жизни смыслящий, Костя понимал, что появиться среди незнакомых людей (а тем более измученных борьбой за трезвость интеллектуалов) с пустыми руками будет крайне неудобно. Пусть вся центральная и местная пресса дружно обхаивают спиртное, оно способствует сближению и облегчает понимание. Особенно на первых порах.

Поскольку водка в свободной продаже по-прежнему не появлялась, да и денег оставалось в обрез, Костя пошел по пути, уже протоптанному легионами его соотечественников.

Похитив из семейных запасов полпуда сахара и килограммовую пачку дрожжей, он втайне от Кильки поставил брагу, которая впоследствии была использована для приготовления высококачественного самогона.

Никакого специального оборудования для этого не потребовалось, а только жестяной бачок для полоскания белья, таз с холодной водой и другой таз, поменьше, для сбора конденсата. Ну и, конечно, газовая плита.

Вонь, правда, при этом стояла такая, что мухи околели. А что поделаешь! Воняет, говорят, даже на фабрике по обогащению золотой руды.

Щепотка марганцовки, брошенная в еще горячий самогон, бурыми хлопьями осела на дно, связав сивушные масла. Активированный уголь, вата и бытовой фильтр «Родничок» превратили мутноватую бурду в кристально чистый напиток. Дело довершили вкусовые добавки — чай, дубовая кора, ванилин, трава зверобой и растворимый кофе.

Полученный продукт ни крепостью, ни качеством не уступал фирменным настойкам, давно исчезнувшим из продажи.

Теперь можно было со спокойной душой отправляться в путь. Весь Костин багаж состоял из двух трехлитровых банок самогона, бритвенного прибора, пачки дорогих его сердцу журналов «Вымпел» — единственного доказательства причастности к писательскому цеху — и пары штопаных носков.

Килька не снабдила мужа в дорогу даже ломтем хлеба. Зато ругани и упреков хватило…

Поезд был транзитный, и Косте досталась верхняя полка в купе, уже обжитом двумя пассажирами, мужчиной и женщиной, судя по говору и повадкам — москвичами.

Скоро стало ясно, что это не супруги, а сослуживцы, ехавшие в совместную командировку. В их разговорах частенько проскальзывали специальные термины — «корректура», «верстка», «кегль», «гарнитура».

Если женщина ничего примечательного собой не представляла — хрупкая тихая старушка, то мужчина внушал невольное уважение кряжистой фигурой, а главное, лицом — незамысловатым и крепким, как кулак циклопа.

Когда за окном стемнело и проводницы стали разносить чай, соседи Кости по купе устроили ужин, хоть и сытный, но довольно скромный, как это бывает почти всегда, если москвичи едят за свой счет, а не на халяву.

Костя, уже успевший проголодаться, этого момента опасался больше всего. Зная, что ничто так не портит аппетит, как присутствие голодного человека, он засунул голову под подушку и уж если сглатывал слюну, то старался делать это потише.

Снизу тихонько позвякивала чайная ложечка и стучал нож, которым резали колбасу. Старушка питалась неторопливо и вдумчиво, а ее спутник явно чем-то мучился. Компании ему не хватало, что ли?

Опытный в таких делах Костя как бы между прочим предложил:

— Не желаете ли за знакомство по несколько капель?

Мужчина желал, но для приличия поинтересовался у соседки, не будет ли та возражать. Та не возражала, однако свои запасы со стола убрала.

Банка с самогоном поначалу не произвела на мужчину особого впечатления. Выпивка у него была своя — бутылка экзотической вьетнамской водки, на поверку оказавшаяся редкой дрянью.

Постепенно они разговорились, Костю смущало только одно обстоятельство — мужчина пил и не пьянел, что могло косвенно указывать на его принадлежность к спецслужбам. (Если верить слухам, зачет по этому предмету курсанты КГБ сдавали в лучших московских ресторанах.)

Да и беседа у них получалась какая-то странная. Мужчина старательно избегал всех тем, которые могли указать на род его занятий, национальность, место жительства и политические пристрастия (а в соседнем купе новоявленные демократы уже едва не дрались с конформистами старой закалки).

Лишь однажды он произнес весьма загадочную и многозначительную фразу:

— Я кроманьонец.

— А я тогда кто? — удивился Костя.

— Ты? — мужчина окинул собеседника критическим взглядом. — Неандерталец. Вернее, их потомок.

— А какая разница?

— Огромная. Мы другая раса. Атланты. Люди моря. Строители и маги. Носители знаний и культуры. А вы бездомные бродяги. Перекати-поле. Мы дали вам колесо, огонь, речь, ремесла. Зря, конечно, дали, но что уж тут попишешь… Тебе сколько лет? — Сосед в упор уставился на Костю довольно маленькими, но пронзительными глазками.

— Под сорок, — признался Костя.

— А мне за пятьдесят, — сообщил мужчина. — Но я умнее и сильнее тебя. Не веришь? Давай попробуем! — Он поставил на столик локоть своей правой руки.

Костя всякие силовые единоборства терпеть не мог, особенно по пьяной лавочке, однако сейчас игнорировать вызов было просто невозможно. Надо ведь было кому-то вступиться за честь и достоинство облыжно оклеветанных неандертальцев.

Рука соседа оказалась крепкой, как у кузнеца, хотя физическим трудом он явно пренебрегал. Схватка длилась недолго, и уже спустя пять секунд Костин кулак впечатался в очищенное от скорлупы крутое яйцо.

— Левой хочешь— немедленно предложил сосед.

— Нет, — ответил Костя, слизывая с кулака яичный желток.

— Тогда давай посоревнуемся выносливости. Кто кого перебегает.

— Прямо здесь, в вагоне?

— Скоро Харьков. Стоянка сорок минут. За это время можно двадцать раз вокруг вокзала обежать.

— Уж лучше я воздержусь, — малодушно отказался Костя. — Боюсь от поезда отстать. Особенно в Харькове…

— Вот то-то! — Похоже, сосед был абсолютно уверен в своем полном физическом превосходстве. — Чтобы одолеть одного кроманьонца, нужно не меньше десятка неандертальцев. Аксиома.

— Ну, скажем, я не лучший представитель… неандертальцев, — возразил Костя. — Спортом уже лет двадцать не занимаюсь. Но вот относительно умственных способностей хотелось бы поспорить…

— Сколько угодно, — кивнул сосед. — Какую тему выберем для диспута? Астрологию, каббалу, историю Земли до потопа, герметическое учение, севилловы книги, тайны подводного мира, язык зверей, поэзию ацтеков, географию Гондваны, генеалогию Ромула и Рема, иудейские войны, технологию бальзамирования фараонов, апокрифические евангелия, метемпсихоз, методы зомбирования, применяемые жрецами вуду, проблему добра и зла, вероятность белковой жизни во Вселенной?