Читаем без скачивания Покоренная поцелуем - Валентина Донна

- Я не могу вас сейчас поцеловать, - сказала она, едва выговаривая слова, чувствую глубокую агонизирующую боль в сердце. - Его прикосновение.., то, что он сделал со мной, Гилберт... Боюсь, что после этого я не смогу выдержать прикосновения никакого другого мужчины.

Незнакомое чувство стыда обожгло его из-за столь грубого отношения к ней. Кто же она на самом деле - милая лгунья или же на самом деле жертва? Он сам видел, как женщины, которых называли "военными трофеями", выбирали яд или вспарывали себе ножом вены, чтобы только не отдаться еще одному мужчине. Боже праведный, что произошло бы, если бы она на самом деле покончила с собой, не предоставив ему никакого шанса, чтобы насладиться ее телом, о чем он так мечтал все эти долгие годы?

- Вы не наложите на себя руки? - спросил он.

- Нет, - ответила она. - Я этого не сделаю. - Она стояла, продолжая трястись всем телом. Он стоял напротив, будучи уверен только в одном, - нет, ей нельзя доверять ни в чем.

- Если мы намерены заключить брак, то я заявлю о своих супружеских правах, - предостерег ее он.

- Я знаю об этом.

- Кроме того, мне не хотелось бы прибегать к силе, как поступил бы с вами он, но все же при необходимости могу пойти и на это.

- Я прошу лишь о короткой передышке, - сказала она. - Пусть отец Бруно устранит любые возможные препятствия на пути к нашему браку. К тому времени мне, несомненно, удастся преодолеть это глупое отвращение.

Все эти формальности со священником могут занять несколько недель, может, месяц-другой. Разве это срок для человека, прождавшего целые годы?

- К тому времени у меня не возникнет к вам никаких вопросов, - добавила она.

- Что вы имеете в виду?

- Ну, конечно, вопрос о ребенке. Если мы отдадимся нашей страсти и в результате на свет появится ребенок, то никогда до конца мы не будем уверены, кто же его отец.

Он даже не подумал об этом, хотя идея зачать, лежа на Марии, ребенка, заставила его всего задрожать. Но если она произведет этого сакского щенка, то он вспорет ему живот и бросит его в новый ров, который они выроют вокруг своего замка.

- Хорошо, мы подождем.

- И наказание Ротгара по-прежнему зависит от меня.

- В пределах разумного, - ответил он, чувствуя, как вновь его одолевает похоть. Кажется, она слишком много заботится об этом саксе... - Он ожидает, что Хью выполнит заключенную сделку.

- Вы, конечно, согласитесь, что нельзя допустить, чтобы от своего намерения он получал бы слишком много удовольствия.

Она быстро кивнула.

- Я согласна. Мы заключим брак. А вот вам залог надежности нашей сделки. Она очень быстро, так, что у него даже не было времени среагировать, прижалась всем телом к его сложенным на груди рукам, запечатлела легкий, словно перышко, поцелуй у него на щеке, и потом тут же отвернулась к огню, не в состоянии унять охватившую ее дрожь.

Ему был приятен этот поцелуй, и он тут же поднес свою руку собственника к ее хрупкому плечу. Но она ловко увернулась. Ну и пусть. Когда одержана победа, можно быть и великодушным. Он решил оставить ее в хижине на несколько минут, а сам направился к выходу. Перешагнув через лужу, он остановился.

- Мария, - снова предостерег он ее. - Я буду очень бдительно следить за вами.

- Разве можно ожидать иного от верного супруга? - ответила она, не поворачиваясь к нему.

Мужчина обычно должен чувствовать ликование после того, как ему удастся заручиться от женщины обещанием выйти за него замуж. Но в сердце Гилберта поселилась тревога. Он все время испытывал давящее сомнение, неуверенность в том, что каким-то образом ей и на сей раз удалось его провести.

Он не мог объяснить почему, но решил все время следить за ней, не выпуская из поля зрения, следить за каждым ее шагом, за тем, что она намерена предпринять в отношении Ротгара. Словно от этого зависела вся его жизнь.

Глава 14

Мария стояла в проеме двери хижины, делая вид, что готовится к возвращению в Лэндуолд, а сама исподтишка бросала взгляды вокруг, пытаясь увидеть Ротгара. Она заметила, что рыцари подобрали оброненный ею плащ и сколотили что-то Вроде носилок, чтобы отнести раненого Стифэна. Несмотря на то, что ее плащ был раскрыт целиком в ширину, он едва закрывал его тело, хотя рыцари постарались как следует его укутать в шелковую на меху подкладку, у них так ничего и не вышло; поврежденная, изуродованная его нога высовывалась из-под края плаща, а здоровая, свалившись через край носилок, волочилась по земле.

- Может, стоит снять с него амуницию, тогда будет легче нести, предложила Мария, и все хором согласились с ней.

- Все наши лошади, кроме одной, получили ранения, и поэтому требуют лечения, если мы хотим на них ездить снова, - сообщил ей один из оруженосцев. - Вот почему пришлось положить лицом вниз Роберта на хребет вашей кобыле. Эти английские дьяволы придумали такое копье, которое никак нельзя вытащить. Нельзя же его оставить здесь на милость снующих хищников.

- Вы правильно поступили, - сказала Мария. Сложив поплотнее руки на груди, чтобы укрыться от колючего ветра, она не спускала глаз с лужайки, надеясь заметить на ней Ротгара. Там, возле деревьев, Гилберт не терял понапрасну времени. За те краткие мгновения, когда он оставил ее одну в хижине, чтобы она пришла в себя, он уже распорядился вставить Ротгару в рот кляп и затянул длинными кожаными путами ему руки на запястьях. Не хватало только мешка на голове сакса, чтобы надежнее скрыть мятущуюся жизненную энергию в его глазах.

О, как ей хотелось утонуть в его взгляде, как хотелось остро, до боли, прикоснуться к нему, услышать его грубоватый смех и надежный, убеждающий ее голос в том, что она верно сыграла порученную ей роль. Она была готова поклясться, что он, несомненно, рассмеялся бы, если она сообщила бы ему о своем согласии выйти замуж за Гилберта. В любом случае, ведь он сам настаивал, чтобы она поступала так, как считает нужным.

Она поморщилась от стонов Стифэна. Кроме страшной агонии, которую у него вызывала первая попытка уложить его на носилки, теперь ему приходилось, вероятно, страдать еще больше, когда его люди так неосторожно его несли, а проворные пальцы оруженосца обшаривали его застежки, сжимая его руки то здесь, то там, чтобы освободить его от тяжелой кольчуги.

Только одному Данстэну, судя по всему, удалось избежать ранения. Кони Гилберта и Стифэна валялись убитые, а это большая потеря. Полученная Робертом рана, конечно, сделает его калекой, как и отсеченная нога Стифэна. Прочие оруженосцы выглядели получше, но кто мог сказать, как на их нервы подействовало это неожиданное нападение Но насколько было бы больше жертв, если бы их не предупредил Ротгар, не выступил со своим топором на их защиту?

Весь этот боевой эпизод заставил ее вспомнить о другой стычке, в результате которой Хью чуть не лишился мозгов, напомнив об их уязвимости перед лицом превосходящих по численности англичан, если только какому-то подстрекателю придет в голову идея собрать их силы против норманнов. Она, конечно, могла вы порадоваться ранению, полученному Гилбертом в шею, но хотя рана еще кровоточила, было сразу видно, что она неглубока.

Как она уже напоминала Ротгару, что будет делать без Гилберта? Его относительно удовлетворительное состояние здоровья означало, что только три рыцаря, - Гилберт, Данстэн и Уолтер, которые, как всегда, оставались сзади, чтобы следить за Хью, - только и могли защитить Лэндуолд от мародеров. Что же произойдет, если Вильгельм направит им из Нормандии запрос, потребует сообщить ему о том контингенте рыцарей, которых Хью торжественно обязывался нанять и экипировать? Хью с Ротгаром все еще живы. Она тоже. Они должны победить.

Ах, как ей хотелось сейчас сидеть в седле на своей кобыле, вместе с Ротгаром, который ее обнимал бы своими сильными руками! Ее своенравный рассудок не желал расставаться с этой мыслью, и все ее существо требовало кинуться опрометью, убежать на сторону Ротгара.

От Гилберта не ускользнуло ее состояние. Данстэн уступил своего коня старшему по званию рыцарю, и Гилберт управлял им с обычным для него чуть-чуть небрежным искусством, продолжая бросать в ее сторону взгляды собственника, не спуская глаз с носилок, на которых несли Стифэна. Он подъехал к ней и, заметив, как она вся дрожит, хлопнул ладонью по седлу.

- Можете здесь устроиться как в дамском седле.

Я с радостью поделюсь с вами своим теплом, чтобы вы не страдали от утраты своего плаща.

Она смешалась, не зная, что ему ответить.

- Я сегодня утром так плохо себя чувствую, что вообще не могу ездить в седле. "Прости меня, Ротгар", - неслышно кричало ее сердце.

Бесстыдное выражение на лице Гилберта уступило место подозрению, когда он пытался определить, в какую сторону направлен ее взгляд.

- Мне кажется, вы уделяете слишком много внимания тому, кто причинил вам немало вреда.

Ноги у нее чуть не подкосились, она напрягла свой мозг, чтобы придумать какую-нибудь подходящую ложь, чтобы снова умиротворить Гилберта.