Читаем без скачивания Циклогексан (сборник) - Александр Громов

У первого конусоида начал деформироваться один из периферийных листьев, а желтизна по краям стала видна отчетливо. Очень грозный признак! – чувствую, что мне предстоит беспокойная ночь.

День четырнадцатый. Росток гибнет, это ясно. Утром, одурев от бессонницы, я не выдержал и через клапан защитного колпака ввел в завязь стимулятор роста, потом провел общую дезинфекцию и подсоединил к горшку баллончик с «Супер-Ультра». Не знаю, насколько это поможет, но иного выхода не видно. Плохо, что баллончиков с «Супер-Ультра» осталось всего два, и если спасатели не явятся в течение ближайших двух недель, росток заведомо погибнет.

Зато второй конусоид продолжает меня радовать. Почка треснула, и, значит, цветок будет! Рыба-Кит ходит кругами вокруг меня и наконец-то соизволил обратить внимание на конусоиды. Минуты три он смотрел на них во все глаза и даже слушал мои пояснения, а потом брякнул, что, дескать, не худо бы попробовать укрепить жизненную силу ростков, направив на них сконцентрированную латентную энергию. Я его прогнал и до завтрака наслаждался относительным покоем – он не решался приблизиться и вещал издали…

Катастрофа разразилась на пятнадцатый день, утром. Как правило, я недосыпал, стараясь встать раньше Рыбы-Кита, чтобы без помехи заняться ростками и уделить им хотя бы часть того, что обязан был им уделить, – но в то утро я преступно проспал и открыл глаза никак не раньше восьми утра.

Конусоидов в вельботе не было!

Не было в нем и Рыбы-Кита. Связать одно с другим было секундным делом. С протяжным воплем я выскочил из вельбота и остолбенел. Потом онемел. Потом у меня потемнело в глазах. Защитные колпаки конусоидов небрежно валялись на траве, а над обоими горшками рыхло, как туча, нависал Рыба-Кит и таращился на них, как на ископаемое. Ростки, мои хрупкие беззащитные ростки впитывали в себя гибельный воздух чужой атмосферы, а этот потный идиот с вытаращенными глазами и ухом не вел! Я сжал зубы. Потом сжал кулаки.

– А, это вы, – приветливо обратился ко мне Рыба-Кит, продолжая совершать над ростками сложные пассы растопыренными пальцами. – Как спали? А я, как видите, решил воплотить вчерашнюю идею, подкачать, так сказать, ваши цветочки своей психоэнергией. А и утомительное же дело, уверяю я вас…

– Мерз-завец! – зашипел я сквозь стиснутые зубы. – С-скотина!!

– Ну что вы, – ничуть не обиделся он. – Поверьте мне как специалисту: подпитка ваших цветочков психоэнергией была совершенно необходима – вы только посмотрите, как они сейчас выглядят. Не то что раньше, а! Небольшое психофизическое воздействие – и полюбуйтесь, как у них теперь замечательно прослушивается биопсихополе!..

Он продолжал свою блестящую речь, глядя на меня выпуклыми честными глазами, и поэтому не видел то, что видел я. Его рука задела один из ростков. Конусоид рассыпался так легко, как будто был слеплен из песка. В одно мгновение растение превратилось в черную пыль, изгадившую горшок, в котором еще побулькивал насосик, подающий к омертвевшим корешкам уже совсем не нужную питательную смесь. Конусоиды были мертвы, неведомые вирусы убили их в считаные минуты после того, как с горшков были сняты защитные колпаки, я это понял сразу, как только увидел ростки, понял, но не захотел поверить. И вот – поверить пришлось. Нет, ни один конусоидовод не посмеет упрекнуть меня в том, что растения погибли по моей вине, напротив, мне будут сочувствовать, сопереживать, говорить глупые утешительные словечки. Но разве мне нужно чье-то сочувствие? Или чья-то жалость? Ростки погибли, да. Но Рыба-Кит был еще жив.

Мало того – он с пафосом закончил свою речь, убедительно доказав, что прав был он, а не я, и вдруг его взгляд остановился на обращенном в пыль конусоиде. На его лице появилось растерянное выражение. Мельком взглянув в мою сторону, он кинулся бежать, и это было самое лучшее, что он мог сделать.

Когда-то в уже достаточно отдаленной молодости я неплохо бегал на средние дистанции, да и сейчас еще многим дал бы фору. Рыба-Кит с заячьим писком несся впереди меня и, оборачиваясь на бегу, пытался что-то кричать, но я его не слушал. Расстояние между нами сокращалось. «Убью, – исступленно думал я, делая гигантские прыжки. – Или загоню в реку». Река была уже близко…

И тут я потерял сознание.

Очнувшись, я обнаружил себя лежащим на траве недалеко от реки и, повращав глазами, заметил знакомую жабью морду, высовывающуюся из воды несколько выше по течению, а рядом со мной – Рыбу-Кита с лоснящейся и ничуть не виноватой физиономией. Один гад другого стоил. Я попытался пошевелиться, но безрезультатно: из моего правого бедра торчала оперенная анестезирующая игла. Вельбот защищал право человека на жизнь. Прикинув на глаз расстояние, я оценил великодушие механизма: он не препятствовал мне преследовать негодяя в пределах зоны защиты и вмешался лишь тогда, когда мы опасно приблизились к границе, за которой одно из гарантированных прав могло быть нарушено. Но мне было все равно, какими соображениями руководствовался вельбот. Ростки, мои ростки… Я был уничтожен. Я был втоптан. Да, втоптан. В землю. Ногами. По самые уши. Нормальный мерзавец удовлетворился бы этим сполна, но фанатику не терпелось попрыгать сверху, утаптывая меня поплотнее. Поглубже. Чтобы уже не распрямиться. И конечно, со слов Рыбы-Кита выяснилось, что во всем виноват я сам, поскольку, обладая исключительно мощным психополем, дарованным мне природой, не пожелал обратить свое дарование во благо, «и вот к чему привело столь легкомысленное противодействие усилиям специалиста», но вообще-то с научной точки зрения этот случай очень интересный, так как открывает новые возможности для усиления пси-воздействия на объекты путем использования интерференции двух направленных и противоположных по знаку психополей…

По моей щеке медленно катилась слеза. Лучше бы я умер, чем такое слушать. Но слушал, ибо еще целый час был не в состоянии пошевелиться, а Рыба-Кит максимально использовал каждую минуту этого часа. Я не мог на него смотреть. Я следил за гигантской жабой, терпеливо поджидающей нас в реке. По сравнению с Рыбой-Китом она была просто совершенством.

Нет, я не умер. Я остался жив. К чему вам знать о том, как я пытался покончить с собой и почему у меня ничего не вышло? Это неинтересно. И насчет Рыбы-Кита… скажу только, что вельботу еще трижды пришлось меня обездвиживать, причем в третий раз лишь попутный ветер помог ему всадить в меня иглу: мне удалось выманить убийцу моих ростков за пределы зоны защиты…

И все-таки человек сделан правильно. Не прошло и трех дней, как я вновь ощутил желание жить. Но видеть Рыбу-Кита я не мог по-прежнему. Если бы не он, распалял я себя, я бы сейчас находился в обществе людей, поистине объединенных общей целью, мы говорили бы о конусоидах и только о конусоидах, а в плодотворных спорах дали бы шанс родиться истине, я бы демонстрировал своих питомцев и со сдержанной гордостью выслушивал одобрительные возгласы настоящих специалистов, особенно приятные для простого любителя, мало того – абсолютно необходимые ему как стимул к последующим годам мук и вдохновенного творчества, блистательных побед (редко) и горьких поражений (гораздо чаще), – и мы были бы благожелательны и полны непритворного уважения друг к другу. Вместо этого я был вынужден делить круг радиусом восемьсот метров с человеком, которого не хотел видеть и которого не мог убить.