Читаем без скачивания Кот, зверь и конец света (СИ) - Ростова Ирина

— Брат, ты каракатица, — сообщил ему Дэш, хватая его за шиворот и таща к берегу. Он делал размеренные, ровные гребки, и даже одежда, кажется, ему не мешала. Хотя, справедливости ради, напялено на нем было поменьше, чем на Илье, который был любитель натянуть три-четыре-пять слоев шмоток.

— А ты — водомерка, — не остался в долгу Илья, когда мог протянуть руку и схватиться за край парапета.

— Тогда лезь первым, э, раз обзываешься, — обиделся Пони.

— Прекратите сейчас же, немедленно вылезайте оба! — снова прикрикнула на них Ната. — Вы спятили, что ли, оба? Вода холодная! Заболеете!

— У меня хороший иммунитет, вроде как, — похвалился Пони, впрочем, забывая о своей угрозе в процессе доставания себя из воды. Он взялся обеими руками за парапет, уперся, легко подтянулся, низвергая вместе с собой водопады холодных струй. Закинул ногу и перевалился, перекатившись и без проблем вскакивая на ноги. Зубы у него, впрочем, выбивали дробь не хуже, чем у Ильи. Рационально оценивая перспективы приятеля выбраться самостоятельно, Пони не стал вредничать и, наклонившись, протянул Илье обе руки. Когда тот благодарно ухватился, Дэш уперся ногами и потянул вверх. Ната, конечно, тоже в стороне не осталась: неизвестно насколько она помогла, но вымокла тоже основательно, поскольку оба купальщика были мокрые не просто насквозь, а прямо-таки по-русалочьи. Взобравшись на твердую землю, Илья несколько секунд просто лежал на твердом, приходя в себя. На мокрые руки тут же налипла всякая фигня, и, вставая, Илья не нашел ничего лучше, кроме как вытереть ладони о собственную куртку, тоже всю в веточках, мелком мусоре и ряске. Относительно чисто было в карманах, и он засунул руки туда, оставляя там весь налипший мусор.

— Дураки! — Ната стукнула Илью мокрым кулаком по мокрой спине. — Недоумки! Вы чего, а? Ну, чего?

— Поспорили, что ли? — спросила Война, наблюдавшая за ними с безопасного расстояния, доедая одно из эскимо. — На слабо?

— На слабо, — покорно согласился Илья, не попадая зубом на зуб. Он плохо себе представлял, куда их, к черту, занесло, как здесь оказалась Ната и что вообще теперь делать.

— Мальчики все идиоты, а я что тебе говорила, Нэсть? — прокомментировала Маша, доедая свое мороженное и плотоядно поглядывая на Натино. — Так что твой баобаб еще ничего.

— Идиоты, вот уж точно! — закивала Ната, явно соображая, что с ними делать. — Вы телефоны и кошельки, конечно, тоже искупали, не пожалели?

— Конечно, а что, на берегу оставлять, что ли, вроде как? — оживился Дэш, приплясывая на месте и растирая руки руками.

— Идиоты, — подтвердила диагноз Война. — Ладно, идем ко мне. Я тут недалеко живу, добежите бегом, согреетесь, а там как-нибудь высушим вас, раз такое дело.

— А это… удобно? В смысле, мы там никому не помешаем?

— Не, — пожала плечами Война. — Но вы осторожней, там мама.

— Такая страшная мама?

— Мама чудесная, — буркнула Ната, подталкивая обоих мокрых крыс вверх, к тропинке. — Не наговаривай.

— Чудесная, — согласилась Маша, критически осматривая Илью и потом Дэша. — Но она будет вас кормить, причитать и отчитывать, так что не признавайтесь, что купались тут на слабо. Лучше соврите что-нибудь. Но это я так, предупреждаю. Некстати, второго-то как зовут?

— Это Дэш, девочки, знакомьтесь, — спохватился Илья, которому уже казалось естественным, что Война знает Пони, а Пони знает Войну. Но, вероятно, они официально таки не были представлены. — Он волшебный пони.

— В смысле?

— В смысле, что от работы дохнут кони, ну, а он волшебный пони.

— Что-то мне твоя рожа, волшебный пони, больно знакома, — сморщила лоб Маша, изучая его.

— Так я учусь в Лулумбарии, листовки раздаю тут у метро, вот так вот, — широко улыбнулся Пони, но стучащие зубы сводили на нет все его попытки казаться очаровательным. — Листовочки тебе часто даю, красавица. Ты там замужем уже, э?

— Так, — Маша всучила Нате ее мороженое и отсутствующе сунула палочку от своего собственного, вовремя доеденного, в карман пальто. — Бегом, за мной. А то реально к чертям вымерзнете и вымрете, как мамонты.

— Маша, блин, — Ната негодующе посмотрела на эскимо, с которым теперь не знала, что и делать, а ее подруга, прижимая полы короткого пальто через карманы, уже посайгачила по тропинке вдоль прудов. Дэш, ничтоже сумняшеся, припустил за ней бодрой рысью, и Илья, погибая под весом мокрой куртки, толстовки, рубашки, майки и всей остальной экипировки, отставая, потрусил следом.

Идти оказалось в самом деле недалеко, хотя они и снискали по дороге не один десяток недоуменных взглядов от мамашек с детьми, пенсионеров с собаками и прочих обитателей тихого и зеленого спального района в дневное время. К финишу, однако, без потерь пришла, разве что, сама Маша-Война. Илья и Дэш оба дрожали, как листья на ветру, с обоих все еще яростно капало, а Ната была вся вымазана мороженым, которое попеременно решала до доесть, то донести и доесть потом.

— Вверх! — скомандовала Маша, явно привычно возносясь по лестнице едва ли не одним рывком на полтора этажа, до почтовых ящиков.

— Насколько вверх? — с надеждой уточнил Илья.

— На последний, конечно, — невозмутимо отозвалась Маша. — Возблагодарите небеса или кого-нибудь там еще, что без лифта всего лишь на пятый, а не на двадцать пятый!

— А моя любовь живет на 25-ом этаже, — немузыкально взвыла Ната. Илья от этого нервно подпрыгнул и поскакал по лестнице вверх, перешагивая через две ступеньки, пока Дэш, плачась о несправедливости мира к нему, такому “з-замерзшему и устатому”, плелся позади. Ната, впрочем, с готовностью его жалела и обещала скорое облегчение, спасение и теплый пледик.

Илья успел подняться достаточно быстро, чтобы увидеть, как Маша отпирает дверь и, приоткрыв ее, сначала всовывает в щель ногу, чтобы профессиональным отточенным движением всех собачников перекрыть кому-то голососитому доступ наружу.

— Мааам, — позвала Маша внутрь. — Забери Процика, я с Натой, и еще мы из лужи выловили Илью, помнишь его?

— Какого Илью? — донеслось из-за двери невнятное вперемежку с гулким и утробным собачьим лаем. Не иначе как собака Баскервилей там выражала радость. Впрочем, Илья был не против и собаки Баскервилей, если к ней прилагались сухое полотенце и фен. Маша, наконец, открыла дверь пошире, и, оставляя ее распахнутой, зашла внутрь.

— Ну, вот, Илья же.

— Дратути, — беспомощно обтекая на придверный коврик чистенькой маленькой прихожей, сказал Илья и попытался улыбнуться. Мама Войны показалась ему знакомой, да и пса он смутно вспомнил — кажется, именно этот боевой состав часто наблюдался возле школы после уроков.

— Ну ничего себе, — очень по-машински прокомментировала Машина мама, не отпуская, впрочем, бульдога, которого цепко держала за ошейник и еще коленями для верности. — Ну-ка давай, заходи, и марш в ванную, немедленно. Только разуйся!

— Спасибо, — неловко ответил Илья, наклоняясь, чтобы попытаться распутать мокрые шнурки. — Извините, что … вот так. так вышло. Упали случайно в пруд.

— В пруд? Кто еще упал? Маша?!

— Не, не, не, мам, ты же видишь, я сухая! Это его друг еще упал. Он тоже поднимается.

— Нормальные девочки на улице подбирают котят, — назидательно сказала Машина мама. Как же ее звали? Илья то ли не помнил, то ли не знал. — На худой конец, щенков или воронят. А вы что?

— А мы ненормальные девочки, — подтвердила Маша, ничуть не озабоченная выраженным матерью недовольством. — Ну, мам, ну не оставлять же их там? Оба без телефонов, без денег, проездные вымокли, воспаление легких, смерть, похороны, веночек с черной ленточкой… И все это во цвете лет и в двойном экземпляре!

— Да ладно, ладно, — согласилась ее мама, как раз когда в дверь следом за Натой, застенчиво улыбаясь, заглянул мокрый и распространяющий волны холода Дэш.

— Драстути, — не попадая зубом на зуб, повторил он вежливое выступление Ильи и скромненько затер ногой натекшие с себя капли. — Простите, э, милая лэди, мы цветы и тортик-конфеты в следующий раз принесем, можно?