Читаем без скачивания Тень стрекозы - Татьяна Полякова

— Участковый, тебе цены нет! — с чувством сказала я.

— Зачем тебе кладбище?

— Пока не знаю. Но внутренний голос рекомендует взглянуть.

— Я бы прежде съездил в общагу и на базу, показал фотографию нашего упыря. Вдруг это он мужичками интересовался?

— Гениально! — кивнула я. — Я тоже об этом подумала, но ты опередил. Однако на кладбище все равно стоит взглянуть.

Сначала мы отправились на базу, где работал погибший дальнобойщик. На сей раз я осталась сидеть в машине, а Ковалев пошел беседовать с людьми. Отсутствовал долго, но ничем не порадовал. Никто Авдотьева ранее здесь не видел. В общежитии то же самое. На приятеля Петрова, который его разыскивал, по словам соседа, он совершенно не похож. Тот был здоровяком и моложе.

— Остается кладбище, — загрустила я.

— Что там делать в это время? — все-таки разозлился Алексей Дмитриевич.

— Прогуляемся. Поговорим с людьми.

— С какими?

— Ну, откуда я знаю? Кого встретим, с тем и поговорим.

Мы оставили машину возле приюта. Асфальтовые дорожки разделяли кладбище на четыре части. Мы прошли сначала по одной, потом по другой. Тишина под вековыми деревьями завораживала, Ковалев успокоился, шаркал себе рядом и больше не спрашивал, зачем мы здесь. Я рассматривала таблички на памятниках и вроде бы чего-то ждала. Возможно, какого-то знака, но не отказалась бы от стрелки с надписью: «Разгадка там». Ковалев наверняка решил, что я продолжаю бродить здесь из упрямства, а я в самом деле чего-то ждала.

Асфальтовая дорожка оборвалась, от нее расходилось несколько тропинок, петлявших между заржавевших оград. Впереди кирпичная стена, до половины скрытая зарослями боярышника, а в стене пролом, который, как видно, был здесь уже давно. К нему вела хорошо утоптанная тропинка. Я направилась туда. Тропа вывела нас к гаражам. На пригорке, возле костерка, сидели три мужичка и ужинали. Их социальный статус был очевиден: бомжи. Заметив нас, они с полминуты разглядывали, как мы двигаем по тропе, затем вернулись к ужину, потеряв к нам всякий интерес.

— Девушка! — все-таки не удержался и подал голос тот, что сидел лицом ко мне. — Подайте, ради Христа, на хлебушек!

Я направилась к ним. Не знаю, что их потрясло больше: пятьдесят рублей, которые я дала просившему, или то, что я на корточках устроилась по соседству.

— Приятного аппетита, — сказала я. Ковалев хмурил брови рядом и молчал. — Я из газеты, журналистка. Газеты читаете?

— А как же, — серьезно ответил мужик.

— Тогда должны понимать, что помочь журналисту в его работе ваш первейший долг и обязанность.

— А чего надо-то? — забеспокоились мужики.

— Вы наверняка знаете о проблемах кладбища… — с умным видом продолжила я. — Здесь захоронения еще с девятнадцатого века, памятники ветшают, деревья погибают и в любой момент могут рухнуть на головы прохожих.

— Нет здесь никаких прохожих, — обиделся мужик. — На Пасху придут пять человек… В том конце, где есть новые могилы, еще люди ходят, а здесь все крапивой зарастает. Даже бомжи не живут.

— А чего так?

Мужики переглянулись.

— А так, — подумав, ответил бомж и отвернулся.

Ковалев пристроился рядом с ним на перевернутом ящике и задушевно спросил:

— Привидений боятся?

— Ага, тут такие привидения… — хмыкнул первый, а Ковалев тут же вцепился:

— Какие?

— Ничего мы не знаем! — заволновался мужик.

— Не пойдет, — покачала я головой. — Начали, так рассказывайте.

— Про кладбище Антоныч все знает, — влез в разговор дотоле молчавший мужик с рыжей бородой, и приятели взглянули на него с благодарностью. — Он вон в том доме живет, — мужик ткнул пальцем куда-то за гаражи.

— Что за Антоныч? Как фамилия?

— Кто ж знает его фамилию? Дом красный, штукатуренный, живет на первом этаже. Увидите сразу, у него окно фанерой заколочено.

Теперь мы с Ковалевым переглянулись. Было ясно, что мужики хотят поскорее от нас избавиться, неведомого Антоныча могло и не существовать в природе. С другой стороны, устроились здесь мужики основательно и должны понимать, что если нет никакого дома с окном, фанерой и Антонычем, то вернемся мы быстро. Следовательно, Антоныч, пожалуй, существо из плоти и крови. Только вот знает ли он что? Ковалев пожал плечами, отвечая на мой немой вопрос, уточнил у мужиков, где нужный дом, и мы отправились по тропинке между гаражей.

Дом притулился на задворках хлебокомбината — довольно обветшалое здание в два этажа, построенное в сороковых годах прошлого века. Такое впечатление, что оно с тех пор ни разу и не ремонтировалось. Штукатурка обвалилась, но там, где она держалась, было видно: дом действительно когда-то был выкрашен в морковный цвет. Ближайшее к нам окно наполовину заколочено фанерой.

Во дворе на скамейке сидели две старушки, и стоило нам спросить про Антоныча, как на нас обрушился словесный поток. Суть высказываний сводилась к следующему: Антоныч нигде не работает, живет подаяниями, стоит возле Никольской церкви, а в свободное от этой деятельности время ворует, причем тащит все подряд. Куда только на него ни жаловались, все без толку. Квартиру он по сию пору не пропил потому только, что она записана на жену. Та за нее исправно платит, и выселить его нет никакой возможности, хотя у него не квартира, а форменный бомжатник. Даже дверь не запирается.

Посочувствовав старушкам, мы пошли к квартире. Оказывается, Антоныча с утра никто не видел, так что он, скорее всего, отсыпается. Старушкам мы представились корреспондентами газеты, и они нас заверили, что лишь на нас у них вся надежда, вот пропечатают в газете про их нужды, и обратит начальство внимание на бедственное положение граждан. Они проводили нас до квартиры и замерли на лестничной клетке. Дверь, старая, облезлая и с дырой в том месте, где должен находиться замок, была чуть приоткрыта. Мы вошли и дружно присвистнули. Квартира была однокомнатная, принять ее за жилую мог только закоренелый оптимист. Пол усыпан разнообразным мусором, зато мебель начисто отсутствовала. На полу матрас до того грязный, что от одного взгляда на него чес шел по всему телу. На нем в настоящее время лежал мужик в бабьей куртке и спал, сладко похрапывая. Рядом пристроился еще один тип, но этот не лежал, а полусидел, привалясь к стене, и видимых признаков жизни не подавал. Лицо наверняка синюшное, хотя из-за слоя грязи определить его истинный цвет я все-таки затруднялась.

Ковалев наклонился над ним, а я спросила с беспокойством:

— Что?

— Вроде копыта отбросил, — ответил он без намека на уважение к чьей-то жизни. — Позови бабок для опознания.

Старушки в квартиру заходить отказались, но, заглянув в открытую дверь, ответили, что на матрасе спит Антоныч, а синюшного они видят впервые. Какой-то приблудный, хотя чему удивляться, здесь кого только не бывает.

На полу стояла бутылка с остатками какой-то жидкости. Ковалев ее понюхал и едва не лишился чувств. Я была уверена, что разбудить Антоныча нам не удастся, но Алексей Дмитриевич справился с этим за пару минут: приподнял страдальца, тряхнул и легонько задвинул ему по физиономии, после чего тот чудесным образом ожил.

— Очухался? — сурово спросил Ковалев. Дядька взглянул с изумлением, должно быть, пытаясь понять, кто мы и откуда. — Дружка ты укокошил? — продолжил Ковалев. Антоныч слабо охнул и вытаращил глаза. — За что дружка укокошил, спрашиваю? — рявкнул Ковалев, а Антоныч, кажется, позеленел, хотя из-за грязи на физиономии тут тоже наверняка не скажешь.

— Я.., это — никого я… — испуганно начал заикаться он.

Минут десять было совершенно неинтересно: Ковалев рычал, Антоныч слабо отбрыкивался, мол, ничего никогда и в мыслях не было…

— Ладно, расскажешь мне про кладбище, и я, так и быть, поверю, что он к тебе уже мертвым пришел, — продолжил Ковалев.

Антоныч с готовностью кивнул и тут же спросил:

— А чего рассказывать?

— Все.

Мужик впал в задумчивость.

— Так я ничего не знаю.

— Тогда тебе не повезло, сядешь за убийство на восемь лет. А может, и на десять. Все, дядя, конец вольной жизни. Поехали.

— Про кладбище Санек рассказывал, — торопливо сказал Антоныч. — А я мужиков предупредил, чтоб поаккуратнее, раз такое дело…

— Какое дело?

— Вы что, не знаете?

— Что я знаю, дело не твое. Мне тебя интересно послушать.

— Санек сказал, на кладбище эти обосновались.., ну, бритые.

— Скинхеды, что ли? — нахмурилась я.

— А черт их знает. Какие-то психи. Могилы роют.

— Какие могилы роют? Что ты болтаешь?

— Мне что Санек сказал, то и я…

— Где Санек, как его найти?

— Так пропал он. Давно. Говорят, и его того.., отморозки эти.

— Или ты мне все по порядку расскажешь, или…

— Понял, — кивнул Антоныч, протянул руку, извлек из-за своей спины банку с водой и жадно выпил. — Санек, знакомый мой, жил на кладбище. Там в старых склепах очень даже удобно. А потом он вдруг и говорит: соседи у меня беспокойные появились… — Мужик сделал паузу и прикрыл глаза. То ли медитировал, то ли просто уснул.