Читаем без скачивания Вопросы жизни Дневник старого врача - Николай Пирогов

Помню и игры в саду в кегли, в крючки и кольца, цветы с капельками утренней росы на лепестках… живо, живо, как будто вижу их теперь. Итак, жизнь моя ребенком до тринадцати лет была весела и привольна, а потому и не могла не оставить одни приятные воспоминания.

Ученье и школа до этого возраста также не была мне в тягость. Я уже сказал, как я легко и почти играючи научился читать; после того чтение детских книг было для меня истинным наслаждением; я помню, с каким восторгом я ждал подарка от отца книги: «Зрелище вселенной», «Золотое зеркало для детей», «Детский вертоград», «Детский магнит», «Пильпаевы и Эзоповы басни»3, и все с картинками, читались и прочитывались по несколько раз, и все с аппетитом, как лакомства.

1 Мать Пирогова, Елизавета Ивановна, родилась, приблизительно, в 1776 г.; происходила из старинной московской купеческой семьи Новиковых.

2 Массака (фин. mansikka земляника) — темно — красный с синим отливом или исси — ня — малиновый (о цвете).

3 Книги, читанные Пироговым в детстве:

Зрелище вселенной, на латинском, российском и немецком языках. Издание для народных училищ Российской империи. СПб., 1788, 1822.

322

Но всего более занимало меня «Детское чтение»1 Карамзина в 10 или 12 частях; славная книга — чего в ней не было! и диалоги, и драмы, и сказки — прелесть! Потому прелесть, что это чтение меня, семи — вось — милетнего ребенка, прельстило знакомством с Альфонсом и Далиндою или чудесами природы, с почтенною г — жой Добролюбовою, с стариком Яковом и его черным петухом, обнаружившим воришку и лгунишку Подшивалова; да так прельстило, что 60 с лишком лет эти фиктивные личности не изгладились из памяти. Я не помню подробностей рассказов, но что — то общее чрезвычайно приятное и занимательное осталось от них до сих пор в моем воспоминании.

Несколько лет позже я прочел «Донкихота» в сокращенном переводе с французского; помню еще, что и отец читывал его нам; читал потом и неизбежного «Робинзона», и волшебные сказки, но эффект чтения всех этих книг не может сравниться с тем, которое произвело на меня «Детское чтение», и подарок его нам отцом в новый год я считаю самым лучшим в моей жизни.

Так некоторые впечатления почему — то делаются неизгладимыми и выделяются ярко на фоне памяти. Сколько раз атомы моего мозга заменялись, чрез обмен веществ, новыми, и всякий раз передавали этим новым прежние впечатления, то есть прежние свои сотрясения.

Из рисунков читанных книг остались у меня в памяти, кроме карикатурных фигур, по которым я учился азбуке, всего более изображения животных, растений и разных национальных типов из «Зрелища вселенной», «Детского музея» и Палласова «Путешествия по России»2, бережно сохранявшегося у отца в двух больших томах в кожаном переплете; из него всего отчетливее помню лопаря, самоеда и нагую чукотскую бабу. Очень рано попались мне также в руки отцовский же Курганова «Письмовник»3, из коего на всю жизнь остались в памяти разные

Детский магнит, содержащий 101 сказочку с нравоучениями на каждую. М., 1800. Политические и нравоучительные басни Пильпая, философа Индийского. Перевод с французского. СПб., 1762.

1 «Детское чтение для ума и сердца» — первый детский журнал, выходивший в 1785–1789 гг. в 20 выпусках. Первые четыре редактировал А.А.Прокопович — Антонский, остальные — А.А.Петров и Н.М.Карамзин.

2 Имеется в виду Петр — Симон Паллас (1741–1811) — путешественник, зоолог, ботаник, минеролог, геолог, топограф, врач, этнолог, археолог, филолог. Его «Путешествие» и «Путешествие по разным провинциям Российского государства» (2 тома, СПб., 1773 и 1788 гг.; 1–я часть издана вторично в 1809 г.). Описанное здесь путешествие Паллас совершил в 1768–1773 гг. В книге отражены глубокие, энциклопедические познания автора.

3 Книга профессора математики и кавалера Н.Г.Курганова (1725–1796) — знаменитый в летописях русской литературы 2–й половины XVIII и начала XIX в. «Письмовник, содержащий в себе науку российского языка со многим присовокуплением разного учебного и полезно — забавного вещесловия». 1–е издание вышло в 1769 г. под названием, характеризующим комментируемые слова Пирогова: «Российская универсальная грамматика или вообще письмословие, предлагающее легчайший способ основательного учения русскому языку, с седьмью присовокуплениями разных учебных и полез — нозабавных вещей». В числе «присовокуплений» были: «русские пословицы», «краткие замысловатые повести», «различные шутки», «загадки», «всеобщий чертеж наук и художеств» и т. п. Всех изданий было 18; каждое новое выходило в переработанном виде, с дополнениями. Содержание «Письмовника» переписывалось в тетрадки, распростра-

322

смешные анекдоты, остроты и прибаутки; помню и еще одну книгу: «Повести Коцебу»1, и особливо одну из них «Плащ и парик». Басни Крылова во время моего первого детства не были еще в ходу; к нам приходил какой — то знакомый господин, читавший их очень хорошо. Детей не заставляли еще заучивать их ex officio2, и я proprio motu3 выучил наизусть «Квартет», мне очень нравившийся, и особливо с басом Мишенька, «Демьянову уху», «Тришкин кафтан»; как видно, нравились мне наиболее юмористические.

Из других стихотворений я довольно рано, когда был еще лет девяти, познакомился с «Людмилою и Светланою» Жуковского, декламировал к большому удовольствию домашних слушателей с некоторого рода пафосом и разными жестами; несколько позже узнал и старика с щетинистой брадой, блестящими глазами, но страшно боялся встречи с ним в темной комнате, и бегом, зажмуря глаза, проходил чрез нее.

Первый роман, попавшийся мне в руки на 12–м году моей жизни, был «Фанфан и Лолотта» Дюкре — Дюмениля4, и я помню, что не одна фабула романа завлекла меня, а образ Лолотты. Должно быть, заговорили рано развившиеся половые инстинкты.

Первый учитель дан был мне на девятом году жизни; до того времени я был самоучка при помощи матери и сестер, весьма ограниченной, впрочем, по собственному их признанию.

Странно, что я помню довольно ясно занятия грамотою и чтением, но совсем не помню, когда и как научился писать.

К чести нашей домашней педагогии я должен сказать, что занятия с первым моим учителем начались с отечественного языка; звуков иностранного языка я почти не слыхал до восьми лет; как впросонках, вспоминаю только напев какой — то немецкой песни, и мне сказывали сестры, что один, вхожий в наш дом, немец иногда брал меня на руки и нянчил, припевая что — то по — своему.

Появление в доме первого учителя совпадает у меня с воспоминанием о рождении в Москве нашего нынешнего государя (Александра Николаевича)5, а это воспоминание совпадает в свою очередь с другим, а именно — с путешествием всей семьи к Троице (т. е. в Троицко — Серги — евскую лавру), во время которого при ночлеге в селе Больших Мытищах что — то говорилось о кормилице новорожденного.