Читаем без скачивания Начало опричнины - Руслан Скрынников

    После смерти Макария и в особенности после ульского поражения правительство подвергло репрессиям многих «сопротивных» бояр и дворян, в том числе князя Д. И. Хилкова и Шереметевых.

    Князь Д. И. Хилков поддерживал партию Сильвестра. Когда пала Рада, он был сослан на воеводство в Юрьев[815]. После смерти члена ближней думы князя Д. Ф. Палецкого Хилков стал главным и, кажется, единственным из Стародубских князей, имевшим боярский чин. Опалу на Хилкова, возможно, следует связывать с обсуждением в Боярской думе Уложения о княжеских вотчинах в 1562 г. Уложение ущемляло интересы Стародубских княжат, которые, естественно, возражали против его утверждения. Правительство конфисковало у Хилкова все его земли в период между       сентябрем 1563 г, и августом 1564г.[816] По утверждению Курбского, князь был оторван от семьи и предан «внезапной» смерти[817].

    Опала на Хилкова обезглавила влиятельный род Стародубских князей.

    Бояре Оболенские и Хилков были далеко не единственными жертвами начавшихся гонений. Правительство составило обширные проскрипционные списки, в которые занесены были родственники и друзья руководителей Избранной рады. Многие из них подверглись аресту и пыткам, другие были сосланы в ссылку. «Первие, — передает Курбский, — (царь. — Р. С.) начал сродников Алексеевых и Селивестровых писати имяна и не тодмо сродных, но... и друзей и соседов знаемых, аще и мало знаемых, многих же отнюдь и не знаемых, их богатеств ради и стяжания,... многих имати повелел и мучити различными муками, а других множаиших ото именеи их из домов изгоняти в дальные грады»[818].

    Репрессии затронули весьма широкий круг лиц, титулованную знать, дворянство, близкое к правительству Адашева, и т.д.

    Столкновения с Боярской думой и наметившийся поворот к террору вызвали резкие разногласия внутри правительства Захарьиных и обнаружили наличие в нем разнородных течений: «умеренного» в лице Захарьиных и «крайнего» в лице А. Д. Басманова. Первым симптомом серьезного поражения «умеренных» элементов в правительстве явилось преследование ближайшей родни Захарьиных — бояр Шереметевых, а также, их приверженца дьяка Висковатого.

    Еще накануне Полоцкого похода в октябре 1562 г. царь Иван велел передать в Крым, что он сыскал вины некоторых своих «ближних людей», будто бы ссоривших его с ханом, «да на них опалу свою положили... — иные померли, а иных разослали есмя, а иные ни в тех, ни в сех ходят»[819]. В апреле следующего года царский посол в Крыму уточнил прежнее заявление и назвал имена опальных. Ими оказались помимо А. Ф. Адашева, также боярин И. В. Большой Шереметев и дьяк И. М. Висковатый[820].

    Креатура Захарьиных и Шереметевых — государственный печатник И. М. Висковатый был на длительное время отстранен от управления Казной и Посольским приказом и под формальным предлогом отослан в Данию[821]. Дьяк пробыл за рубежом целый год и вернулся на Русь только в ноябре 1563 г.[822]

     Примерно в то же время опале подвергся бывший член Избранной рады боярин И. В. Большой Шереметев[823]. Первым признаком царской опалы на Шереметева была неудача его в местническом споре с А. Д. Басмановым. Последний много раз служил под начальством «ближнего боярина». Под Полоцком Шереметев служил вторым воеводой, а Басманов третьим воеводой передового полка. После окончания похода Басманов подал челобитную, и царь велел «счесть» его с Шереметевым. Вопреки очевидным преимуществам Шереметева, боярский суд выдал Басманову «правую грамоту» (7071 г.) и «учинил» его «двемя месты» больше Шереметева[824]. С весны 1563 г. И. В. Шереметев уже ходил «ни в тех, ни в сех». Его брат боярин Н. В. Шереметев тотчас после Полоцкого похода был отослан на воеводство в Смоленск в подчинение М. Я. Морозову[825].

    Примерно год спустя царь отдал приказ арестовать бояр И. В. Большого Шереметева и Н. В. Шереметева[826]. Старший из братьев был подвергнут тяжелой пытке. Его оковали большой цепью «по вые, по рукам и по ногам», перепоясали толстым железным обручем, к которому привесили тяжелый груз (будто бы десять пудов железа). В таком виде его поместили в «презлую» темницу, распластав на узком «остром» помосте. Когда через сутки Грозный явился в темницу к боярину, тот был наполовину мертв и едва дышал. Грозный велел разрешить его от тяжких уз и перевел в «легчайшую» темницу. Учитывая исключительный авторитет Шереметева в думе и его прошлые заслуги, царь не решился казнить бывшего советника. Зато он выместил гнев на боярине Никите, которого велел удавить в темнице в тот самый день («обаче того дня»), когда его старший брат был избавлен от пыток[827].

     Во время заключения Шереметевых казна наложила руку на их имущество. Царь долго допытывался у Ивана Шереметева, куда он спрятал многие скарбы свои, но ответа так и не получил[828].

     Шереметевы были одной из самых влиятельных старомосковских фамилий, и гонения против них были свидетельством новых раздоров в правящей боярской группировке. Вследствие раскола дала трещину наиболее прочная опора правительства, старомосковское боярство. «Умеренные» элементы в лице Захарьиных вынуждены были все чаще уступать свои позиции «крайним» элементам. Едва ли можно сомневаться в том, что Захарьины не одобряли жестокой расправы с их ближайшими родственниками.

     Стремления Грозного к насильственному подавлению боярской оппозиции находили энергичную поддержку со стороны немногочисленного кружка лиц, группировавшихся вокруг боярина А. Д. Басманова. К 1562—1563 г. влияние Басманова на правительственные дела чрезвычайно усилилось. Для характеристики личности Басманова наиболее существенное значение имеют два момента: во-первых, Басманов происходил из знатного старомосковского боярского рода и отец его служил постельничим у Василия III[829] и, во-вторых, сам А. Д. Басманов обладал выдающимися военными способностями и был крупнейшим полководцем царствования Грозного. Впервые Басманов отличился при взятии Казани[830]. В знаменитой битве с татарами на Судьбищах Басманов командовал передовым полком. Благодаря его энергии русская армия избежала полного разгрома и отбилась от крымской орды[831]. Спустя три года Басманов, располагая незначительными военными силами, занял сильную ливонскую крепость Нарву[832]. Падение Нарвы стало поворотным пунктом в ходе войны. Позже Басманов участвовал в штурме Феллина и Полоцка[833].

    Со времени Ливонской войны Басманов начинает оказывать все большее влияние на дела дипломатического ведомства. Накануне войны он в качестве наместника Новгорода вел переговоры со шведами, в июле — августе 1561 года вторично руководил переговорами со Швецией, а спустя месяц — с Данией[834]. Датчанам он был официально представлен, как старший советник царя и государственный казначей[835]. После занятия Полоцка в 1563—1564 гг. Басманов вместе с В. М. Юрьевым возглавил дипломатические переговоры с Литвой[836]. Басманов выступил одним из главных инициаторов Ливонской войны. Вместе с тем он  оказывал все большее влияние на внутренние дела государства. Неутомимый собутыльник молодого царя, его «согласник» и «ласкатель», Басманов занял самое видное положение при дворе. Недоброжелатели Басманова не упускали случая очернить ненавистного воеводу[837]. Курбский связывал возвышение Басманова с фавором его сына Алексея и в письмах из эмиграции открыто обвинял Ивана в предосудительных отношениях с юным фаворитом[838]. С сарказмом писал он о сотрапезниках царя и «согласных» боярах, губителях души его и тела, «иже и детьми своими, паче кроновых жерцов действуют»[839]. Буквально в те же месяцы, когда Курбский составлял свое письмо из эмиграции, один из придворных князь Д. Ф. Овчина, будучи в кремлевском дворце, опрометчиво стал бранить Федора Басманова за «нечестивые деяния» с царем. Федор плача пожаловался Ивану, следствием чего была казнь строптивого придворного[840].

    Выдающийся воевода, А. Д. Басманов был типичном представителем военщины[841]. Его программа сводилась к неограниченному насилию против оппозиции, введению в стране строжайшей диктатуры, которая, на его взгляд, только и могла разрешить политические затруднения монархии.

    Противники Грозного хорошо понимали роль и значение Басманова в новом правительстве и всеми силами старались ограничить его влияние на царя. Немедленно после побега в Литву в апреле 1564 года Курбский обрушил яростные нападки на Басманова, требуя его немедленного удаления из правительства:     «и   видех ныне сигклита, — писал он,— ...иже днесь шепчет во уши ложная царю и льет кровь кристьянскую, яко воду и выгубил уже сильных во Израили,... не пригоже у тебя быти таковым потаковником, о царю!». (Курсив наш. — Р. С.) [842].